Метафизик 1 (СИ) - Дичковский Андрей. Страница 2

Не знаю, каким образом я осознал это так быстро. Интуиция? Или, может, вереница образов о том, как я продирался сквозь черную мглу в надежде попасть... Куда?

Вопросов становится все больше. По моей спине пробегают ледяные мурашки, когда я пытаюсь заставить свой мозг вспомнить... вспомнить хоть что-нибудь из своего прошлого. Однако время идет, а я даже не могу ни на йоту приблизиться к разгадке собственного имени. Возможно, временная амнезия? Очень хочется надеяться, что именно временная.

Наконец, я заставляю себя приоткрыть глаза. Вижу перед собой черную, выжженную землю и пепел, набрасываемый порывами ветра мне на лицо. Я морщусь и, подтянув правую руку к голове, стряхиваю пепел с кожи. Затем с удивлением и непониманием разглядываю свою ладонь. Вроде ничего особенного: обыкновенная мужская кисть, в меру приправленная юношескими волосками. Я окончательно убеждаюсь: тело не мое. Слишком уж ощущения... непривычные. Инородные.

Я собираюсь об этом хорошенько поразмыслить, когда уши улавливают приближающиеся голоса где-то неподалеку. Опираясь на ладони, я заставляю себя приподняться и сесть. Чувствую, что голова кружится, а пальцы предательски дрожат. Не без труда я приподнимаю непослушную голову к небу. На небосводе, испещренном тучами, висит луна — ярко-желтая, с зеленоватым оттенком. Не моя луна.

Не мой... мир?

Я чувствую себя слишком вымотанным, чтобы как следует удивляться. Опускаю взгляд вниз и вижу драные, местами обожженные лохмотья какого-то балахона. Ну, хоть не голый — и на том спасибо. Даже ноги обуты в сандалии с ремешками — само собой, порванные везде, где только можно и нельзя.

В этот момент я вспоминаю, что ко мне кто-то приближается. Проморгавшись, я поворачиваю голову и вижу, как среди холмов вдоль обгоревших деревьев движутся несколько человеческих силуэтов. Впрочем, может, и не человеческих — кто знает, какие формы жизни могут обитать в этом странном месте?

У меня нет сил (да и желания) подняться, так что я терпеливо жду, когда гости приблизятся.

— Вон он! — слышу я чей-то женский голос. — Мы нашли его!

Я мысленно поздравляю новоприбывших с этим открытием. Между делом не без удивления я осознаю, что понимаю сказанное — хотя прежде, готов дать руку на отсечение, в жизни не слышал этого языка. Что это, память тела этого... молодого человека, в котором я нахожусь? Или все же я просто сошел с ума? Откуда у меня такая уверенность, что я родом... не отсюда?

Путники торопливо приближаются. Я насчитываю пятерых: двух девушек, разодетых в какие-то причудливые платья фиолетово-зеленых оттенков, юношей в багровых накидках и какого-то седовласого старика, опирающегося при ходьбе на изогнутый посох. Старик выдвигается вперед прочих и останавливается в паре шагов от меня. Затем почтительно склоняется и, щурясь и без того раскосыми глазами, произносит:

— Это ведь... вы?

Я оторопело хлопаю глазами. Какое-то время мы глядим друг на друга как два кретина, пытающихся понять, кто из них двоих больший кретин. Неловкое молчание затягивается.

— Я... — Я замолкаю, чуть сбитый с толку своим непривычно низким голосом. Потом прочищаю горло и продолжаю: — Я — это я. Да.

Вероятно, мои щеки краснеют от дикой неловкости, что я испытываю. С другой стороны, как еще мне ответить на такой вопрос?

Гости — и старик в первую очередь — выдыхают с облегчением. Седовласый приближается ко мне еще на шаг, а затем склоняется в поясном поклоне. Я пытаюсь придумать, как убедить его в том, что вряд ли я заслужил подобные почести, когда юноши и девушки за его спиной и вовсе падают ниц. На всякий случай я оборачиваюсь — вдруг все это время за моей спиной находился истинный виновник торжества? Однако взгляд натыкается только на выжженную землю, стелющийся по земле пепел, редкие обгоревшие деревья и далекие темные горы. Сердце резко подпрыгивает, когда я слышу внезапный звон. Все больше уверяясь в том, что я все же свихнулся, я оборачиваюсь обратно и вижу, как девушки, приподнявшись, успели выудить из-под одежды какие-то причудливые музыкальные инструменты в виде широких колец с колокольчиками и теперь вовсю звенят ими. В такт звонкому ритму раздается голос старика:

— Нижайше приветствую вас, о Герой Семи Измерений, Владыка бурь и ветров, прозванный Неукротимым, Мастер Трех Клинков и Убийца Демона-Принца!

Мне страсть как хочется еще раз обернуться и проверить — точно ли нигде поблизости не притаился Убийца Демона-Принца, кем бы тот ни был? Вместо этого я оторопело хлопаю ресницами и нервно почесываю облепленный щетиной подбородок.

— Мы призвали вас в час величайшей нужды! — Колокольчики продолжают звенеть в такт словам. — Только ваши умения, накопленные за века, могут помочь нам, изгнанникам Семнадцатого Доминиона, восстановить справедливость в отношении наших некогда славных кланов!..

Я открываю рот, чтобы наконец попросить уважаемого старика перестать молоть всякую чушь, когда тот продолжает с еще более ярым напором:

— Знаю, вы привыкли к большим почестям и более грандиозным заданиям — однако, уверяю вас, о Повелитель Черного Пламени, мы с семьей позаботимся о том, чтобы вы ни в чем не нуждались! Мы сделаем все возможное, чтобы ваше пребывание на Тальдее...

Я начинаю пропускать этот бесконечный поток бреда мимо ушей. Что за апофеоз безумия? Я, конечно, ничего не помню о себе прежнем — но уж точно я никогда не повелевал Черным Пламенем, не убивал несчастного Демона-Принца и уж тем более не был Мастером даже одного клинка, что уж говорить о трех. Должно быть, это какая-то путаница. Должно быть, меня перепутали с...

И тут до меня доходит.

С нарастающим внутри ужасом я вспоминаю тьму, что совсем недавно обволакивала мое призрачное существо. Вспоминаю, как, наперекор установленным правилам, я ринулся к свету, к зияющей в черноте двери... И голос, отчаянно пытавшийся меня отговорить.

Это не для тебя!

При иных обстоятельствах я, скорее всего, решил бы, что эти воспоминания — не более, чем поток бреда... Что-то вроде сумасбродных снов, вызванных жаром. Однако сейчас мозаика складывается.

Я действительно был там. И действительно нашел лазейку, ведущую наружу... Вот только лазейка эта предназначалась не мне. Я отобрал ее у того, кого здесь ждали. У какого-то, по всей видимости, необычайно могущественного... героя-мага?

Старик продолжает нараспев горланить о том, насколько тяжко в этих землях живется кланам-изгнанникам... Ну или что-то вроде того — я больше киваю, чем вслушиваюсь в смысл. Крупная дрожь пробирает меня от кончиков пальцев до головы.

Что? Что мне теперь делать? Я принимаюсь судорожно размышлять, при этом стараясь не выдавать обуревающего меня беспокойства. Может, стоит признаться здесь и сейчас, что я не тот, кто им нужен? Что я никогда не путешествовал ни по каким измерениям, а всего-навсего некстати сунулся в портал, забрав эту привилегию у убийцы Демона-Принца? Чем дольше я обдумываю этот вариант, тем отчетливее мне кажется, что после этого признания раздосадованный старик засунет мне свой посох туда, откуда я вряд ли смогу его самостоятельно вытащить. С другой стороны, если я рискну подыграть и меня раскусят... Боюсь, дело может не ограничиться одним лишь посохом.

—...милорд? С вами все в порядке? — В голосе оратора проскальзывают тревожные нотки.

Я понимаю, что тянуть больше нельзя, и решаюсь. Натягиваю на лицо улыбку и заставляю себя подняться на ноги. Конечности подкашиваются, но я удерживаю равновесие. Старик испуганно замолкает и как бы невзначай делает полшага назад. Я прочищаю горло и набираю в грудь побольше воздуха:

— Прошу, поднимитесь.

Несмотря на то, что разговариваю я почти что басом, голос мой звучит более чем неуверенно. И все же бряцанье затихает, а юноши и девушки почти без заминки раболепно вскакивают на ноги. Старик глядит на меня с таким щенячьим восторгом, словно я единственный в мире человек, у которого можно прикупить что-нибудь спиртное.

— Мне ни к чему эти поклоны и хвалебные оды, — продолжаю я, опасаясь пересекаться со стариком взглядами. — К тому же я... очень устал, если... так можно выразиться...