Уиронда. Другая темнота (сборник) - Музолино Луиджи. Страница 31

– Чего, чего? – перебил его парень с татуировками. – Никогда не слышал ни о какой Виронде.

– Уиронде.

– Объясни понятнее.

– Ну, тот румын тоже говорил не очень-то понятно. По его словам, Уиронда – это место, куда можно попасть или которое можно увидеть хотя бы мельком, если слишком долго колесить по одним и тем же дорогам, мимо одних и тех же строений, если привычки не меняются годами, а на сетчатке глаз навсегда отпечатались ночные огни придорожных фонарей. В общем, если твои мозги настроены на нужную волну. Иногда едешь несколько часов, а пейзаж не меняется – все те же бесконечные отбойники, дома, полосы, – тебя будто загипнотизировали, замечали такое? Ты как в трансе, сознание словно отключается, и тут легко заснуть за рулем. Вот тогда-то и можно увидеть съезд на Уиронду: когда находишься на краю, в отчаянии и растерянности, когда ты умер внутри, когда дорога отняла у тебя слишком много часов сна и лишила слишком многих мгновений жизни. Тогда ты можешь увидеть съезд на Уиронду и… свернуть туда. Так мне говорили.

– Что это за чертовщина?

– Такая легенда, которую передают друг другу в нашем узком кругу. За сорок лет, что я вожу грузовик, это название я слышал много раз – его шепотом повторяли в туалете на заправке, его горланила на стоянке пьяная шлюха, его выкрикивали в сибишку…

Эрмес, который слушал Роби очень внимательно, сделал шаг вперед. Он тогда любил научную фантастику, покупал книжки, чтобы почитать перед сном, и история Роби его захватила.

– Значит, Уиронда – это что-то вроде параллельной реальности, я правильно понимаю? Другое измерение, как пишут в научной фантастике?

– Да, что-то вроде этого. Вы когда-нибудь думали о жизни, которой живем мы, дальнобойщики? Если сравнивать с обычными людьми, мы же постоянно находимся как бы в другой реальности. Шоссе, кафе на заправке, стоянки – обычно здесь люди долго не задерживаются, приезжают, уезжают и забывают… Такие места для них, можно сказать, и не существуют. А мы проводим тут кучу времени, чуть ли не всю свою жизнь. Уиронда – что-то вроде альтернативной реальности в альтернативном измерении. Что-то такое, да, парень.

– А можно спросить, что находится в этой Уиронде, профессор Роби? И почему она так называется? – ироничным тоном поинтересовался Витторио, не сдерживая смеха.

– Человек, который рассказал мне эту историю, тоже толком ничего не объяснил… Сначала сказал, что в Уиронде собираются мертвецы. Мертвецы, которые погибли на дорогах. Они приходят туда, чтобы провести вечность в царстве металла и бетона. А потом заявил, что в Уиронде находится то, что каждый из нас никогда не хотел бы видеть, но в то же время хотел бы, причем больше всего на свете. Самые отвратительные и позорные желания, самые затаенные страхи, самые мрачные надежды, совершённые зверства. А название… ну, я не знаю. Уиронда. Название как название, обычное название для необычного места.

– И кто-то… кто-то утверждает, что там бывал? Вы лично знакомы с тем, кто говорит, что бывал в… Уиронде? – спросил Эрмес, допивая оставшееся на дне банки пиво.

– Да нет никакой Уиронды, мальчик. Это просто легенда среди дальнобойщиков, – говоривший выплюнул на асфальт желтоватый комок слюны. – И если кто-то утверждает, что был там… ну, или он врет, или свихнулся.

Еще несколько секунд Эрмес просидел на унитазе, уставившись на желтую надпись, но не видя ее, прокручивая в голове воспоминание о том, как впервые услышал о Уиронде. Потом встал, подтерся, надел штаны и вытащил мобильник из кармана джинсов.

Два раза сфотографировал стихотворение, а потом прочитал вслух:

не зная зачем.

Может, чтобы иметь доказательства.

Чтобы помнить.

Может, чтобы от скуки рассказать другим эту странную легенду об Уиронде.

Вымыв руки и лицо, Эрмес вернулся в бар. Заказал второй кофе. Он чувствовал, как тяжелеют веки, словно их посыпали пылью. Вместо толстухи за стойкой теперь стоял старый карлик с лохматыми усами, которыми пытался скрыть заячью губу. А надетая набекрень кепка от сети забегаловок делала из него клоуна.

Эрмес завороженно наблюдал за тем, как карлик заваривает кофе – копошится, как насекомое, вся кожа на шее в морщинах и уродливых пигментных пятнах. Ему могло быть и семьдесят лет, и сто.

– Ваш эспрессо, синьор Ленци, – хмыкнул карлик, с усмешкой протягивая ему чашку. У него было слишком много зубов. Слишком много крошечных зубов.

– Спасибо большое, – ответил Эрмес, протягивая руку, чтобы взять сахар. Но вдруг замер. Низ живота прострелила боль. – Откуда вы знаете, как меня зовут?

Старик посмотрел на него с недоумением, чуть-чуть наклонив голову на древней, как у динозавров, шее.

– Что вы сказали? Извините, я не расслышал, – заячья губа задрожала.

– Моя фамилия. Вы сказали: «Ваш эспрессо, синьор Ленци». Откуда вы ее знаете?

– Синьор, вы ошиблись, – хмыкнул старик. Теперь его лицо стало мертвенно бледным и строгим, как у покойника. – Вам показалось.

Эрмес открыл рот, собираясь что-то сказать, но только проглотил воздух, как выброшенная на берег рыба. Он вдруг почувствовал усталость, беспокойство, страх. Потом все же заговорил, но совсем не о том, о чем собирался.

– Скажите, вы когда-нибудь слышали об Уиронде?

Что ты несешь? – рассердился Эрмес сам на себя. И огляделся в надежде, что его никто не слышал. Оказалось, в кафе больше никого нет. Ни одной живой души. В спертом воздухе пахло сгоревшими тостами и выхлопными газами.

Старый бармен устало и горько рассмеялся. Снял кепку и положил на стойку, мотая головой из стороны в сторону. На черепе карлика виднелись вмятины, похожие на следы от ударов.

– Нет. Я никогда не слышал об Уиронде, – усмешка говорила, что он врет. – Но разрешите кое-что сказать вам… Смерть бывает разной. Иногда тело умершего человека остается на земле, а иногда – исчезает вместе с душой. Обычно это происходит, когда человек умирает в одиночестве, и раз никто не видел его смерти, говорят, что он потерялся или уехал в долгое путешествие. Вы понимаете, о чем я, синьор Ленци?

Карлик снова улыбнулся, показав крошечные острые зубы, и Эрмес не сдержался.

– Откуда вы знаете мое имя? – заорал он во все горло.

Старик стоял рядом с кофемашиной, смотрел на Эрмеса и смеялся.

Развернувшись, Эрмес выбежал из пустого кафе. Последним, что он услышал перед тем, как захлопнуть дверцу грузовика, был хриплый голос карлика за спиной: «Эспрессо за счет заведения, синьор Ленци! Надеемся увидеть вас снова!»

Через полчаса после того, как он снова сел за руль, Эрмеса начали грызть сомнения, все ли хорошо у него с головой. Он вспоминал о старике из кафе на заправке, о маленькой ручке среди ворон, об Уиронде, и ему начинало казаться, что депрессия и отчаяние сделали свое дело.

Но ведь стихотворение, которое он прочитал, было реальностью – вот его фотография в смартфоне. Хоть это ему не привиделось.

Сейчас бы вернуться домой. Отдохнуть. Провести выходные с сыном, съездить на море, в горы, куда угодно, только не видеть дорогу, не колесить по ней с утра до вечера. Он посмотрел на фотографию Симоне, обнимавшего Даниэлу с оторванной головой.

Включил радиоприемник, но несмотря на все старания, в эфире слышались только треск и странное, заунывное пение. «Радио Мария» [7], не иначе. Наверное, антенна сломалась, подумал Эрмес и решил показать приемник мастеру на следующей остановке.

Он бросил попытки включить музыку и поехал на автопилоте.

В 11:57 заметил, что машин стало необычно мало. Был почти обед, а в такое время этот участок кольцевой среди уродливых химических заводов со стенами в пятнах от органики обычно перегружен: если простоишь в пробке всего десять минут – считай, повезло. Но сегодня «Сканиа» ехала по пустой дороге, а небо заволакивали тучи мерзкого желтоватого цвета, несущиеся навстречу.