Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит - Посняков Андрей. Страница 130

– Еще не так уж и темно, друг мой. Вон, луна, звезды…

Они все же дошли, выбрались на низкий берег. И сразу побрели черт-те куда – подальше от гати. Понятно, почему…

Заночевав в лесу, путники двинулись дальше еще засветло. Слава богу, болота больше не встречались, зато буреломов было в избытке да всяких там оврагов, того и гляди, упадешь да сломаешь себе шею.

– Йозеф! Куда мы идем? Тут же нет никакой тропинки! Или ты снова видишь то, чего не замечаю я?

– Ты тоже можешь все заметить. Если будешь внимательным. Солнце где встает?

– На востоке.

– А нам надо на север – к реке.

– Откуда ты знаешь, что нам надо на север? Может, на юг?

– На юг – полоцкая земля, брат. А нам надо в Плескау. Или ты уже оставил мысль поквитаться с тамошним герцогом?

– Не оставил… – Альбрехт покусал губу и упрямо набычился. – Он велел повесить моего отца. Пленил и продал всех моих родичей.

– Сволочь, – покивал герр Райс. – Несомненно, за такие дела он повинен смерти.

– Я убью его, чего бы то ни стоило! Уж не сомневайся, друг, отомщу за всё.

Кольша подобрался к заимке уже после полудня. Пока шел, пока присматривался, кружил вокруг да около. Да по пути еще и размышлял, думал. Если вот просто так зайти, напролом? Мол, будьте здравы: заплутал, заблудился – поможите выбраться. Так бы малец и сделал, кабы жизнь до того не научила не доверять никому, и уж тем более – незнакомцам. Впрочем, в те суровые временам чужакам не доверял никто.

Вот и отрок, прежде чем стучаться в ворота, обнаружил невдалеке высокую раскидистую липу с толстыми и густыми ветвями, чуть тронутую первой желто-зеленой листвой. Рядом росла еще одна липа, чуть пониже, с толстым стволом и дуплом, вокруг которого вились и жужжали пчелы. Видать, не простое то было дупло – борть, гнездовье пчелиное, рой. Верно, из заимки сюда за медком наведывались. Правда, нынче-то еще весна – не до меда.

Разул Кольша поршни, припрятал здесь же – а мало ли? Обувка-то недешевая, не какие-нибудь лапти. Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, парнишка проворно забрался на липу, почти на самую ее вершину. Угнездился поудобней на толстой ветке – вот она, заимка, внизу. Все как на ладони. Нет, конечно, лица не разглядишь – далековато, однако ж и частокол виден, и ворота, и двор, на дворе – изба бревенчатая на подклети высокой, с крыльцом, а, окромя избы, еще и амбар, и банька. Не заимка – усадьба целая, пусть и небольшая.

Издалека, с липы, двор казался пустым – ни людей, ни домашней птицы, ни свиней или там коз. Так оно и понятно – заимка же! Не для хозяйства – для охотничьей надобности. Вот собаки там должны быть, ага. Только вот где? Видно, в будках, на цепи сидят… или… или вовсе не амбар там, а псарня! Сидят себе, хвостами машут… а не лают, потому как ветер-то – со стороны заимки, да и тот – небольшой.

Коли собаки, так уж верно, незаметно на двор не проберешься, хоть частокол и не очень высок. Осталось одно – отсюда вот, с липы, понаблюдать – кто там, на заимке, обитает? Может, и литовец покажется?

Вздохнул Кольша. Литовец-то беглый, может, и покажется, да только вот узнает ли его отрок? С этакого-то расстояния, ага…

Надо было что-то придумать, что-то такое, что позволило бы оказаться во дворе. Ну, да – притвориться, будто заблудился… Или вот – будто за травами лечебными пошел. Травищи нарвать всякой… мол, не надо ли вам? Так, верно, не надо. Они и сами, коли понадобится, могут нарвать. Те, кто на заимке таился. Именно, что таился: Кольша уже просидел на суку уже около часа, так, что ноги затекли – а двор все так же был пуст, и ни одна собака не тявкнула.

Прямо сонное царство какое-то! Тогда и прийти, стукнуть в ворота… не откроют, так и ладно… хотя нет, не ладно, как тогда угнать – там литовец иль нет? Эх, что ж такое придумать-то? Прав оказался тиун Степан Иваныч, учил ведь – сначала придумай, что да как делать, а потом уж и действуй. Кругом прав тиун, кругом! Правда, он же советовал, коли ничего в голову не идет – делать то, к чему душа ляжет. Прямо наобум! Вот как Кольша сейчас.

Встрепенулся отроче – а, пойду-ка! Пополз аккуратненько по стволу вниз… И тут вдруг услышал звук охотничьего рога. Трубили не так уж и далеко, где-то в лесу… скорее всего, на той тропинке, по которой сам Кольша сюда и явился. Вот снова затрубили…

Шмыгай Нос опрометью взметнулся на старое место, притаился… Оп-паньки! А во дворе-то зашевелились! Видать, тоже услышали рог.

Спустился с крыльца дюжий мужик с черной бородою. Цыкнул на лающих собак… Точно! Не амбар это, а псарня!

Еще один мужик вышел – тощий, в длинной посконной рубахе и треухе. Оба сразу пошли к воротам… распахнули, встали рядком, глядя на лесную дорожку. Похоже, только двое их на заимке и было. Жаль… Хотя – вдруг они литовца взаперти держали? Разузнать бы точно, да поскорей отседова прочь! Больно уж место неласковое, смурное. Именно что так.

Вот ведь, и липы красивые, и дуб невдалеке растет, а лес кругом – очень уж мрачный. Ели какие-то угрюмые, темные, слишком уж густые. И к частоколу слишком близки, верно, на дворе-то все время темно, солнышка из-за елок не видно. Так ведь – заимка! Все равно, есть ли на дворе солнышко. Поохотились, в баньке попарились – да и в путь. Чего тут сидеть-то? Заимка – она заимка и есть.

Ох ты ж! Кольша чуть с ветки не упал, углядев показавшуюся на лесной дорожке процессию. Впереди, на мохнатой татарской лошадке, ехал обычный мужик в зипуне и суконной шапке, а вот следом за ним восседал на гнедом скакуне самый настоящий боярин! Судя по платью – да! Впрочем, может, конечно, и не боярин, но, если и купец, то о-очень богатый, из заморских гостей. Златом сияла парчовая свита, складками спускался по крупу коня дивный темно-красный плащ, подбитый горностаевым мехом, шапка круглая – из соболя, уж явно не из бобра, сапоги черевчатые, на поясе – меч-кладенец. Ну, как есть – боярин! Хозяин всех здешних лесов и этой вот заимки.

Следом за боярином ехала какая-то женщина в убрусе и недешевом плаще. На боярыню она, правда, не смахивала, но простолюдинкой явно не была тоже. Вот та девчонка, что везли на санях-волокушах – прямо по тропе… Вот та – да, из простых. И платье – посконина, и ноги босы, и волосы светлые – по плечам, а руки – явно за спиной связаны. Иначе б с чего она в такой неудобной позе сидела?

Верхом на том коньке, у которого волокуши – молодец с саадаком и саблей, за ним – еще двое таких же. И, кажется, все.

Вышедшие из ворот слуги принялись кланяться господину, подхватили поводья коня… Все заехали на двор, спешились, простоволосую деву подняли с волокуши, повели в баньку, да там и заперли. Кольша все это прекрасно видел, вот только лиц так и не мог разглядеть – далековато, да, пока то, да се, уж начало и смеркаться.

И тут вдруг отрок увидел его! Какого-то лохматого парня вывели из избы… именно вывели: двое дюжих парней шли по бокам, вели словно на плаху. Лохматый… Может, это он и есть – литовец? Кольша как-то видал его, запомнил. Фигура похожа, волосы, рубаха – точно его. Лица вот не разобрать… Да он! Точно – он. Или все же подобраться поближе?

Уж совсем было собрался отроче слезть… да не успел. Пока собирался – парни с заимки вышли, заходили по лесу, рядом с липами. Хворост в лесу собирали да складывали его кучею возле старого дуба. Зачем? Сие покуда было непонятно.

Понемногу начинало темнеть, белесое вечернее небо сделалось синим, и желтое солнце скрылось за дальним лесом, напоследок позолотив нижние края облаков. Оранжевый закат пылал пожаром… а вскоре запылал и костер! Как раз там, у старого дуба…

Там же вдруг показались и люди. Пришли со двора. Боярин, приехавшая с ним женщина и тот самый, лохматый… Литовец? Похоже, что он. Слуги еще привели девушку, точнее сказать, притащили… и стали привязывать к дубу! Прямо к стволу.

Кольша напрягся – интересно, что это тут собрались делать? Отрок вытянул шею, стараясь не упустить ни одной подробности еще пока непонятного действа, разворачивавшегося прямо у него на глазах. По всему чувствовалось, что с девой собирались сделать что-то нехорошее, недоброе…