Дневник переводчика Посольского приказа Кристофа Боуша (1654-1664). Перевод, комментарии, немецкий о - Русаковский Олег. Страница 53

7 июля состоялась десятая встреча. Обе стороны, не имея возможности двинуться далее, намеревались обменяться грамотами о полномочиях и, отдав их, расстаться, не исполнив дела. Поскольку, однако, обе стороны медлили с прощанием и никто не желал приступить к расставанию, то возобновили переговоры, поведя дело таким образом, чтобы отложить съезд на несколько недель. За это время русские комиссары рассчитывали обратиться к Его Царскому Величеству за дальнейшим приказом. Поляки же намеревались дать знать Его Величеству и республике о ходе вещей, хотя они и не нуждались в том, чтобы требовать дальнейшего приказа от Его Королевского Величества, будучи достаточно уполномочены для заключения мира. Было решено, чтобы обе стороны поднялись и втайне обговорили это каждая промеж себя. Посовещавшись некоторое время раздельно в своих шатрах, обе стороны вновь уселись вместе. По предложению поляков приказные люди с обеих сторон принуждены были выйти, так что остались лишь сами комиссары. После весьма короткого совещания всех пригласили вновь. Было решено расстаться на трехнедельный срок. Русским со всем их сопровождением надлежало отправиться в Смоленск, полякам же в Толочин и пребывать там. Между тем на обеих квартирах комиссаров, в Красном и в Зверовичах, должны оставаться с обеих сторон по одному дворянину с двадцатью людьми охраны, чтобы содержать эти места с округой на три мили свободными от всяческих вражеских нападений и происшествий. Равным образом округе Смоленска и Толочина, где пребывали комиссары с обеих сторон, на пять миль следовало оставаться защищенной от всех нападений и вражеских вылазок в течение трех недель. Пункты, о которых договорились таким образом, следовало записать, скрепив бумаги подписями и печатями обеих сторон, и обменяться ими, принеся ту же клятву, что и о предварительных договоренностях. С тем обе стороны расстались, обещав переслать одна другой грамоты, о которых договорились, с помощью своих дворян и в этот раз разъехаться.

9 июля поляки, согласно договоренности, переслали русским комиссарам в Красное упомянутую прощальную грамоту со своим дворянином Самуилом Махвичем. Он также получил ответную русскую грамоту. Обе стороны выехали со своих постоялых дворов, русские – в Смоленск, поляки – в Толочин.

10 июля русские великие комиссары прибыли со всей своей свитой в Смоленск. В тот же день думный дворянин Нащокин с согласия всех комиссаров отправился от их имени в Москву, чтобы представить Его Царскому Величеству правдивое донесение о делах и привезти приказ о дальнейшем.

19 июля поручик Иван Отрепьев отправился к польским комиссарам в Толочин с письмом от русских великих комиссаров под предлогом сношений о размене пленных, а в действительности, чтобы узнать, что у них происходит.

25 июля из Москвы от Его Царского Величества прибыл конюх с распоряжением из Тайного приказа. Он дал знать комиссарам, что думный дворянин Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин отправлен с полным наказом. Им между тем следовало, если вдруг явится нужда писать полякам, не упоминать имя боярина князя Юрия Алексеевича Долгорукова в своих письмах, а опустить его.

28 июля вернулся от поляков посланный поручик Отрепьев. Те весьма жаловались, что русская сторона не держит ни в чем данное им слово, так что ее отряды в нарушение заключенной договоренности убивали и резали вплоть до самого места пребывания послов без малейшего стеснения.

29 июля думный дворянин Ордин-Нащокин вернулся в Смоленск из Москвы от Его Царского Величества. Он привез с собой приказ, чтобы боярин и наместник суздальский князь Юрий Алексеевич Долгоруков не был более комиссаром, а стал вместо большого боярина князя Якова Куденетовича Черкасского фельдмаршалом главной армии, в то время как Черкасского объявили дворовым воеводой или генерал-лейтенантом царских войск, поскольку Его Царское Величество намеревался лично отправиться в поход. У него был с собой и другой приказ, касавшийся исполнения начатых переговоров о мире, который, однако, казался совершенно негодным к тому, чтобы завершить это дело миром.

1 августа из Смоленска выступили сначала Долгоруков в качестве генерала, а за ним великие комиссары с меньшим вспомогательным отрядом, чем до того, поскольку из войск, бывших с ними, один полк конницы и два полка стрельцов отправились с Долгоруковым и его армией.

2 августа великие комиссары прибыли в Красное. В тот же вечер подошел Долгоруков и расположился на своей прежней квартире.

4 августа прибыл Махвич от польских комиссаров с вопросом о свободном пропуске их пожитков, которые они бросили, поскольку русская армия ныне выбила генерала Паца из его лагеря в Шклове, так что он принужден был отступить в Могилев. Русские же подступили к Шклову и жестоко разорили отрядами всю землю до Борисова. Также поляки желали знать, когда русские желают встретиться вновь.

5 августа генерал Долгоруков выступил из Красного в лагерь под Шкловом в сопровождении шести тысяч человек пехоты.

8 августа, после того как комиссары с обеих сторон сносились об этом через дворян, вновь устроили первую встречу после трехнедельного перерыва на прежнем месте переговоров в Дуровичах [388]. Русские требовали объявить, что Его Королевское Величество приказал в дальнейшем делать полякам, те же отвечали, что ничего из того, что им обещали при расставании на последней, десятой встрече, ни в малейшей степени не было исполнено. Ведь русские отряды не только рыскали в окрестностях их стана в Толочине, поджигая и убивая многих людей, но и взяли в плен или вовсе прикончили гонцов, которые отправились к ним с приказом от Его Королевского Величества, так что поляки ничего не знают о том, в чем состоит дальнейшая воля Его Королевского Величества и республики. Поэтому сами они не могли огласить никакого решения и спрашивали, не объяснят ли русские комиссары, какой приказ они получили от Его Царского Величества через думного дворянина Ордина-Нащокина касательно последнего защищаемого ими и оставленного на усмотрение Его Царского Величества условия об оставлении всех захваченных городов, за исключением Смоленска и Северских городов, до того как к этому не изыщут средства на предстоящем сейме в Польше. Русские же комиссары не желали переходить к дальнейшим объявлениям и держались того, что Его Царское Величество не откажется ни от чего в этом последнем пункте, но настаивает на том, чтобы русскому государству на вечные времена отошли Смоленск и все украинские города на этой стороне реки Днепр. После многих взаимных выпадов польская сторона пожаловалась на великую и ужасную несправедливость, а именно на то, что боярин Долгоруков, будучи полномочным комиссаром и поклявшись в таком качестве не искать и не способствовать ничему более мира и единства между обоими государями и их государствами, отправился в поход в качестве открытого и жестокого врага, чтобы проливать невинную кровь, невзирая на то, что переговоры начались в его присутствии. Также они требовали от русских комиссаров расписку в том, что те могут завершить и привести к концу эти переговоры без Долгорукова. Русские обещали дать такое уверение. Далее поляки настаивали на том, чтобы спросить в русских войсках об их потерянном гонце, поскольку они не согласятся вовлечь себя в какие-либо дела без приказа Его Королевского Величества. В этих обстоятельствах следующую встречу вынуждены были отложить до 13-го числа, чтобы за это время или найти письменный приказ у русских, или получить другой от Его Королевского Величества.

10 августа русские комиссары отправили полякам со стряпчим Кириллом Пущиным и писарем Петром Долговым семь письменных пунктов, потребовав на каждый истинного ответа. 1. Боярин князь Юрий Алексеевич Долгоруков был произведен из комиссаров в генералы и фельдмаршалы над войсками в Польше, потому что с польской стороны на прошедших десяти встречах совсем не чувствовалась склонность к миру, но лишь пустые угрозы, свидетельствовавшие о жажде дальнейшего кровопролития, а русскому государству угрожает великое разорение от татар, как это случилось прошлой осенью. 2. Что те шестеро, кто ныне присутствует на съезде, могут без Долгорукова заключить и завершить все без малейшего сомнения и недоверия. 3. Стремятся ли король и Польская корона к полному миру лишь в отношениях между обоими великими государями и их государствами, каким прежде был Поляновский мир, и к тому, чтобы один не оказывал помощи врагам другого? 4. Или же они желают всеобщего мира со всеми пограничными государями и вечного союза обоих государств против всех их врагов? 5. Поскольку, однако, ни один из этих пунктов сегодня не может быть исполнен совершенно, имеют ли они в виду общее перемирие, и если да, то под какими условиями и в какой срок, дабы тем быстрее устроить и утвердить в нынешнее время вечный мир таким образом, чтобы, если урочные годы пройдут и вечный мир не последует, не браться вновь за оружие, а за год до истечения перемирия просить чужеземных христианских государей о посредничестве и возвратить и устроить с их помощью вечный мир. 6. Поляки объявили во время последних переговоров, что они не намерены долго оставаться здесь, поскольку у них вскоре начнется назначенный великий сейм в Варшаве, на котором им необходимо быть. Более удобно было бы, если бы они прежде заключили и устроили добрый и достославный мир. 7. Заключение прочного мира было бы делом христианским и достославным, и великие и полномочные комиссары Его Царского Величества явились сюда, чтобы способствовать ему. Они также по-братски побуждали поляков, чтобы те неустанно продолжали это дело наилучшим образом и в добром доверии, всем сердцем одобрив это совершенно справедливое предложение, объявленное русскими, и приняли это решение, дабы обрадовать угнетенных, способствовать прекращению бесчеловечного кровопролития и получить от Всемогущего Бога желаемое вознаграждение.