Истина звезд - Рид Анви. Страница 11

Надо признать, кислая вода и иглы в руке помогли ему выжить. Боль постепенно угасла, а тьма, мучившая его, растворилась в новых ясных видениях. Кошмары ушли, и вместо плача Юри Соно слышал теперь лишь жалобный стон умирающего Куана.

Соно проснулся на рассвете. В комнате, пропитанной запахом лекарств, никого не было, и тишина оглушила его. Обычно каждое пробуждение сопровождалось криками двух стариков и успокаивающим голосом Эвона, но сейчас Соно почему-то был один. Медленно, аккуратно держась за живот, он сел и с наслаждением размял затекшую спину. Соно попытался встать на ноги, но те совсем его не слушались. Чтобы не упасть, он схватился за стол:

– Незримый!

Соно злился из-за своего бессилия. Ему не нравилось терять контроль над телом и уж тем более – над разумом. Разные причудливые приборы на столе расплывались перед глазами, но рыбью иглу, нитки, ступки и тонкие лезвия различить среди других незнакомых ему предметов он смог. Соно встряхнул головой и разогнал пелену, застилавшую глаза. Он обернулся и осмотрел углы в поисках катаны, без которой чувствовал себя незащищенным и уязвимым, но так и не смог ее найти. Казалось, будто у него забрали не только оружие, но и оберег, память об отце. Это злило еще сильнее. Нужно найти катану как можно скорее. Она наверняка у Эвона в покоях. Ведь это ему не нравилось, что Соно расхаживает с катаной по дому, пугает слуг и заставляет аха каждый раз, стоит Атеру приблизиться к нему, хвататься за топоры.

Соно заторопился к двери, но тут же остановился, уловив за ней приглушенные голоса.

– Я пойду в темницу. Ты со мной? – услышал он Атера.

– Да. Надеюсь, четыре дня голодовки заставят Куана заговорить, – ответил Эвон.

Кто-то встал, громко отодвинув скамейку. Кто-то тяжело вздохнул. Кто-то громко поставил что-то на стол, и тишина так и не наступила.

– Мы скоро придем, Юри. Ты будешь у себя?

«Юри», – пронеслось в голове Соно, и все тело вдруг залилось стыдливым жаром.

– Сегодня хочу еще раз сходить в библиотеку и поискать записки с истинной историей олхи. Мне нужны новые подсказки для толкования сна.

Ее голос парализовал Соно. Будто лавиной, сошедшей с горы, он накрыл его с головой и похоронил под толстым слоем снега. Рука невольно потянулась к ручке двери: Соно хотелось распахнуть ее, ворваться в зал и упасть на колени перед Юри. Умолять о прощении за то, что вновь бросил, не защитил, не был рядом, и непрощенным покинуть ее, так и не выполнив обещания. Испариться и больше никогда не вернуться. Но рука замерла, стоило Соно вспомнить лицо Юри. Ее глаза. Ее краснеющие от смущения щеки. Ее улыбку. Стоило вспомнить крик, мучивший Соно во снах. Крик о помощи, наполненный страхом и отчаянием. Тогда Соно понял, что одно из своих обещаний он выполнит совсем скоро.

Соно так и не дождался, когда все покинут главный зал. Он хотел выбраться из комнаты, после того как кухарки уберут со стола, но аха всё продолжали расхаживать вдоль стен. Вдруг четкие и громкие удары их ног о деревянный пол сменил приближающийся к двери звук шарканья. Соно, словно маленький ребенок, который испугался возможного наказания, вернулся в постель, закрыл глаза и сделал вид, что спит. В комнату вошли старики, что-то бубнящие на рэкенском. Соно вспомнил их голоса и холодные морщинистые руки, которые в тот же момент коснулись его тела.

«Лекари», – понял он.

И, как бы сложно ему ни было, Соно все же усилием воли смог расслабиться, когда один из стариков вздернул на нем рубашку. Он внимательно осмотрел живот ниджая, прощупал его рану и, смазав шов чем-то холодным и липким, уступил место второму лекарю. Тот, в свою очередь, сменил повязку на сгибе локтя Соно и напоил его уже знакомой кислой водой, а перед тем как уйти, поджег пучок трав. Из-за дымного запаха клонило в сон, а теплые лучи солнца, пробивающиеся через окно, словно одеяло накрывали и согревали Соно. Он не смог противиться тягучей дремоте и в конце концов так и уснул.

Проспал он недолго, зато крепко. Рассвет за окном уже сменился закатом, а яркие солнечные лучи – красным заревом. В комнате все еще витала дымка от сгоревшей травы, а за дверью громко разговаривали Далия с Эвоном.

«Незримый», – мысленно выругался Соно.

Он не должен был спать, но слабое тело требовало отдыха, и сейчас ниджаю пришлось приложить усилия, чтобы подняться с кровати. Времени приходить в себя не было. Внутри появилось странное тревожное ощущение, и теперь Соно боялся не успеть. Будто отмщение стало его последним шансом, и если бы он ждал удобного случая еще дольше, то не простил бы себя. Соно поклялся. Поклялся убить. И, схватив со стола лезвие, он выпрыгнул в окно.

Аскар не изменился. Его ветер продолжал терзать кожу, добирался до костей и промораживал и их. Рана в животе почти не ныла – лишь иногда отдавала болью, которая волной то ударяла в ногу, то касалась сердца, на долю секунды сжимая его. Пусть тело и не слушалось так же хорошо, как прежде, а тонкая одежда не согревала, дойти до темницы не составило труда. Ловко и тихо он шел по следам Юри, которые за годы рядом с ней научился распознавать среди других. Снег не хрустел под его ногами. Соно крался, медленно приближаясь к своей жертве. Ловко обойдя парочку аха, он добрался до конюшни, приметил протоптанную тропинку и приготовился спуститься вниз с горы.

Но его заставила остановиться Юри. Вновь – Незримый его ослепи – она помешала ему дойти до конца.

– Красивая, – Юри, отчего-то запыхавшаяся, говорила с лошадью. – Надеюсь… Надеюсь, я тебе не помешала. – Она заглянула в стойло. – Вкусненького хочешь? Брюкву, может? Морковь?

Юри, как и всегда, была добра. И красива. Закатное солнце очерчивало ее вздернутый, испачканный в саже нос, выбивающиеся из низкого хвоста волосы, мех накидки и тонкие пальцы, которыми она тянулась к лошадиной морде.

– Не бойся… Я не… Я тебя не обижу.

Лошадь подалась вперед и, понюхав руку, фыркнула. Юри улыбнулась, ласково коснулась ее носа и погладила. Медленно, боясь спугнуть. Хоть и боялась ее сама. Хрупкое тело Юри потряхивало, слова сбивались в кучу:

– Могу ли я… Мне… Я хочу попробовать, поэтому, надеюсь, ты позволишь…

Интерес Соно бился в неравной схватке с холодом, который искусал все тело, и, обхватив себя руками, ниджай попытался согреться. Он не понимал, о чем говорит Юри, да и на самом деле ему было все равно. Он просто молча любовался ею: живой и невредимой, но почему-то очень тревожной.

– Больно не будет. Наверное… – Юри положила ладонь между ушей лошади и закрыла глаза.

Она медленно вдохнула. Выдохнула. Переступила с ноги на ногу. Вновь вдохнула.

– Ну же! – бормотала Юри себе под нос.

Она начинала злиться, и лошадь, чувствуя это, скинула ее руку.

– Незримый!

Юри развернулась к выходу. Соно быстро прижался к стене, чтобы остаться незамеченным.

– Что с вами не так?

Соно вновь заглянул в конюшню и увидел, что Юри смотрит на свои руки и отчитывает их, как провинившихся слуг.

– Что я должна делать? Что? – Юри явно хотела что-то пнуть, но не нашла ничего подходящего, поэтому разворошила ногой насыпанное на пол сено. – Так, давай еще раз.

Она вернулась к лошади. Та нехотя фыркнула, но быстро подобрела, когда Юри достала морковь из мешка, стоявшего у соседнего стойла.

– Давай попробуем по-другому.

Солнце медленно садилось, заставляя ели отбрасывать длинные тени, которые помогали Соно прятаться. Он и не заметил, что уже почти вошел в конюшню. Не понял, как сдержался, чтобы не остановить Юри. Не кинулся к ней: ни когда она достала из набедренных ножен кинжал, ни когда полоснула им себя по пальцу. Кровью она зачем-то обмазала морковь и протянула ее лошади.

– Кушай, красавица. – Та, недолго думая, приняла угощение. – Кушай.

Юри вновь закрыла глаза и коснулась ладонью лошадиной морды. Постояв так некоторое время, она все же сдалась и отступила.