За пределом (СИ) - Веселова Янина "Янина". Страница 28

   И пес послушался, склонил лобастую голову и потянул носом, а после заскулил виновато и ткнулся в домового. Тот так и ахнулся в траву.

   - Полегче, - ничуть не обиделся коротыш. - Телок ты рыжий, а не кобель. Нака вот, - выудив словно из воздуха изрядный шмат копченого мяса, кинул его Серпу. - О чем мы говорили-то, хозяюшка, - он повернулся к Наде. - Ты уж напомни, не погневайся.

   - Ты начал свою историю рассказывать, - как можно незаметнее сглотнула голодную слюну она.

   - Все как есть поведаю, ничего не утаю. Только сперва… - на этот раз домовой выудил из воздуха горсть изюма. - Держи вот и слушай. Занесло, стало быть, меня в Алеену эту волшебным образом. И ведь не предвещало ничего. Дома я был, хозяйские семена инспектировал на предмет посева, а потом раз… и перенесся. Даже глазом моргнуть не успел.

   - А я в клуб шла, - поделилась Надюшка. - А попала в подвалы Арнорака.

   - Бедняжка, - от души посочувствовал он и уселся рядышком. - Давай знакомиться что ли. Меня вот Онуфрием Ильичом кличут, а тебя как?

   - Надей.

   - Надеждой, стало быть, - обрадовался домовой. - Хорошее имя, правильное. Мне нравится.

   И стал он таким счастливым, так весело задирал к солнышку ухоженную рыжую бороду, так энергично болтал короткими обутыми в аккуратные лапоточки ножками, так радостно прижимал ладошки к сердцу, что, глядя на него, не улыбнуться было просто невозможно.

   - И как у тебя тут сложилось? - спустя некоторое время поинтересовался Онуфрий Ильич.

   - Не очень-то, - ответила Надюшка и отвернулась. Рассказывать о своей жизни с Магнусом не хотелось.

   - Все наладится, вот увидишь, - заверил ее домовой, деликатно прекратив расспросы. Вместо этого он принялся рассказывать о своей жизни.

   Оказалось, что жил Онуфрий Ильич в Ногинске в частном доме с большим садом.

   - Триста лет с этим семейством кров делил, - пригорюнился он, - всем сердцем к ним прикипел. Ну и хозяева тоже с пониманием попались. За три века сколько им домов сменить пришлось, вспомнить страшно, но всегда при переезде на новое место меня с собой приглашали. Ставил глава семьи на порог сапог аль ботинок поновее и приговаривал: ' Домовой-хозяин, поехали с нами в новую хату, будем жить богато'. Ну я понятно снисходил. Переезжал то есть. И всегда я им помогал, за хозяйством присматривал, по возможности на вопросы отвечал, а потом сгинул… То есть сюда перенесся - поправился Онуфрий Ильич. - Прямо в чащу лесную, во владения башахауна Блеза и дочки его Аполлин, Полиночки моей.

   - Башахаун, это кто ж такой?

   - Дух лесной. Агромадный, - домовой показал руками, - лохматый и жуткий.

   - Как йети? - Надюшка боязливо придвинулась поближе к Онуфрию Ильичу.

   - Совсем другой, - погладил ее по плечу домовой, успокаивая. - Блез, он справедливый мудрый и хозяйственный. Жаль только, что молчун. Зато дочка у него - красавица, - голос Ильича потеплел. - Жена моя любимая.

   - Что ж ты жалуешься тогда? - Надя покачала головой.

   - Бездомный сиротинушка потому что, - грустно ответил домовой. - Это для таких как я очень мучительно. Если бы не Полюшка сгинул бы уже.

   - И я бездомная, - пожаловалась Надюшка.

   - Бедолажные мы с тобой, - притулился ей под бок домовой и вздохнул тяжело.

   - Ав, - поддержал компанию Серп. Хотя он-то как раз был вполне себе счастлив.

   Так они и сидели некоторое время.

   - Ладно, - прервал затянувшееся молчание Онуфрий Ильич. - Пошли с семьей моей знакомиться.

***

Богаты и обильны оказались владения башахауна Блеза, да и сам он проявил себя прекрасным хозяином: щедрым внимательным и при этом ненавязчивым.

   Блез и правда был страшен, вернее внешность его была устрашающей, но прекрасной. Онуфрий Ильич ни словом не соврал, описывая его обличье, и все же, впервые увидев башахауна, Надюшка была скорее поражена дикой необыкновенной красотой хозяина леса нежели напугана.

   Рост Блеза по человеческим меркам и правда был огромен - метра два с половиной. Да и насчет волосатости Ильич не соврал. Роскошная изумрудная грива стелилась по спине башахауна мало не до земли. Лик его был благороден, а на голове росли рога да такие, что матерый олень обзавидуется. При этом лесной хозяин так же скрытен, и недоверчив как это благородное животное.

   Изредка и издалека показывался он гостье, глядел на нее молча, словно ожидая чего-то. В такие моменты Надюшка чувствовала себя невинной девой, отданной дикими франками своему жестокому богу - грозному как сама природа Кернунносу. Она робела, пугалась мощи башахауна и его же величия.

   Зато дочь Блеза - белая дама Аполлин была совсем другой. Начать с того, что она вправду оказалась красавицей, и тут Онуфрий Ильич тоже не покривил душой. Ориентируясь на название, Надя ожидала увидеть бесплотную похожую на призрак деву, а не пышущую здоровьем и жизнью нимфу - белокурую зеленоглазую чаровницу, искренне влюбленную в своего супруга. Аполлин или просто Полюшка, как называл ее домовой, возвышалась над мужем на целую голову и при этом умудрялась смотреть на него снизу вверх, причем с перманентным восхищением.

   А уж как расцветал при этом молодожен, с какой гордостью, нежностью и заботой глядел он в ответ. Сплошная милота, короче.

   Поселили Надю в оказавшимся на диво уютным гроте. Волей лесного хозяина, а может магией этого места в нем было очень тепло. Настолько, что Надюшка повадилась ходить босиком по густому цветущему мху, заменившему собой ковер. Лежанка, стол и сиденья вырастали из него словно грибы боровики по осени. И были они из того самого редкостного горячего камня, которым выкладывали пол самые обеспеченные жители Алеены. Подушки и одеяла оказались пуховыми, а постель шелковой. Шелка и обычного и паучьего у хозяина леса имелось в изобилии. Да и вообще всего у него было вдоволь, кроме хлеба, пожалуй. Правда поначалу Надюшка не обратила на это внимания, а уж потом стало не до того.

***

Сперва она хотела задержаться в гостях от силы на пару дней, чтобы только переждать возможную погоню, а потом двинуться в Гранию, но Апполин, Онуфрий Ильич и даже башахаун убедили ее погостить подольше.

   - И правда, - смущенно согласилась девушка, - некуда мне торопиться. Не сбежит Грания, да и не ждет меня там никто.

   - Конечно не сбежит, - щебетала Полюшка, подливая подружке душистого медового нектара. - А у нас со дня на день должны пролески расцвести.

   И гостья конечно же признавала правоту нимфы. Нежные лесные анемоны с некоторых пор представлялись ей куда более важными чем далекое иномирное королевство, а их цветение становилось гораздо более значимым событием нежели побег от мужа. Да и сам муж, признаться, стал забываться, словно выцветая. Он почти не волновал Надю. И забота его, и защита казались черно-белым сновидением, подлое предательство уже не ранило сердца. Даже близость, вернее удовольствие от нее позабылось.

   Ну было и было. Прошло. Сашка вон тоже был. И тоже забылся. И что удивительно тоже предал. А ведь так красиво ухаживал… Был щедрым и заботливым, звал замуж. Да что там звал - за уши тащил, не обращая внимания на попытки сопротивления. Сам! Сам познакомился с родителями, нашел общий язык с братьями, планировал свадьбу и… пропал.

   Надюшка тогда места себе не находила, думала, что с любимым случилось страшное. Ясность в сложившуюся ситуацию внесла Катька. Пряча глаза, подруженька призналась, что Сашка, который приходился ей двоюродным братом, вернулся к первой жене.

   - Наплюй на этого козла, - горячо убеждала подружку та.

   - Ладно, - потерянно согласилась тогда Надя. - Я только не поняла, зачем он все это затевал? - она кивнула на свадебное платье. - Я же не хотела замуж. Совсем. Секса за глаза хватало.

   - Урод потому что, - проявила женскую солидарность Катька. - Но вообще-то, мась, у него там сын… И кажется будет второй.

   - Это меняет дело, - согласилась Надюшка, которую затошнило от нервов, слез и отвращения. Да так сильно, что она едва успела добежать до уборной.