Уиронда. Другая темнота (сборник) - Музолино Луиджи. Страница 71

Джако не сразу попал ключами в замочную скважину. Наконец, зашел в квартиру и, хватаясь за стены и мебель, чтобы не упасть, потащился в спальню.

– Проклятье, да, да! – вскричал он, забираясь на кровать.

Из трещины, которая теперь стала шириной с кулак, струилась черноватая жидкость, стекая по изголовью, пачкая простыни и расползаясь по полу лужами цвета смолы. Поток, словно тающее мороженое, не прекращался – пульсируя, трещина ритмично выбрасывала все новые и новые волны грязи.

Прижавшись лицом к стене, Джако позволил жидкости наполнить его желудок, забраться в нос и испачкать все тело. В этой слизи, ставшей его единственной едой, были и твердые кусочки – волосы, ногти, зубы, даже маленький полупереваренный, изуродованный большой палец.

Он проглотил все.

Он пил и ел, мыча от удовольствия, пока не почувствовал, что больше не может.

Джакооо. Спасибооо.

Вдруг весь район сотрясся, стены дома задрожали, и Джако сбросило с кровати. Он шлепнулся на пол, словно выброшенная тряпичная кукла, и услышал, что кость в бедре хрустнула, как крекер.

Но старику было все равно.

Он сделал свое дело, и его накормили.

Теперь все будет жить. И Розелла. Только это имеет значение. Он тоже будет жить вечно в этом районе, в других складках времени и пространства.

Джако долго лежал на полу, наслаждаясь сладковатым привкусом на языке, чувствуя, как липкая пленка обволокла слизистые оболочки щек. Но вибрации все усиливались, и трещина над кроватью выпустила кучу отростков, которые побежали по стенам, полу и потолку. На Джако посыпалась штукатурка, но он так устал, что ничего не мог сделать. Хотелось лишь заснуть и проснуться молодым. Мысленно Джако записал – не забыть принять лекарства.

Он уже готов был провалиться в спокойный счастливый сон, как из кухни его кто-то позвал. Пьера? Трещина? Наконец старик понял, что это скворец.

– Джако Джако Джако, – тараторил Фаустино.

Собрав последние силы, Джако вцепился в ножки шкафа, потом в стул, в дверной косяк и, как мерзкий старый червяк, потащил свое тело к кухонному столу, где стояла клетка со скворцом и лежала «Наука о мертвых средах». Бедро не болело. Ему довольно быстро удалось встать.

Фаустино тоже проголодался. И испугался. Когда началось землетрясение, скворец так забился в своей тесной клетке, что у него выпало несколько перьев, которые теперь валялись в песке вместе с кормом и экскрементами. Взгляд Джако скользнул за открытую балконную дверь, и старик увидел, что город окутал маслянисто-зеленый, апокалиптический свет.

Джако взял клетку и, со стоном подволакивая сломанную ногу, вышел на балкон.

Весь пол был завален мертвыми голубями и горлицами, но он не обращал на это внимания.

Было кое-что более важное.

Чудесное зрелище конца света. Мир покрывался трещинами и умирал.

Поставив клетку на журнальный столик, Джако вцепился в перила. Бедро ныло, но боль была тупой и далекой, как проходящий синяк.

Не отрываясь, старик смотрел на невероятную картину, открывшуюся перед глазами.

Церковь Святого Духа словно кто-то выпотрошил. От крыши – раковой опухоли в животе старого района – остались только груды битой черепицы и балок. Из пропасти, как чудовищные метастазы, во все стороны бежали бесчисленные трещины, щели, расселины, проломы, оплетая район черной паутиной. Дома складывались, как карточные домики, стены старых особняков зияли прорехами, делая их похожими на швейцарский сыр, а на улицах разверзлись пропасти, в которые мог провалиться автобус.

Толчки становились все сильнее.

Из разрушенной крыши церкви к небу возносились вопли удовлетворения, издаваемые дряхлым божеством Розеллы. С ужасом Джако увидел, как звезды, луна и все небо покрываются мозаикой трещин. Сидевший за спиной Фаустино закричал голосом Пьеры, Грации Де Микелис, своим собственным и голосом других проклятых жителей района.

Джако подошел и открыл клетку. Взял скворца в ладони и вытащил наружу, а потом выпустил, подбросив в воздух. Фаустино сделал пару кругов вокруг Джако; старик мог поклясться, что это – прощание. Наконец скворец полетел к центру района, провожаемый взглядом опухших от слез глаз старика.

– Лети, Фаустино, лети!

Толчок чудовищной силы повалил Джако на пол. В хрупком теле сломались еще несколько костей. Осколок ребра пронзил легкое. Джако сплюнул кровь и желчь на пол и продолжал, не отрываясь, смотреть на церковь.

Оттуда бесконечной вереницей вылетали странные тени. Темные, нереальные существа устремлялись ввысь с истошными воплями; птицы из ночного кошмара собирались в стаю и грациозно кружились в танце над Розеллой.

Силы совсем оставили Джако, глаза заволокла пелена. Но до него донесся еще один звук, заглушивший все остальные – рев Боинга, заходившего на посадку. Наконец показался и сам самолет – гигантское чудовище, мерцающее яркими огнями.

Сквозь туман гаснущего сознания старик увидел, как мрачные тени – скопления тьмы, от которых веяло смертью и отчаянием, – ринулись к самолету. Они вонзались в крылья, двигатели и хвост, разрывая металл в клочки с такой легкостью, словно это было масло.

Боинг начал терять высоту, клевать носом и стал похож на чайку во время шторма. Кажется, Фаустино зовет меня с собой, подумал Джако, но нет, в таком грохоте я бы его не услышал.

Завтра нужно не забыть выпить таблетки.

И последнее, что он увидел, был самолет, превращающийся в столб огня и обломков над руинами церкви Святого Духа. Потом все начало погружаться в густой мрак, глубже и глубже, в пустоту, которую прорезали трещины.

Тревогу подняла доктор Джильи.

Тело Энрико Бедолиса нашли на балконе квартиры на пятом этаже примерно через сутки после трагедии, потрясшей район и окрестности. Как позже установило вскрытие, умер Бедолис от истощения и травм, полученных при падении.

Мертвенно-бледное лицо Бедолиса, искаженное криком ужаса, вырывающимся из беззубого рта, шокировало даже тех, кто увозил его тело и привык иметь дело с покойниками. Старик лежал на спине, в углу рта виднелась засохшая струйка крови – результат внутреннего кровотечения, вызванного сломанными ребрами.

Вокруг его тела валялись многочисленные гниющие трупы голубей, горлиц и других птиц, убитых, по-видимому, самим Бедолисом из пневматического пистолета, заряженного железными пулями, которые нашли в квартире. На журнальном столике под навесом стояла пустая птичья клетка.

Квартира покойного пребывала в плачевном состоянии: плохие санитарные условия, везде грязь и мусор, фекалии на полу в прихожей, тараканы и другие насекомые на кухне и в комнатах. В спальне нашли странное черное вязкое вещество, – очевидно, сажа и конденсат из одного из дымоходов, пронизывающих внутренности старого здания, как ходы червей – дряхлый пень. Лекарства от старческого слабоумия, прописанные месяц назад врачом, лежали на тумбочке – нетронутые.

В последние недели своей жизни Энрико Бедолис не выходил из дома, а большую часть времени, видимо, занимался тем, что записывал свои бредовые мысли и странные символы в загадочной тетради, которую он назвал «В трещинах», а вел под псевдонимом Джако Боджетти.

История его одиночества, старости и отчаяния осталась незамеченной. Одинокий человек – одинокая смерть. Печально.

А катастрофа, случившаяся с Боингом, напротив, несколько недель будоражила всю страну.

В результате крушения погибло сто четыре человека, в том числе двенадцать жителей Розеллы, чьи квартиры оказались разрушены обломками самолета. Трагедия могла быть куда масштабнее, но она произошла летом, когда многие уехали в отпуск, да и упал самолет на самый малонаселенный район города.

Расследование причин катастрофы длилось так долго, что вызвало возмущение родственников погибших. Специалисты несколько месяцев анализировали полетные данные, содержимое черных ящиков. В итоге главной причиной трагедии назвали самую банальную – неисправный высотомер.