До белого каления - Квиннел А. Дж.. Страница 77

Он взглянул на австралийца, удобно расположившегося на сиденье справа. Мужчина, казалось, немного нервничал. Чезаре к этому давно привык. Люди, как правило, спокойно себя чувствуют в больших реактивных машинах, но стоит кому-нибудь оказаться в маленьком самолете рядом с пилотом, как все начинает казаться хлипким и ненадежным.

– Мы готовы к взлету.

Пассажир кивнул.

– Отлично.

Затарахтел двигатель. Чезаре следил за датчиком давления масла. Пассажир коснулся его руки и, перекрывая шум мотора, громко спросил:

– Сколько нам лететь до Трапани?

– Около часа, – ответил Чезаре, не сводя глаз со стрелок приборов.

– Туалета здесь нет?

Чезаре отрицательно покачал головой. Тогда пассажир сказал:

– Если вы не возражаете, я здесь схожу, чтоб по пути неприятности не случилось.

Чезаре слегка усмехнулся. Да, на этот раз ему действительно нервный клиент попался. Он протянул руку и открыл правую дверцу.

– Давайте, действуйте, только держитесь подальше от винта.

Пассажир отстегнул привязной ремень и выбрался из кабины. Чезаре снова стал внимательно следить за показаниями датчиков.

Через пару минут в раскрытой дверце появился человек. Чезаре скосил глаза и неподвижно застыл. Потом повернул голову вправо, внимательно взглянул на пистолет и на человека, который держал его в руке.

– Делайте свое дело, – сказал незнакомец, с трудом влезая в тесную кабину. – Вам ничего не угрожает, можете быть спокойны.

Пристегиваться ремнем он и не думал. Только немного склонился вперед в небольшом кресле, правую руку положил на приборную панель и слегка развернул корпус к пилоту. Пистолет был направлен чуть вниз, прямо под ребра Чезаре.

– Проверьте, как работают датчики, – сказал он. – Делайте все, что положено по инструкции. На этой машине летать я умею, как пользоваться радиопередатчиком, знаю. Так что не делайте глупостей.

Чезаре сидел совершенно неподвижно, сложив руки на коленях. Голова его напряженно работала. Новый пассажир не стал мешать ему думать, он просто сидел и ждал. В конце концов Чезаре принял единственно возможное решение. Он продолжил обычную подготовку самолета к полету.

Через десять минут они уже летели над Мессинским проливом на высоте четырех тысяч футов. Впереди горели огни Сицилии.

– Можете убрать вашу пушку. Я знаю, кто вы такой.

Думал Кризи недолго, потом вложил «кольт» в брезентовую кобуру и застегнул ее. После этого чуть развернулся, поудобнее пристроив на кресле парашют, протянул руку и взял карту Чезаре. Карандашом на ней был нанесен маршрут до Трапани. Он проходил в трех милях к югу от виллы Колаччи. Кризи взглянул на летчика.

– После того как вы минуете маяк в Термини Имерезе, я вас попрошу сделать совсем небольшой крюк.

Чезаре невесело усмехнулся.

– Надо мне было больше взять за этот рейс.

Кризи улыбнулся ему в ответ.

– Меньше: пассажир пролетит с вами только часть оплаченного пути.

– Хоть то хорошо, что вперед заплатили, – сказал Чезаре. – Вам бы лучше рассказать мне все, как есть.

Держа в руках карту, Кризи наклонился к летчику и ткнул пальцем в какую-то точку.

– Пропустить это место вы никак не сможете. Оно находится в пяти километрах к югу от Палермо и в трех – к востоку от Монреаля. Освещено оно, как настоящая рождественская елка.

Он взглянул на приборную панель. Самолет летел на высоте пяти тысяч футов.

– На какой высоте вы обычно летите?

– Семь тысяч футов.

– Отлично. Оставайтесь на этой высоте, пока не пролетите маяк. Потом поднимайтесь до двенадцати тысяч футов.

Чезаре удивленно на него взглянул, и Кризи пояснил:

– Я сделаю затяжной прыжок – прыгну с большой высоты, а парашют раскрою как можно ниже над землей.

Чезаре кивнул.

– На какой высоте вы собираетесь раскрывать парашют?

– Около двух тысяч футов. Все зависит от того, как далеко отнесет в сторону. Сейчас дует восточный ветер со скоростью десять узлов, так что я смогу выйти прямо на цель.

Чезаре взглянул на уложенный парашют.

– Что это за модель?

– Крыло – французский «мистраль».

Чезаре бросил взгляд на вооружение, которым был увешан Кризи.

– Я, конечно, знаю, что вы – мастер своего дела, – сказал он. – Вам по-другому нельзя. Действовать там придется быстро и решительно. – Чезаре немного подумал, затем продолжил: – С этими местами я неплохо знаком. Вас будет немного сносить воздушным потоком, который дует со стороны гор. В свободном полете вы этого не почувствуете, потому что сдувать начинает ниже двух тысяч футов. Поэтому я бы вам посоветовал прыгать чуть дальше к югу.

Об этом Кризи раньше не задумывался. Слова летчика, без всякого сомнения, были искренними.

– Спасибо, я так и сделаю. У вас, надо полагать, приличный опыт.

Чезаре кивнул.

– Я пять лет прослужил в ВВС, летал на транспортных самолетах. Сколько в те годы парашютистов сбросил, и сосчитать не смогу. А потом – любителей сбрасывал из парашютного клуба.

– Хорошо, – сказал Кризи. – Дальше по дороге сможете их всех пересчитать. Извините меня. Это дело чревато серьезными осложнениями. Мне придется вырубить ваш передатчик.

Какое-то время Чезаре молчал, глядя сквозь стекло. Когда он снова заговорил, в голосе его слышалось волнение.

– Я рад, что вы летите в моем самолете. Многие вас поддерживают, подавляющее большинство. Поколения моих предков жили в Калабрии. Мы знаем, насколько эти люди могущественны. Все мы потрясены тем, что вы смогли сделать в одиночку. Мы вами восхищаемся. Я очень рад, что именно мне посчастливилось вам помочь. Сброшу я вас так, что вы приземлитесь точно туда, куда рассчитываете.

Через некоторое время Кризи спросил:

– Вы потом продолжите полет до Трапани?

– Я вернусь обратно в Реджо – так будет безопаснее. А что это был за австралиец?

В неясном свете красной лампочки, освещавшей кабину, черты Кризи казались мягче, чем на самом деле. Он просто сказал:

– Такой же человек, как вы.

В Палермо стояла теплая погода, окна в баре гостиницы «Гранд» были распахнуты настежь. Сатта, Гвидо и Беллу стояли у стойки и потягивали перед ужином аперитив. Настроение у Сатты было неплохое, а все благодаря двум молодым американкам, сидевшим за угловым столиком. У одной были восхитительные рыжие волосы. Рыженьких Сатта просто обожал. Вторая была тоже ничего – блондинка.

– Прилипалой ее вроде не назовешь, – заметил Сатта и, увидев на лице Беллу озадаченное выражение, пояснил: – Красивая девица, как правило, по вечерам выходит вместе с безобразной подругой. В выигрыше остается и та, и другая. Красотка по сравнению с подружкой выглядит еще привлекательнее, а дурнушке достается приятель того, который снимает красотку. Прилипала – это рыба такая, она присасывается к акуле, и ей достаются объедки хищницы. – Он взглянул на блондинку и улыбнулся ей. – Но эту ласточку прилипалой назвать было бы совсем несправедливо – она и сама себя прокормит. Как считаешь, Гвидо, она тебе подойдет?

Гвидо глянул через столик. Блондинка действительно была хороша. Если попытаться перевести на обычный язык то, что она сообщила Гвидо на извечном языке взглядов, опустив вниз длинные ресницы и изобразив на лице полное безразличие, то можно было бы сказать, что Гвидо, без сомнения, имел шанс заслужить ее благосклонность. По всей видимости, девушки уже поделили претендентов на их сердца на ближайшую ночь. Гвидо, однако, был не в настроении. Он все время думал о Кризи, ни на минуту не мог отключиться. Внутренний голос подсказывал ему, что его друг на подходе, где-то совсем недалеко. Провести эту ночь с девушкой он не мог себе позволить. Поэтому он пожал плечами, улыбнулся и ответил Сатте:

– Эту честь я готов уступить карабинерам, у вас ведь такая тяжелая служба, – он окинул взглядом просторное помещение бара. – Жизнь ваша полна неудобств, поэтому благодарные почитатели с удовольствием дадут вам возможность хоть немного развлечься.