Хозяйка Мельцер-хауса - Якобс Анне. Страница 124

Ей начали яростно возражать. Особенно Клиппи, которого ее слова прямо-таки возмутили.

– Монарха нельзя судить по обычным законам, госпожа Бройер. Даже если он заблуждался, Вильгельм Второй есть и остается германским кайзером, и я испытываю огромное облегчение от того, что голландцы не выдают его союзникам.

Это вызвало бурную реакцию, поскольку Алисия считала, что установившаяся республика долго не продержится. Это мнение разделял и Клиппи. Повсюду собирались так называемые демократы, создавались разные объединения и партии, так что можно было совершенно потеряться во множестве различных союзов. Они вырастали, как грибы после дождя: коммунисты, спартаковцы, социалисты…

– Как будто нашей бедной стране и так не хватает страданий, – сказал он. – Пришлось отдать весь торговый флот. Все колонии потеряны. Как подняться, если у нас нет даже надежного правительства? Сильной личности, человека, который поведет нас в будущее…

До сих пор Элизабет говорила мало – теперь и она решительно вступила в разговор:

– Нашей стране не нужен флот, и ей не нужны колонии. – Она воинственно посмотрела на фон Клипштайна. – Нашей стране необходимо справедливое распределение товаров и благ.

«О боже, – подумала Китти. – Она говорит, как социалистка. Этому она научилась у господина Винклера, в которого давно втрескалась. Надо радоваться, что она хотя бы отказалась от безумной идеи зарабатывать на жизнь, работая учительницей».

А волны вздымались все выше и выше: суждения Лизы вызвали смятение в умах. Особенно бурно возражали мама и Клиппи, тетя Гертруда тоже считала, что Элизабет говорит очень сомнительные вещи, а дядя Габриэль придерживался мнения, что императора надо вернуть, иначе все «полетит в тартарары». Только Мари и преподобный отец Лейтвин встали на сторону Лизы, считая, что республике надо дать шанс – ну вот в Америке же это работает.

– Мы хотим жить в мире, дорогие мои. – Наконец Алисия не выдержала: этот спор уже казался чересчур бурным. – Прошу вас – все же Рождество!

– Рождество или не Рождество, – разгорячилась Гертруда, – а в Америке у индейцев демо…

Вдруг она закашлялась и не смогла произнести больше ни слова. Схватившись за горло, она захрипела, словно стала задыхаться.

– Ну вот, – сказал доктор Грайнер со знанием дела. – Это рыбная косточка. Откройте рот, фрау Бройер. Не паникуйте. Дайте ей попить воды, фройляйн Бройер…

– Боже ты мой! – воскликнула Алисия.

– Это бывает, – сказала тетя Хелена.

Тилли протянула матери стакан с водой. Гертруда громко застонала и заявила, что карп застрял у нее в горле и что она сейчас умрет.

– Не говори ерунду, мама. Съешь картофелину. Еще одну. Потом проглоти. Да, это больно. Еще одну…

Китти вскочила со своего места, как и остальные. «Какой ужас, – подумала она. – И это должно было случиться именно на Рождество».

– Она просто молодец, – похвалил Тилли сидящий рядом Клиппи. – А как она сохраняет спокойствие.

– О да, – согласилась Мари. – Тилли удивительная девушка. Думаю, Гертруде уже лучше.

– Гумберт, – позвала Алисия. – Принесите-ка еще картошечки.

– Слушаюсь, госпожа.

Внизу, на кухне, царила суматоха. Меню на Рождество всегда было кулинарным событием года. Даже сейчас, когда приходилось импровизировать, поскольку не все ингредиенты можно было купить, повариха держала все под контролем. У нее в голове был сложный план, в котором подготовка, время приготовления, пауза и сервировка всех блюд укладывались в очень точную последовательность, и она приходила в ярость, если Ханна, Эльза или Августа не делали в точности то, что она им говорила.

– Еще картошки? – проворчала она, склонившись над кастрюлей, в которой тушилось жаркое. – Что они собираются делать с картошкой? Она мне нужна для основного блюда.

– Бесполезно, – промолвил Гумберт, наполняя миску дымящимся картофелем, который как раз очистила Августа. – Фрау Бройер сейчас подавилась рыбной косточкой.

– Да пусть давится, но только не портит мне все меню! – сердито прорычала Брунненмайер.

– Ну и что? – Августа пожала плечами. – Картофель все равно надо подавать наверх. А когда подадут мясо, он уже будет на столе.

Повариха не удостоила ее ответом, она отодвинула кастрюлю на край плиты, где температура была самой низкой. Только бы они не возились там долго, иначе жаркое будет сухим и жестким. А морковка с зимней капустой и лучком уже готова.

– Что ты собираешься делать с синим шерстяным отрезом, что тебе подарили на Рождество? – спросила Августа.

Эльза, которая мыла посуду, сказала, что хочет сшить из него жакет.

– Интересно, и когда ты будешь его носить, Эльза? Давай я лучше отдам тебе зимние сапоги, которые мне подарили, ведь из шерстяной ткани я могу сшить брюки Макслу, а еще куртку.

Эльзе захотелось сначала померить сапоги. Зачем ей нужен такой обмен, если она натрет себе мозоли?

Подарки для прислуги и в этом году были скудными: ткани из запасов госпожи, несколько поношенных платьев и туфель, рисунки, сделанные фрау Китти Бройер, и несколько дешевых цепочек или брошей, взятых из господских шкатулок. Никто не получил денег, как это бывало раньше на Рождество, даже Элеонора Шмальцлер.

– А вы видели, какие подарки получили дети? – спросила Августа, бросая в миску последнюю очищенную картофелину. – Просто глаза разбегаются. Еще хорошо, что моя троица ничего про это не знает. По крайней мере пока. Увидят все сокровища потом, когда будут играть.

– Это все принес лейтенант, – добавила Эльза. – У него столько денег, что он не знает, куда их деть.

Ханна не разделяла их мнение и считала лейтенанта фон Клипштайна «беднягой», раз он был так безнадежно влюблен.

– Да, с любовью-то так, – вскользь заметила Августа. – Если господин не вернется, неужели госпожа не пойдет за лейтенанта? Уж лучше такой, чем совсем никого. Да и деньги свои он уже вложил в фабрику.

– Освободите место – мне надо разрезать жаркое! – велела повариха и поставила на стол большую деревянную разделочную доску. – Все-то вы знаете, но молодой господин обязательно вернется. А Мари Мельцер будет ему верна. И если ты не прекратишь нести эту чушь, то будешь иметь дело со мной, Августа!

Августа вытерла полотенцем руки и сказала, что она все равно долго не прослужит. Ее Густль нашел рабочих, с которыми он будет перекапывать луга и делать грядки. А в следующем году они уже будут продавать цветы и овощи.

– Ну, тогда миллионы так и посыплются в дом, – с усмешкой произнесла Эльза.

На кухне появился Гумберт и сообщил, что жизнь госпожи Гертруды Бройер спасена, она прилегла на диван в кабинете и больше не хочет есть.

– Неудивительно, – прокомментировал Эльза. – Если она съела целую миску картофеля…

– Ханна, убери посуду со стола. Потом сразу будем сервировать жаркое.

– Ну, слава богу, – с облегчением вздохнула повариха. – Принесите-ка сюда три серебряных блюда! Ну давайте же, пошевеливайтесь! Августа, полей ломтики жаркого соусом. Тот, что в кастрюле справа от чайника. Поливай осторожно, потихоньку. А не лей…

Она еще раз наточила длинный нож для мяса, а затем уверенной рукой нарезала большой кусок говяжьего жаркого на тонкие ломтики. К овощам подавались различные виды соуса, а также моченая клюква, приправленная сливовицей, и приготовленные особым способом белые грибы.

Фройляйн Шмальцлер появилась на кухне, чтобы проверить, как идут дела. К тому же на столе закончилась вода, а дети выпили весь виноградный сок. Потом она снова пошла наверх, в красный салон, куда надо поставить кофейный сервиз и куда потом переместятся господа. Эльза, когда освободится, должна была быстро подмести ковер: маленькая рождественская елочка, которую поставила фрау фон Хагеманн, уже потихоньку осыпа́лась.

Она вышла из кухни, а Августа с Эльзой поджидали лифт, на котором они сначала должны были быстро отправить на кухню грязную посуду, а затем поставить новую перемену блюд.

– Все хорошо! – удовлетворенно отметила Фанни Брунненмайер, когда Гумберт подал наверх основное блюдо. – Только вот картошка остынет. Жаль.