Князь Стародубский (СИ) - Лист Банный. Страница 54

— Что будешь делать?

— А что тут сделаешь, князь? Обученного войска у меня не осталось, все полегли. Городское ополчение … Сам понимаешь. Ты сколько людей привел?

— Чуть меньше трех тысяч. Но они не годятся для битвы на стенах, их стихия открытое поле. Я не поведу их в город, но и не брошу тебя.

— Не могу оставить их, — Ильхам-хан кивнул за спину, в сторону Болгара, — одних, без руководства. Попробую забрать с собой как можно больше врагов. Но было бы не плохо, если бы ты помог нам немного.

— Засяду на реке и буду вредить, всеми способами. Если станет понятно, что город не удержать, сумею тебя вытащить оттуда.

— Зачем? Погибло все, чем я жил. Этот город последнее, что у меня осталось. Не хочу пережить и его.

— Глупость. Город — это просто камень, глина и дерево. Люди, вот ради чего стоит умереть. А их еще много. Сейчас ты сбит с ног потерей близких и государства. Но твой народ пока жив. Так что поднимайся и борись. Вот когда умрет предпоследний булгарин в этом мире, тогда ты можешь спокойно уйти.

— Хорошо. Я подам сигнал, когда пойму, что город не удержать. А может стоит сдать его? Тогда хотя бы выживут жители.

— Это не поможет. Стариков и детей перебьют, женщин изнасилуют и отправят следом, а мужчин сгонят в хашар и они все полягут под стенами чужих городов. Ты это знаешь не хуже меня. Тебе нельзя быть слабым, эмир. Жалость хороша в мирное время. Сейчас же время быть безжалостным. К врагам, к себе и даже к своему народу. Только так можно вырвать победу.

— Какая победа, князь? — Горько усмехнулся Ильхам-хан. — Кто сможет победить этих иблисов?

— Я собираюсь отплатить им той же монетой. Сначала разбить на Руси, потом выйти им в тыл, в Степь и уничтожить их женщин, детей, лошадей и даже собак, а после, если окажется и этого мало, отправлюсь в Монголию и вырежу там все живое. Но пока я не готов. И мне совсем не помешала бы твоя помощь.

— Это невозможно. — Тихо произнес эмир.

— В этом мире возможно все, если сильно захотеть. Подумай об этом. Если ты поможешь мне, я постараюсь вернуть тебе утраченное, эту землю и надежду на будущее. Может и не получится, но я хотя бы попытаюсь. Но все это слова. Давай договоримся о связи и сигналах.

Провожая союзника к лодке спросил его о том, что меня волновало давно:

— Как Бачман? Что-нибудь знаешь о нем?

— Субэдэй вас не забыл, — улыбнулся Ильхам-хан, — и гонялся за ним по всему восточному Дешт-и-Кыпчак. В конце концов ему удалось подловить половца и нанести ему поражение. Тот, с остатками, своих людей, ушел в дельту. Оттуда можно его выковыривать до скончания времен.

— Если только не предадут.

— Да, — согласился эмир, — если только не предадут.

Осада длилась пятые сутки. К вечеру предпоследнего дня существования древнего города, стены были уже проломлены в нескольких местах. Монголы стали подгонят хашар поближе к брешам, чтобы с утра отправить на штурм. Все это время мы не сидели на месте. В своих диверсиях и нападениях на отдельные отряды, я старался не повторяться. Враг учился слишком быстро и дважды в одну и ту же ловушку не попадался.

В первый же день осады мы вырезали отряд в 500 всадников, заплутавших в лесу, которые искали беглецов из пригородных деревень. Эти самые беглецы и навели нас на них. Во второй день уничтожили обоз с фуражом для лошадей и перебили всю охрану. Заодно освободили возниц, пленённых под Биляром. На третью ночь осады, нам удалось сжечь похожую на требюше машину, стоящую ближе всех к речным воротам и перебить спящую рядом с ней обслугу. Еле ноги унесли. Потом поставили ладьи на якоря вдоль берега и отстреливали каждого неосторожного врага. Монголы притащили камнемёты, но пока настраивали их механизмы, мы успели сняться и уйти. Проделали тоже самое выше по реке. И еще несколько машин прекратили обстрел стен, карауля нас. Но все это было мелко, реальное соотношение сил не позволяло развернуться. К тому же очень не хватало Бачмана. С его конницей мы бы смогли замахнуться и на большее.

Утром мы стояли напротив речных ворот, вне досягаемости камнемётов. Начался штурм. Не смотря на то, что профессиональных воинов на стенах почти не было, булгары сумели отбить первую попытку захватить их город. Мне показалось даже, что я заметил давешнего таможенника, со щитом и моим подарком в руке. Скорее всего услужливое зрение выдало желаемое за действительное. Монголы перебили остатки хашара и привели новых, которых тут же погнали в бреши. На этот раз им удалось прорваться и бой закипел на улицах, перегороженных баррикадами. Через час, на привратной башне, находившейся пока в руках защитников, вывесили желтый флаг. Это был знак, что скоро эмир попытается вырваться в этом месте.

— Приготовиться. — Велел я гребцам и воинам. — Пургаз, расчехляйте свои игрушки.

По моему знаку мы стали медленно приближаться к берегу. Тем временем, к этой части стены подъехал большой отряд захватчиков, готовый убить любого, кто выскочит из города. Они поглядывали на нас, но дистанция пока была велика для прицельной стрельбы. Флаг сменили на красный. Значит пора и нам поучаствовать.

— Вперед! — Скомандовал я и укрылся за щитом.

Вскоре по нему забарабанили вражеские стрелы. Мы были почти у берега, когда ворота начали открываться.

— Пургаз, давай!

Не зря, не зря мы дали мордвинам сутки на оттачивание своего мастерства. Звук, извлечённый этими меломанами в первый день нашей встречи, был похож на нежный голосок девчушки, по сравнению с тем, что нам довелось услышать сейчас. Наверное, так звучат в аду голоса миллиардов грешников, варящихся в котлах.

Что творилось перед стенами не возможно описать. Обезумевшие кони метались, сталкиваясь друг с другом и сбрасывая седоков. Монголы выронили оружие и безуспешно пытались заткнуть уши. Мои арбалетчики, предусмотрительно засунувшие себе беруши из воска и материи, открыли стрельбу, кривясь, как будто съели лимон. Больше всего я опасался, что защитники в ужасе захлопнут ворота, хотя я и рассказал эмиру как собираюсь его вытаскивать. Но все обошлось. Ворота все же раскрылись и из них вышел Ильхам-хан в окружении телохранителей. Послушался меня и не стал прорываться верхом. Молодец!

Махнул рукой Пургазу, чтобы прекращал. Он стоял с выпученными, налившимися кровью глазами и тащился от произведенного эффекта. Ни одного живого монгола в обозримом пространстве не наблюдалось. Тут же из ворот повалил народ. Что удивительно, они не пытались забраться к нам, а прыгнув в холодную воду поплыли на другой берег, таща за собой детей и стариков. Я предполагал, что такое может случится, так что мои воины метали в воду разные плавучие предметы, дающие возможность лучше держаться на воде: надутые бурдюки, доски и чурки.

— Пусть держаться за борта и скиньте веревки с узлами на корме. — Велел я. — Гребите быстрее, вода очень холодная. Заходите в ладью, эмир. Чем дольше мы стоим, тем меньше твоих людей спасем.

На другой берег выбрались только две трети, остальных забрала река. Монголы нас не обстреливали, пока мы были в зоне досягаемости, все же шок у них случился эпический. Выгрузив воинов, ладьи тут же разворачивались и шли спасать отставших. А из ворот все еще выбегали одиночные жители и бежали к воде.

Я приказал разжечь посильнее костры и отдать беглецам все сухие тряпки, какие надуться. Тут же стали поить бедолаг горячим отваром из сухой малины с медом. Всего удалось вытащить около 600 человек. Среди них я, с удивлением, обнаружил таможенника. Он прижимал к груди перевязанную руку, сжимая в кулаке рукоять сабли с обломанным, почти у самого эфеса, клинком. Так и не выпустил оружие, пока плыл.

— Пойдешь ко мне на службу? — Спросил у него.

Тот в ответ помотал головой.

— Я с эмиром.

Одобрительно похлопал его по плечу, накинул свой плащ на продрогшего героя и повернулся к Ильхам-хану.

— Пока у тебя есть такие люди, ты не проиграл.

Расстались с булгарами на другой день. Они уходили на северо-запад, подальше от мертвого города. Предложил эмиру плыть на Русь, но тот отказался, решив остаться со своими. Что ж, это его выбор. Когда отошли от берега, разделились на две части. Пять ладьей устремились на юг, остальные поспешили на север.