Ведьмы за границей - Пратчетт Терри. Страница 11

– Нет, бать, просто сланец обвалился.

– Славно, – король снова оглядел кучу. Поскреб бороду. – Не могу не заметить, что вы раскопали залежи тыкв.

– Да, бать, я еще подумал: какой странный песчаник.

Король подошел к ведьмам.

– А вы что угодно во что угодно умеете превращать? – с надеждой спросил он.

Нянюшка Ягг покосилась на Маграт, которая все еще потрясенно глядела на палочку.

– Боюсь, у нас пока получаются только тыквы, – осторожно призналась она.

Король был немного разочарован.

– Что ж, ладно… – сказал он. – Если я могу для вас что-либо сделать, дамы… чашечку чаю, например…

Матушка Ветровоск шагнула вперед:

– Я как раз сама подумала о чем-то таком, – сказала она.

Король просиял.

– Только подороже, – сказала Матушка.

Король перестал сиять.

Нянюшка Ягг отошла к Маграт, которая все еще глазела на палочку в дрожащих руках.

– Хитрый ход, – шепнула она. – А с чего вдруг ты подумала о тыквах?

– Я и не думала!

– Ты что, не знаешь, как она работает?

– Не знаю! Я думала, надо как бы пожелать, чтобы что-то случилось!

– Видимо, нужно нечто большее, чем просто желание, – сказала Нянюшка как можно более сочувственно. – Обычно так и бывает.

Примерно на рассвете, насколько можно говорить о рассвете в подземельях, ведьм привели к реке в глубине гор, на которой было привязано несколько барж. К каменному причалу подогнали лодочку.

– На этом вы проплывете горы, – сказал король. – По правде говоря, думаю, так можно и до самой Орлеи добраться. – Он взял у помощника огромную корзину. – А мы тут вам вкусных гостинцев собрали, – сказал он.

– Мы что, всю дорогу проплывем на лодке? – спросила Маграт. Она как бы невзначай повертела палочкой. – А то я с лодками как-то не очень.

– Слушай, – сказала Матушка, ступая на борт, – река знает путь через горы на равнину куда лучше нас с тобой. Мы всегда можем позже завести метлы, когда рельеф перестанет дурить.

– Еще и отдохнем немного, – добавила Нянюшка, откидываясь на сиденье.

Маграт оглядела двух старших ведьм, которые уютно устраивались на корме, как пара наседок, вьющих гнездышко.

– Вы грести-то умеете? – спросила она.

– А нам и не надо, – ответила Матушка.

Маграт хмуро кивнула. Затем упрямство на миг взъерошилось.

– Вот и я вообще-то не умею, – продолжила она.

– Ничего страшного, – сказала Нянюшка. – Если будешь грести неправильно, мы тебя поправим. Пока-пока, величество!

Маграт вздохнула и взялась за весла.

– Плоским концом в воду, – подсказала Матушка.

Гномы помахали вслед. Лодка дрейфовала вниз по реке, медленно выходя из круга, освещенного фонарями. Маграт поняла, что ей не придется ничего делать, кроме как направлять лодку нужным концом по течению.

Она услышала слова Нянюшки:

– Вот не пойму, на кой они вечно пишут незримые руны на дверях? В смысле, вот заплатил ты волшебнику, чтобы тот начертал тебе незримые руны, а как ты узнаешь, что он свое отработал?

И ответ Матушки:

– Это несложно. Если рун не видно, значит, у тебя правильные незримые руны.

И слова Нянюшки:

– А, ну да, конечно. Ладненько, давайте глянем, что у нас на завтрак.

Раздался хруст.

– Ну и ну.

– Что там, Гита?

– Тыква.

– А что из тыквы?

– Ничего из тыквы. Просто тыква из тыквы.

– Что ж, полагаю, тыквы им девать некуда, – сказала Маграт. – Знаете, как в конце лета в огороде обычно полно всего. Я вечно ума не приложу, что с ними делать, выдумываю всякие варенья и соленья, чтобы все это не пропало…

В тусклом свете она разглядела лицо Матушки, которая явно считала, что приложила Маграт ума или нет – разница невелика.

– Я, – заявила Матушка, – в жизни ничего не солила.

– Но они же тебе нравятся, – сказала Маграт. Ведьмы и соленья подходили друг другу как… от мысли «как персики к сметане» забурчал живот, так что она остановилась на «как две вещи, которые друг другу очень подходят». Вид последнего зуба Матушки Ягг, уничтожающего маринованный лук, мог заставить прослезиться.

– Нет, я их ем, конечно, – сказала Матушка. – Когда мне их дарят.

– Знаешь, – сказала Нянюшка, изучая внутренности корзины, – когда имеешь дело с гномами, так и хочется срифмовать с «говядиной» и еще про соленый огурец добавить.

– Вредные мелкие чертенята. Ты бы видела, какие цены они заламывают мне за ремонт метлы, – сказала Матушка.

– Так вы все равно не платите, – сказала Маграт.

– Суть не в этом, – сказала Матушка Ветровоск. – Они не вправе требовать такие деньги. Это же натуральный грабеж!

– Не понимаю, какой это грабеж, если вы все равно не платите, – настаивала Маграт.

– Я ни за что не плачу, – сказала Матушка. – Люди сами не дают мне платить. Что мне делать, если меня все время задаривают, а? Идешь, бывало, по улице, а народ выбегает навстречу со свежеиспеченными пирогами, свежесваренным пивом, старой одеждой, почти не поношенной. «Ой, госпожа Ветровоск, умоляю, возьмите эту корзину яиц!» Люди всегда такие добрые. Если с ними обращаться по достоинству, то и они к тебе по достоинству. Это называется уважение. Возможность не платить, – строго закончила она, – это самая суть ведьмовства.

– Погоди-ка, а это что? – сказала Нянюшка, вытаскивая небольшой сверток. Развернув бумагу, она обнаружила несколько твердых бурых дисков.

– Забираю свои слова обратно, – сказала Матушка Ветровоск. – Это же знаменитый гномий хлеб, вот что это! Они его кому попало не дают.

Нянюшка постучала хлебом по борту лодки. Звук получился примерно такой, как если выставить конец деревянной линейки с края стола и дернуть: гулкое «бвумвумвум».

– Говорят, он не черствеет, даже если хранить его годами, – сказала Матушка.

– И он поддерживает силы много-много дней, – добавила Нянюшка Ягг.

Маграт протянула руку, взяла одну из лепешек, попыталась ее разломить и не справилась.

– И это нужно есть? – спросила она.

– Нет, не думаю, что это для еды, – сказала Нянюшка. – Это скорее…

– Для поддержания сил. – сказала Матушка. – Говорят, что…

Она осеклась.

Если раньше они слышали лишь шум реки да время от времени – звон капель, падающих с бортов, то теперь к ним приближался мерный «плюх-плюх» другого судна.

– Кто-то нас преследует! – прошипела Маграт.

На границе света фонаря возникли два бледных огонька. Вскоре оказалось, что это глаза небольшой серой твари, отдаленно похожей на лягушку, которая гребла к ним верхом на бревне.

Бревно догнало лодку. Длинные липкие пальцы ухватились за борт, и жуткое лицо поднялось на уровень лица Нянюшки Ягг.

– Драсссти, – сказало оно. – А у меня день рошшшдения, да-ссс!

Три ведьмы какое-то время разглядывали его. Затем Матушка Ветровоск подняла весло и треснула тварь по голове. Раздался всплеск и сдавленные ругательства.

– Вот же гаденыш какой, – сказала Матушка, когда они отплыли. – Как по мне, он что-то замышлял.

– Ага, – сказала Нянюшка Ягг. – Склизких надо пуще всего беречься.

– Интересно, чего он хотел? – спросила Маграт.

Через полчаса лодку вынесло из пещеры в узкое ущелье между отвесных скал. На стенах поблескивал лед, а на редких уступах белел снег.

Нянюшка Ягг с невинным видом огляделась, зарылась в глубины своих бездонных юбок и извлекла бутылочку. Раздался глоток.

– Бьюсь об заклад, эхо тут знатное, – сказала она через некоторое время.

– О нет, только не это, – отрезала Матушка.

– Только не что?

– Только не пой Ту Самую Песню.

– Извини, что, Эсме?

– Я на тот случай, – сказала Матушка, – если ты вздумала петь Ту Самую Песню.

– И что это за песня? – невинно поинтересовалась Нянюшка.

– Ты знаешь, о какой песне идет речь, – холодно процедила Матушка. – Вечно ты напиваешься, и чуть отвернись – ты уже поешь ее.

– Не помню никакой такой песни, Эсме, – проворковала Нянюшка Ягг.