Держите фармацевта! или Лавка в захолустье (СИ) - Шаль Вероника. Страница 7

Мы прошли через калитку и остановились на поселковой дороге.

— Как мне найти ваш дом?

— А что его искать? Вон моя изба, — показала она на синий дом на другой стороне дороги. — Неужто забыла?

Покачав головой, соседка неторопливой походкой направилась через дорогу. А я поймала себя на мысли, что мне нравится этот неспешный уклад жизни, этот воздух и этот поселок.

***

Когда я шарилась по чулану, не обошла вниманием большой черный сундук, часть которого занимали разнообразные склянки. Этикетка хлористого кальция, мелькнувшая среди прочих залежей, всплыла в памяти как нельзя вовремя.

Не мешкая, я влетела в чулан, откинула крышку сундука и выудила из него большой пузырь с белым порошком. Заодно достала равноплечие весы с гирьками.

Я погрузилась в работу, и вскоре были готовы не только три литра питья для буренки, но и отвар ромашки.

Накинув на себя лоснящуюся от грязи и пота куртку Игната, я поспешила к соседке. Та открыла калитку и повела меня в сторону лужайки, на которой стояла понурая корова.

Мы подошли совсем близко, и в нос ударил зловонный запах. Все ее брюхо было в потеках крови, вокруг летали полчища мух.

Корова встрепенулась и повернула голову в нашу сторону. Меня сразу же затопил страх получить копытом в лицо или в грудь. Но она словно поняла, что пришла помощь, и без резких движений подпустила меня к себе, даже хвостом перестала хлестать.

Я смочила в отваре ромашки чистую тряпку и принялась промокать раненую шкуру животного. Пусть ромашка — слабое противовоспалительное, но и она лишней не будет.

— Ну что, Крошка, больше не будешь, как шальная, из хлева выскакивать? — соседка потрепала ее по шее.

Обработав раны, я обратилась к женщине, которая все еще поглаживала свою кормилицу:

— Давайте по пол-литра три раза в день. Можно в ведро с водой наливать, только следите, чтобы она все выпила.

— Знаю-знаю, — закивала она. — И что бы я без тебя делала.

Женщина подняла с травы трехлитровую банку.

— Достойная смена Олимпию Ладиславовичу растет. Так и знай, Настя, я, Матрена, вдова плотника Кузьмы, не верю слухам, и все тут.

— Каким слухам? — мгновенно напряглась я.

— Слухам… про злодея, что в себя темную магию впустил и открыл отсюда портал в Загорье… — замялась на секунду Матрена. — Будто это ты… Не верю! У людей язык без костей, вот они и болтают всякую ерунду.

— Ничего не понимаю, — я схватилась за голову. — Расскажите, что здесь происходит. Я уезжала и все пропустила.

— Полгода назад случилось большое горе. Лес наш любимый, древний магический… стал листья ронять и чахнуть на глазах. Потом магия в накопителях перестала наполняться. Мы от отчаяния и прошение герцогу отправляли, чтобы помог. Ну он магов своих прислал, а толку… Не смогли они нас выручить.

— Дядя говорил про керосин и электричество, — кивнула я.

— Какое там электричество. То есть оно, то нет его.

— Больше никак не пытались вернуть магию?

— Староста ездил к знакомому магу, и тот по секрету сказал, что в нашем селе открылся портал, ведущий в земли загорцев, темных магов. Он вытягивает светлую магию и наполняет нашу низину темной. Его не закрыть. Нам даже предложили отселение, можешь себе такое представить?

— Почему вообще подумали на меня?

— Ни один род, кроме Гатальских, в этих землях магией не владеет. Мы люди простые, а кто зло совершил — маг одаренный. И места он эти знал. Сумел портал спрятать, чтобы его даже маги герцога не нашли.

Я только вздохнула, переваривая новую информацию.

— Настя, ты не переживай. На такое мало кто способен. При всем моем уважении к Олимпию Ладиславовичу… Гатальские — маги средней силы. Жаль, что люди меня не слышат. Никого они не слышат. Заладили, что это внучка Олимпия Ладиславовича сотворила, и все тут.

— Это не я…

— Конечно, не ты, девочка моя. Я же видела, как ты на Крошку смотрела. Глаза у тебя добрые, и сердце теплое, и боль ты чужую понимаешь. А у темных магов сердце мертвое.

Я машинально кивнула, а Матрена направилась к крыльцу.

— Идем, Настя, я отдам тебе вещи Кузьмы. Он у меня в один рост с твоим Игнатом был как раз.

— Зовите меня Асей, — предложила я и перехватила удивленный взгляд Матрены.

— Раньше ты бесилась, когда тебя так называли.

— Многое изменилось, — дернула я плечом и подняла глаза к небу. — Я стала другой.

Глава 6

Гостиная Матрены встретила нас полумраком. Небольшая, с потрепанной бордовой шпалерой на стене, с двумя деревянными лавками и столом. В центре которого стояла вазочка с клубникой, одна пустая чашка да заварочный чайник.

— Вещи в дальней избе, — Матрена сняла галоши и прошла вглубь дома. — Идем.

Я тоже скинула туфли и направилась следом. Сырой пол холодил босые ноги, а в воздухе стоял тяжелый запах сырости. Оно и неудивительно: небольшие оконца в гостиной свет и тепло солнца пропускали неохотно.

Скрипнули дверцы полированного шкафа-купе. Соседка вытащила из его пыльного нутра большой тряпичный узел и положила на диван.

— Это рубахи, — развязывая хвостики покрывала и обнажая стопку одежды, вздохнула она.

А я обратила внимание на руки женщины: сухие, со вздувшимися почерневшими венами и синеватыми ногтями. Пожалуй, надо будет и для нее подобрать зелье из запасов Олимпия Ладиславовича.

Матрена, увлеченная занятием, взяла из стопки голубую с вышивкой рубаху и с нежностью в движениях принялась распрямлять заломы на ткани.

— Эту я на городской ярмарке брала, — пробормотала она едва слышно.

Отложила в мою сторону и потянулась к следующей. Коричневой, с золотистой вышивкой.

— А эту у портного Гаврилы заказывала на именины, тридцать грошей отдала. Кузьма ее только по большим праздникам надевал.

Добавила к синей и потянулась к бежевой рубахе без вышивки.

— А эту Кузьме его сестра подарила. Ты не смотри, что сжелтела она. Теплая, на самые крепкие морозы будет.

Так перебирала она одну за другой рубахи, затем штаны. Вскоре возле меня лежала внушительная стопка вещей. Но обрадуется ли им Игнат, я не знала.

«Лишь бы помылся», — решила я в итоге и повертела головой.

Белые гардины на окнах, диван с тремя подушками и ажурной накидкой, лакированная этажерка с пузатой подушечкой, утыканной иглами… Я скользнула взглядом по углам, и все мои мышцы напряглись сами собой.

В дальнем углу стоял большой стеклянный куб. Такой же, как у Игната на кухне.

Я с шумом выдохнула, встала с дивана и подошла поближе. Провела ладонью по его краям, и мои брови взлетели вверх. Пластины стекла плавно перетекали одна в другую, и если касаться с закрытыми глазами, то не сразу поймешь, где стык.

— Год назад бы мне кто сказал, что источник магии выйдет, а мы все помирать будем медленно… Следом за нашим лесом… — нарушила тишину соседка. — Я б подумала, что это шпион из Загорья смуту наводит.

Она распрямила большое домотканое покрывало. Сложила в его центр рубахи и штаны для Игната. Затем подхватила два хвоста покрывала и связала их узлом. Повторила со свободными хвостами, и перед ней оказался туго завязанный узел.

А я, все еще касаясь пальцами холодного стекла, попыталась осмыслить услышанное.

— Вы хотите сказать, что весь поселок умирает? И вы, и Шурочка, и… я?

— Да, девочка моя, тебе ли не знать. Ты лучше других силу леса чуешь. Все мы от леса зависим, магия его нас пропитала. Она потухнет, и нас не станет. Гатальские на пару лет только остальных переживут…

— Не может быть… Я ведь уезжала и прожила без нашего леса и его магии.

— С нательным-то накопителем можно уезжать хоть за тридевять земель, — печально посмотрела она на меня. — Ты почему его сняла? Я помню, он блищщал у тебя на шее.

Матрена пристально посмотрела мне в глаза. Я видела в них отблеск слез и покорность своей судьбе.

— Ну, не будем тужить! — так и не дождавшись от меня ни слова, неестественно бодрым тоном завершила свою реплику соседка.