Бесноватый цесаревич 4 - Яманов Александр. Страница 14

– Я не совсем одобряю вашу идею с Северным братством, Ваше Высочество. Простите, но покровительствовать пиратам не самое лучшее занятие для русского царевича. Но ваша идея нашла определённый интерес у некоторых купцов с Зеландии. Я уже передал всю информацию господину Волкову, далее не считаю возможным принимать в этом участие.

Золото, а не человек. Как же я рад, что Дмитрий Алексеевич согласился на сотрудничество. Ведь некоторые мои идеи были, мягко говоря, сомнительны с точки зрения морали русского аристократа. Но для Голицына на первом месте стояла Россия, а потом всё остальное. И этот гениальный дипломат и отличный экономист, прозябал брошенный нашей властью в немецкой дыре и медленно умирал. Узнаю тебя Родина и твоё отношение к людям. Сколько таких грамотных и полезных для страны людей были брошены или отодвинуты от своих дел, в угоду всяких корыстолюбивых уродов и родни нужных людей. Одной из моих задач и является, чтобы ключевые посты занимали специалисты, а не блатные. Обсудили с князем ещё десяток более мелких вопросов, прежде чем уже он подкинул мне заманчивый кусок от голландских торгашей.

– Мне поручили передать вам, что если идея осуществится хотя бы на четверть, то будет решён вопрос с русским долгом.

Вот суки! Знают, куда бить. В отличие от большинства моих нынешних современников я прекрасно понимаю в каком ужасном положении находятся финансы России. Павел строительством Михайловского замка ещё сильнее усугубил наши проблемы, вогнав в новые долги. И голландцы вычислили, что для меня это сумасшедший стимул. Они тоже изучают своих союзников и противников, не надо считать нынешних жителей дурачками. Моя игра на бирже дала возможность выкупить четверть долга. Через год попробую решить вопрос ещё с десятью процентами. Но остаётся огромная сумма с немалыми процентами, которая мешает развиваться нашей экономике. Ещё и абсолютно глупое собственное руководство. В общем, с Голицыным мы расстались весьма в хорошем настроении. Я передал ему ещё целый пакет инструкций, пусть рассмотрит чуть позже. Далее мой путь лежал в Прагу, где нужно было поговорить с ещё одним гениальным человеком, только полководцем.

Суворов остановился в одном из двухэтажных домов столицы Богемии. Весьма скромное строение, которое едва вмещало штаб генералиссимуса. Особого переполоха мой въезд не вызвал. Своих передвижений я не скрывал и на ночлег останавливался в расположении наших войск, которые методично двигались на восток. Много беседовал с молодыми офицерами, хвалил их героизм, рассказывал об изменениях в тактике, обращал внимание, что нам нужно учиться, изучая французов и вообще вёл приятные для меня беседы. В общем, занимался дополнительным самопиаром и знакомился с потенциальными соратниками. Командующий наверняка был в курсе моего приезда, но особых торжеств не было. Суворов знал моё отношение к показухе и сам был сторонником более скромного образа жизни. Хотя, по словам, уже моей разведки, с радостью посещал пражские балы и приёмы. Флиртовал с дамами и отплясывал как молодой поручик. Очень разносторонний человек!

– Я рад, что вы поправились от ран, Ваше Высочество! – с искренней улыбкой произнёс генералиссимус, – Вы как раз к обеду. Предлагаю откушать чем бог послал.

Бог послал весьма скромную пищу в виде наваристых щей, двух видов запечённой свинины, квашеной капусты и, конечно, одуряюще пахнущего свежеиспечённого хлеба. За столом был узкий круг окружения Суворова в лице Дерфельдена, Багратиона, Розенфельда, Каменского, Ребиндера, Милорадовича и ещё нескольких генералов. По сути, за столом собрался весь цвет русского генералитета. Герои, которые ковали славу России и навечно вошли в нашу историю, как великие воины. Разговоры за столом велись весьма нейтральные, обсудили только незавидное состояние наших войск из-за сложностей с продовольствием и обмундированием. Голодный солдат с дырявыми сапогами много не навоюет. Пообещал выделить финансы на закупку продовольствия, чем вызвал к себе немалое расположение. В принципе все знали, что я очень помог в разгроме Массены и спасении большой части русского корпуса. Но относились ко мне весьма настороженно, помня мои прошлые чудачества. Судьба солдат очень заботила генералов и мои слова пришлись им по душе.

А мне было удивительно наблюдать за контрастами. Многим высоким чинам абсолютно плевать на положение собственных солдат. Более того, есть индивиды, которые на смерти и морении голодом русского воина зарабатывают себе на жизнь. А здесь будто иной мир и совершенно другие люди. С другой стороны, немудрено, сидящие за столом генералы лично водят полки в атаку и делят с солдатами последнюю краюху. Это меня немного кинуло в пафос, но дела обстоят очень похоже.

Более предметный разговор состоялся тет-а-тет в кабинете Суворова. Мы с ним давно перешли на доверительную манеру общения и не занимались всякими политесами. Хотя он и был старым царедворцем, но иногда резал правду в глаза, не обращая внимания на последствия.

– Накануне я получил приказ вашего батюшки. Армия должна вернуться, а Россия выходит из коалиции. Вернее, политическое решение пока не окончательное и эскадра адмирала Ушакова продолжает воевать, но сухопутные войска уходят домой. С одной стороны, это радостное известие, которое я всячески приветствую. Но есть огромные трудности с переходом до границы, где расположены наши магазины. Я уже дал приказ интендантам начать завоз припасов в австрийскую часть Польши для организации складов, но это наталкивается на противодействие наших союзников. Австрийцы, мало того, что не выполнили наполовину поставку припасов, так теперь мешают нам завести свои, чтобы накормить и одеть солдат.

– Я располагаю некоторыми средствами и помогу с закупкой самого необходимого, как уже сказал, – отвечаю Суворову, – Но на многое не рассчитывайте. Я не могу прокормить несколько десятков тысяч солдат и коней. Есть у меня некоторые мысли, как помочь армии, через пару дней сообщу вам о результате.

– Знаете, вы меня удивили, Ваше Высочество, – произнёс через некоторое время полководец, – Сравниваю вас прежнего и просто удивляюсь. Так измениться за три года дано не каждому. И речь не только в том, что вы уже не прежний юноша. Я вижу перед собой молодого человека, но понимаю, что он по опыту чуть ли не равен мне грешному.

Такая похвала от великого воина вогнала меня в форменную краску. С учётом моей бледной кожи, выглядело это весьма забавно. Всё равно приятно, чёрт возьми, не зря я здесь крутился.

– Есть ещё не совсем приятные известия, – продолжил генералиссимус, – Вместе с приказом о возвращении я получил выражение недовольства Его Величества. Не знаю с чем это связано, но, скорее всего, опять происки придворных мокриц. Я уже не молод, чтобы бороться со всей этой камарильей, поэтому по возвращении в Россию буду просить отставку.

Что-то подобное и было в моём времени. Сначала Павел всячески обласкал Суворова, но затем резко изменил своё мнение. В результате ссылка и смерть величайшего русского полководца. Необъяснимый идиотизм даже по меркам моего папахена.

– Не дадут вам спокойно уйти в отставку, Александр Васильевич. Здесь не только камарилья, но и собственное отношение моего отца к людям. Он не простил вам пассажа про прусскую форму. Слишком мелочен, хотя и не завистлив, вот такой парадокс. Ваши великие победы он ценит и считает заслугой Империи. Но при этом может придраться к пылинке на мундире и сослать в Сибирь.

Суворов понял мои слова по-своему и резко переменился в лице. Добренького дедушку заменил демон войны с весьма колючим взглядом. Наверняка он что-то знает о готовящемся заговоре, тем более что одним из участников является его зять. А дочка генералиссимуса никогда не отличалась особым умом и могла чего-нибудь такое написать отцу. Или просто знает настроения некоторых офицеров, особенно гвардейских.

– Я верный слуга Его Величества и никогда не пойду на измену присяге! Прошу впредь не вести со мной подобных бесед, Ваше Высочество.