Ревизор: возвращение в СССР 20 (СИ) - Винтеркей Серж. Страница 42

Я заметил, как дернулся офицер, и понял, что он хочет сказать. Усмехнулся и продолжил:

— Предвосхищая ваш вопрос, я, так понимаю, что вы хотели напомнить про то, что немцы тоже с нами воевали, но ГДР я не считаю самым слабым звеном. Верно?

Офицер кивнул.

— С ГДР многое иначе. Немцы творили ужасные вещи, но их заставили покаяться за них на весь мир. Многим из них искренне стыдно, и они видят в социалистическом строе прививку от того, чтобы снова не было фашизма. А венгры делали все, что делали немцы — уничтожали евреев, военнопленных, мирное население, охраняли концлагеря — но их никто каяться не заставил. Чувства вины нет. Есть недовольство, что бывшая когда-то во главе огромной империи страна теперь находится в подчинении у Москвы. И второй момент — ГДР очень верна Москве, потому что есть ФРГ. Элиты в ГДР прекрасно понимают, что ГДР намного меньше и слабее ФРГ, и, если Германия вновь объединится, их стопроцентно отстранят от власти. А то и по тюрьмам распихают. Они не могут отправиться, поэтому, в свободное плавание на Запад с триумфом, о котором мечтают венгерские элиты, с надеждой на сохранение своей власти после компромисса с Западом против Москвы.

Что касается чехов и словаков, то они столетиями были под пятой немцев, и к этому привыкли. Не будь ФРГ, будь вся Германия социалистической, у нас бы не было с ними больших проблем. Но ФРГ, их привычный капиталистический хозяин, существует. И они держат нос по ветру, и ждут, когда снова смогут вернуться под власть немцев.

— Не слишком ли это? — не выдержал один из офицеров с третьего ряда, — так уничижительно говорить о наших братья чехах и словаках…

— Так я сюда не ради красивой пропаганды пришел, а факты обсуждать, — усмехнулся я, — вот вам один из них. Чехословакия имела мощную армию, вооружённую новейшей военной техникой, учитывая мощнейший военно-промышленный комплекс страны. Но эта армия неподвижно стояла, когда Гитлер вначале взял себе Судетскую область, а потом оккупировал всю страну целиком. Походит это на реакцию независимых людей, считающих себя равными немцам? Все эти тысячи новейших танков перешли Гитлеру вместе с экипажами и были вскоре брошены против нас. А во время войны против СССР военно-промышленный комплекс бывшей Чехословакии исправно поставлял множество военной техники Гитлеру, и фактов саботажа практически не было. Ответьте — почему, если я не прав, и чехи со словаками просто не привыкли считать себя придатком к немцам?

Зал безмолвствовал. А чем крыть? Офицер с третьего ряда, который, видимо, специализировался на Чехословакии, и поэтому обиделся на мои слова, и тот не нашелся, что еще сказать.

— Ну а теперь Польша. Как и венгры, страна, которая не может забыть о прежнем величии. Но только гораздо больше, чем венгры, винит нас в том, что она его утратила. Ну а как же — разделы Речи Посполитой еще при императорах. Про то, что идея была Пруссии и Австрии, а России просто пришлось ее поддержать, чтобы эти две страны не разделили русского вассала Польшу без нее, в Варшаве благополучно забывают. И Запад делает большую ставку на Польшу против СССР. Они не забыли, как натравили поляков на нас после прихода большевиков к власти, и мечтают это сделать снова. Я, вообще, не удивлюсь, если через несколько лет одного из польских кардиналов сделают папой римским, чтобы дать сигнал полякам, что они часть западного мира, и не должны быть под Москвой. И поверьте, они откликнутся!

— Да полноте вам, молодой человек! — усмехнулся пожилой офицер из первого ряда, — последние столетия только итальянцы и становятся папами…

— Подождем, посмотрим, я же просто говорю о том, что сам бы делал на месте западных политиков, чтобы обольстить поляков и натравить их на русских, — пожал я плечами.

Вопросов было еще много, отвечал на банальной эрудиции. Я экономист, а не политолог, но я же жил в будущем, так что какие проблемы ответить на эти вопросы, пользуясь своим знанием?

По дороге домой зашёл в магазин и купил торт. Надо отметить начало ремонта и первый день проживания в высотке, всё-таки, престижное место.

Ехал и всё думал, есть же и приёмы психо-лингвистического программирования, и профессиональная пропаганда. Ну, почему не начать обрабатывать население «дружественных» стран. Найти какую-то национальную идею и толкать её в массы ради нашей пользы. Хотя, о чём я? Мы же даже для себя любимых толковой национальной идеи так и не смогли найти, ни в двадцатом веке, ни в двадцать первом.

Зашёл уже в холл высотки, поздоровался с консьержем. В лифтовом холле уже стоял человек, он только мельком обернулся, кивнул мне, приветствуя, но мне хватило этого мгновения, чтобы узнать эти глаза и эти очки.

— Добрый вечер, — ответил я. Очень хотелось сказать, что-нибудь, типа, давно не виделись, но сдержался. Не хватало мне еще спалиться, что я его узнал. Явно какая-то большая шишка в КГБ, раз тут живет.

Глава 17

Дома меня встретили праздничным ужином. Галия с Ириной Леонидовной тоже сочли наш переезд, пусть и временный, знаменательным событием. Так что мой торт прекрасно вписался в общее настроение. Загит шампанского сходил купил, и мы очень душевно посидели. Даже Галия выпила глоточек.

— Надо пофотографироваться побольше, пока мы здесь, — взглянула она на меня с улыбкой.

Потом обустраивал себе рабочее место на кухне. Хорошо, сейчас не надо с целыми коробками документов работать. Сел расписывать новинки для Межуева и работал до глубокой ночи.

В среду наши парни опять притащили очередное письмо в университет. Чуть не выругался, когда Лёха положил его передо мной.

— Ну, вы чего? Опять, снова-здорово, — вырвалось у меня.

— Ты подожди, прочти, сначала, — сказал он.

Писали комсомольцы из Калининской области. Они ничего не просили, они, просто, сообщали, сколько останков павших в последней войне воинов они нашли, сколько удалось идентифицировать, а сколько осталось безымянными.

— Не понял, а причём тут Комитет по миру? — поднял я глаза на обступивших меня товарищей.

— Мы спросили у Марка, — пожал плечами Булатов, — он говорит, а куда им ещё писать?

— А что, нет специализированных каких-то организаций? — удивился я. — Военкомат надо уведомлять. Все, кого только нашли, числятся же без вести пропавшими.

— Я так понял, что не всегда можно понять, кого нашли, — пояснил Лёха.

— Военкомат разберётся, — уверенно сказал я. — Все ордена и медали с номерами. Ну и личные медальоны же еще есть.

— Марк сказал, что эти ребята хоронят то, что осталось после черных копателей, — проговорил Ираклий. — Там уже нет ни оружия, ни наград. Они все тащат…

— Вот, как! — ошарашено оглядел я друзей. — А милиция что?

— Ничего, — ответил Булатов, скрестив руки на груди. — Случайно кто-то наткнулся на раскоп… Марк объяснил, что там, где бои серьёзные шли, все леса — одна братская могила. Если в таком раскопе документы сохранились, то властям сообщают. Если нет, то перезахоранивают и всё.

— Блин… Идёшь себе за грибами, — представил я. — А тут раз! Братская могила разрыта… Плохо дело, мужики! А что же, чёрных копателей никто не контролирует? Они же не просто так копают, они оружие ищут. Это же статья. Что, всем всё равно?

— О чём ты говоришь? — махнул рукой подошедший к нам Давыдов. — Попробуй за ними уследи, они же тоже не дураки, туристами прикидываются.

— Это так нельзя оставлять, — озадаченно проговорил я. — Скажите Марку, что вы это письмо мне отдали, — взял я конверт и посмотрел адрес. Ржевский район. Как бы туда ехать не пришлось… За материалом для новой статьи. — Не знаю ещё, что я буду с ним делать, но что-то делать буду точно, так это не оставлю.

Москва. Лубянка. Шестое управление.

Генерал-майор Голик Фёдор Анатольевич сильно удивился, столкнувшись в лифте собственного дома со студентом, с которым только что спорил на лекции.

Ещё вчера он решил навести о нём справки, и, только появившись на службе, сразу поручил секретарю вызвать его куратора. Уж приводившего его каждый раз на лекцию капитана не запомнить было невозможно…