Князь Стародубский (СИ) - Лист Банный. Страница 10
— Есть такой. Базелард. Сталь марки L6 BAINITE, инструментальная. — Он вопросительно посмотрел на меня, — Ясно. Хорошая, в общем, сталь. Очень. Закаливать правда трудно, но поверь, все сделано правильно. Рукоять из слоновой кости, с резьбой. Ножны украшены кабошонами из эфиопских опалов. Смотрится красиво. Делал для души, так что продам очень дорого.
Показал. Я тут же согласился купить не спрашивая цену. И еще кое-что.
Туда же положил клевец с красивым литьем, несколько богато инструктированных рогатин и ножей, десяток маленьких шкатулочек из резной кости с серьгами из золота, да с женскими перстнями. Украшения из клада, а шкатулки на заказ сделали.
В кожаный кофр уложил двести слитков серебра по 100 грамм, каждый с хохлацким трезубом, пятьдесят серебряных монет Банка Китая с драконом, по 31 грамму, и двадцать золотых монет с пандой, по 3,1 грамм. Выглядят красиво и не поймешь, что за чудо такое и откуда. Удивительно, но в тайнике было больше всего монет из России и Китая. На третьем месте украинские, но это то понятно.
Блин, тяжелый, зараза! Почти 40 кг. Ладно доеду на машине, а там тащить не далеко. Чуть не забыл! Вернулся в дом и прихватил деревянный бочонок, на 25 литров, с отличным Порто Винтаж, 10 летней выдержки. Проверил хорошо ли закупорен. Перелить то из бутылок я перелил, а вот с запечатыванием бочонка замучался. Все готов, поехали!
Знакомая площадка на Белой горе была пустынна. Ну так холодновато стало, дни короче, молодежь предпочитает тусоваться в других местах. Спустился к пещерке. Тропинка в порядке, ничего не обвалилось, должна выдержать. Перенес свой груз в несколько ходок, запер машину и стал проталкивать кофр в камень. Вдруг не полезет? Нет, все нормально, поупирался и исчез. Следом за ним канули сумка и бочонок. Пора и мне. Подошел к князю и прикоснулся к его ладони.
Вспышка! …
Огляделся. Ага, вещи уже тут. Вылез наверх и прищуриваясь на утреннее, яркое солнышко, стал вертеть шеей, разыскивая боярина.
— Дружина Кнутович! — Крикнул ему, растолковывающему что-то своему кметю Яну Кривому.
Тот обернулся и посмотрел вопросительно.
— Дело есть, боярин. Срочное.
Старый подошел, и я поманил его в будущий подпол.
— Помоги перенести до саней, тяжело одному.
Дружина наклонился потянул кофр и удивленно крякнул. А то! Подхватив другой рукой бочонок он полез наружу, ничего не спрашивая. Повезло мне с окружением. Подобрав сумку, выбрался следом. Уложив груз в сани, завалили его сеном и прикрыли полотном.
— Потом все расскажу и покажу, в усадьбе. — Ответил я на его немой вопрос. — Поставь кого-нибудь рядом, пусть отгоняет любопытных.
Кивнув, боярин направился к группке вооружённых людей и что-то сказал сыну Семиону.
— Что охранять то? — Поинтересовался парень, присаживаясь на сани.
— Видишь поклажу, накрытую полотном. Вот ее и охраняй.
— А что там?
— Грехи людские там, Семион. Тебе лучше не знать.
— Ага. Мне и своих хватает. — Хохотнул тот в ответ.
Я же пошел по двору будущей усадьбы, а затем будущего замка, приглядываясь и прикидывая, что и как нужно бы сделать. Конечно, потом зодчие посмеются и похерят все мои расчеты, но общие задумки, надеюсь, останутся.
Вот тут и там будут угловые башни, а вон там поставим большую воротную. Здесь хорошо бы выкопать колодец, двор замостить плинфой, проложить стоки для дождевой воды. Намечая, где будут конюшни, склады, казармы и мое жилище я расхаживал, мало что замечая вокруг. Нью-Васюки …
Незаметно подошло время обеда. К кострам стал подтягиваться из леса народ, в предвкушении горячего. Притомившиеся мужики, краснея искусанными морозцем рожами, поочередно подходили к холопкам, получали миску варева со здоровенным ломтем ржаного хлеба и, рассевшись группками на стволах деревьев, приступали к еде.
Почти все смерды на моей земле были переселенцами с Юга. Бороды брили, зато усищи отращивали по скандинавскому обычаю. Я задумался и не заметил, что пристально смотрю на сидящего рядом парня. То ли не было пока обычая стоять в присутствии князя, то ли я не князя не тянул, в глазах смердов, то ли на работах все становились равны. А может вечевой дух и степная вольница не до конца выветрилась из голов в наших лесах.
— А что, князь, ты в тереме, небось, хлеб пшеничный кушаешь, из муки тонкого помола? — Усмехавшись, попытался меня задеть парень.
«Петька Лис». — Опознал я его, — «Сын старосты Ефима из Бобровиц».
— Бывает и такой ем, по праздникам. А бывает и ржаной, как вы сейчас. А ты, что же не ешь пшеничный? Вроде бы не только рожь сеете.
— Так мы всю пшеничку продаем купцам, чтобы выплатить тебе подати. А сами рожью перебиваемся. Урожаи то не ахти, не Юг. Лес пока подсечешь, пока выкорчуешь, пока спалишь… Глядь — а уже новый участок чистить надо, оскудела земля.
— Так вы же с Юга. Там у вас трехполье много где, что здесь так не делаете? — Изумился я.
— Там земля была наша, а тут твоя. Не разгуляешься. Не по правде все это. Почему я лес очистил, поле вспахал, а принадлежит она тебе?
— Причем тут трехполье и владение землей?
— Притом! Деды рассказывали, что в прежние времена платили мы подати за защиту от поганых, а земля наша была. Ныне же ни земли, ни защиты. Одно слово, что смерды, а как закупы, да холопы живем! — Распалялся Петька. — В Черниговских землях степь, паши сколько хочешь. А тут!… Пока поле приготовишь — ничего не хочется, ложись и помирай. А князь да бояре в роскоши, прохаживают да посмеиваются. Вдруг половцы, так утечете небось в Стародуб, а мы пойдем в полон.
«Молодой революционер. Болтливый. Не боится же, зараза! Думает, что князь юн, так и проглотит»
— Думаешь не защитим? — Полюбопытствовал у бунтаря.
— Защитничек! — Презрительно ощерился Лис. — Первым убежишь прятаться под мамкину юбку.
Вот это он зря! Мама умерла уже давно, но в душе князя рана от потери все еще кровоточила.
— Федор Жданович! — Позвал я боярина, стоявшего невдалеке. — Подойди-ка сюда, пожалуйста.
— Скажи мне боярин, что говорит Русская Правда про оскорбление смердом князя?
— Словом или делом? — Тут же напрягся тот.
— Словом.
— Правда ничего не говорит. Такого и не бывает в наших землях. Разве что в Новгороде. — Усмехнулся Федор.
— Но, думается мне, что такой дерзкий проживет не долго, дружина княжеская мигом дурака на голову укоротит. — Продолжил боярин, поглядывая на сбледнувшего парня.
— Земля у нас скудная, рук мало, а мы не гордые. Зачем губить душу христианскую?
— А может дурак тот и не христианин вовсе? Такое только язычник или еретик сотворить решиться. — Включился в игру Жданович.
— Думаешь отправить на церковный суд?
— Можно. Но опять-таки убыток, работника потеряем. Не вернут его монахи. Или в монастырь упрячут, или сожгут на костре.
— Что же делать? Нельзя простить поношение княжеской чести. Так и основы государства расшатать могут.
— Думаю, следует наложить виру.
— Велика ли вира?
— За честь княжескую … гривен 800, новгородских.
Петр громко икнул, а помалкивающие, но внимательно слушающие смерды широко разинули рты.
— Не мало?
— В самый раз.
— Я вот думаю, что у дурака того не отыщется столько серебра.
— Оно и понятно, — боярин разгладил усы и весело смотрел на меня, деланно не замечая застывших истуканами, так и не закрывших рты, смердов, — откуда у него? Семья заплатит. Но если и у них нету столько серебра, то тогда вся деревня будет платить. Лет 100, а то и 200.
Раздался резкий звук удара и Петр кубарем полетел с бревна, облив себя остатками остывшего варева, про которое и думать забыл.
— Вчера я уже предложил одному недоумку податься в скоморохи. Вот ему и товарищ нашелся. Пойдут два дурня по свету, веселя народ. Всяко кучей то легче. — Боярин Дружина подошел незаметно и слышал почти весь разговор.
— Что будем с этим делать? — Осведомился он у меня, кивнув на сидящего на снегу парня и размазывающего по лицу кровавые сопли.