Князь Стародубский (СИ) - Лист Банный. Страница 40

По моей команде терция слегка развернулась к атакующим. Я толкнул коня пяткой в бок и заехал в центр каре. Пехота, пропустив меня, снова сомкнула ряды и напряженно замерла, ожидая атаку. И она не замедлила. Конница разом сдвинулась с места и помчалась на ополченцев, оказавшихся между ними и нами. Те продолжали пялится на нее, вместо того, чтобы хотя бы разбежаться. Удар был беспощадным. Миг и половина легла, три минуты и только несколько человек брызнули в разные стороны от страшного места. Противник начал перестраиваться для атаки на нас. Расстояние метров 50, и больше не осталось мешающих союзников.

— Арбалетчики! Залп! — Скомандовал я.

Стреляли шеренгами, отходя за спину готовых к выстрелу товарищей. Отстрелявшись, зашли в центр каре и стали перезаряжаться, спрятавшись за павезы. Все же на Руси многие витязи умели пользоваться луком и великолепно.

Четыреста болтов произвели ужасающие опустошения среди атакующих. Не меньше сотни свалились на землю. После короткого замешательства, оставшиеся в живых ринулись на нас, мстить.

Ну-ну. Как ринулись, так и остановились, уткнувшись в пики. Двое, самых отчаянных, смогли избежать пик и сбить с ног передних бойцов. Но тут же и упали, с расколотыми алебардами черепами.

— Шаг! — Скомандовал я.

Тысяцкий подал команду свистком, резкую и хорошо слышимую. Терция слитно шагнула вперед, коля коней и всадников. Оставшиеся опомнились и развернули лошадей.

— На колено!

Свисток.

— Залп!

В спины отступающим полетели болты. 10 минут боя и в живых осталось не больше 30 кавалеристов, улепётывавших во весь опор. Махнул Илье, предлагая поиграть в догонялки.

— Осмотреть врагов и собрать трофеи и лошадей. — Приказал я. — Раненых не добивать, все же русичи, хоть и гавнюки. Тысяцкий! Узнай и доложи о потерях, наших раненых немедленно к лекарям.

Сидел на коней и задумчиво смотрел на вал убитых людей и лошадей перед нашим строем. Дальше вал поменьше от первого залпа. Между ними многочисленные тела от второго. Снег стал красным.

Послышался гул от ударов тысячи копыт и из-за поворота вылетела плотная масса дружинников. И остановилась, запнувшись перед кучами изрубленных тел ополчения. Кучи шевелились и жутко выли. Война, блин. Но смотрели витязи не на погибшее ополчение. И не на такие же кучи тел врагов. Они смотрели на моих пехотинцев, которые еще стояли в строю.

Все время, пока собирались под Москвой и пока шли в черниговские земли, бойцы не одевали доспехов, все же они тяжелы и долго в них не походишь. Наши соратники привыкли к странной одежде, попугайской расцветки, которую носила пехота и тут впервые увидела ее во всеоружии. Что сказать? По крайней мере младшая великокняжеская дружина смотрелась на нашем фоне жалко. Не совсем уж голодранцами, но близко. Бояре выглядели получше, но тоже не дотягивали.

— Все живы, — доложил Петр, — раненых тоже нет, только один вывихнул руку, когда на него наехал всадник. Кто был рядом отделались ушибами.

Из-за спин младшей дружины выехали братья, Юрий и Ярослав и направились ко мне, объезжая мертвые тела.

— Посчитали, сколько их? — Кивнул князь Юрий в сторону погибших врагов.

— Нет еще, только все закончилось. Даже погоня еще не вернулась.

— А твоих сколько легло? — Поинтересовался его брат.

— Ни одного.

Бровь Великого князя удивленно изогнулась.

— Раненых много?

— Один балбес вывихнул руку.

Братья переглянулись.

— Недавно из Биляра вернулись мои послы. — Начал он издалека. — Встречались с эмиром Ильхам-ханом. Тот наговорил много лестных слов в адрес одного русского князя. Ну наговорил и наговорил. Им сейчас туго, рады любой помощи. Но потом, на рынках они услышали уличных певцов, исполнявших сказ о великом русском князе, который спас Саксин и потом вместе с булгарами, гонял монголов по степи, уничтожая тысячами. Послы говорят, что пока не выбрались из Булгарии, везде слышали эту песню. Пели ее и купцы, и простые смерды, и даже воины. А это не слова политика и правителя. Это народная слава и она на пустом месте не возникает.

Дядя помолчал и продолжил:

— Я не верил, до сегодняшнего дня. Ты мне сам рассказывал про Саксин, как оно там было, да и разведка подтверждала твои слова. Но сегодня я увидел это. — Кивок в сторону убитых. — И ни одного погибшего с твоей стороны. Знаешь кого ты уничтожил?

— Может козельский полк?

— Нет. Вон лежит боярин Федор Семенович, а рядом боярин Афанасий Петрович. Я узнаю их доспехи. Оба были у меня, в сентябре, в Суздале, на съезде. В ближней свите Михаила Черниговского.

Твою же мать! Спасая себя и своих людей, я потоптался грязными сапогами по белой простыне «болшой рюсский политик». Никто не хотел крови. В сети я читал про этот поход. Один убитый за все время. Может быть, свернул шею по пьяни, на пиру, в честь заключения мира. Может были и эти сгинувшие ополченцы. Но кто и когда их считал? А тут пришел я и вырезал лучших воинов Юга, не потеряв ни одного своего. Мимоходом отмахнулся, блин.

Братья мрачно смотрели на меня и молчали. А что я мог им сказать? Помолчу тоже.

— Князь! — Ко мне подбежал пикинер, из переселенцев с Юга. — Там… Там… Там князь Черниговский лежит.

И показал на дальний вал. Я посмотрел на дядьев, они на меня. Все трое одновременно вздохнули и поехали смотреть.

Тело предполагаемого Черниговского князя лежало чуть в стороне от остальных. Доспехи выглядели просто, без украшений, но явно недешёвые. Зато одежда богатая. Рядом лежал труп красавца-коня, поводья так и остались в крепко сжатом кулаке мертвого человека. Умерли одновременно. Конь от болта в глаз, всадник от двух в грудь.

— Откинь ему волосы с лица, — Повелел Великий князь проводнику.

Тот подчинился.

— Это он. — Хрипло сказал Юрий Всеволодович, и прокашлялся очищая горло.

Потом повернулся ко мне и заметил:

— Моя жена никогда не простит тебе смерть любимого брата.

— Это война, — Заявил мальчишечий голос у нас за спинами.

Князь Александр, невесть откуда взявшийся, подъехал только что и услышал последние слова Великого князя.

— Скажи это своей тёте! — Зло бросил в ответ тот.

Я в это время сидел в седле и думал, что лишил Русь двух святых. Князя Михаила и его боярина Федора. А еще рядом сердито сопел третий, пока пацан совсем.

На этом война и закончилась. Войско разбило лагерь рядом с полем боя. Илья приволок девятерых пленных, сколько успели нагнать. Великий князь их тут же освободил и отправил в Козельск, к сыну Михаила, Ростиславу, вернее к его боярам, занимавшимся делами из-за малолетства княжича, с предложением перемирия и переговоров. Те, тут же согласились.

Меня сразу же отправили домой, чтобы не бередил своим видом рану черниговцам от потери князя. Да и хрен с ними! Свой долг я выполнил, пусть дальше без меня. В тот же день мы ушли обратно.

Тридцать выживших, не струсивших и не растерявшихся, ополченцев попросились в мое войско. Я озвучил условия, на что они немедленно и с радостью согласились. Велел им возвращаться по домам, забирать семьи, у кого были и перебираться в Стародуб. Для меня они были староваты, а вот для городского гарнизона — в самый раз. Хоть какой-то прибыток. А то ведь не дали толком обобрать проигравших. Даже лошадей отобрали и вернули Михайловичу. Ах! Какие были кони! Сказка!

Вернулись 18 апреля. Как ни торопились, а пришлось двое суток стоять на месте и переставлять возы с полозьев на колеса. Как в воду глядел. А потом тащились, со скоростью черепахи по раскисшим дорогам. Приехали измотанные, отощавшие и злые как черти. Немедленно конфисковал на одни сутки все бани в округе и отправил своих отмываться. А потом запер их в лагере, выкатил вина, велел нажраться по-быстрому, морды не бить, но выспаться до одурения. Сам сделал тоже самое.

Через два дня построил всех и выдал участникам похода небольшие серебряные образки на такой же цепочке. На одной стороне надпись Серенск, на другой святые Михаил и Федор.