Имперский престол (СИ) - Старый Денис. Страница 60

Эта тактика, которую в будущем могут назвать «москитного флота», заключалась в том, чтобы быстро приблизится с турецкими кораблями, зацепиться кошками, перелезть на чужое судно и начать абордажный бой. И сейчас так и получилось. Немногочисленные пушки, которые были на галерах, располагались таким образом, что могли бить только по тем лодкам, что находились относительно далеко, что резко уменьшало шансы османов на попадания. Чайки же сближаясь с турецкими кораблями, оказывались в «мертвой зоне», куда османские орудия бить не могут. Ну а ружейные выстрелы, как и пущенные стрелы, не были столь убийственными, как при выстрелах залпами и большим количеством стрелков.

С крепости наблюдали, как отчаянно бьются уже на палубах галер, турецкие воины. Они не сдавались, а продавали свои жизнь, убивая немало казаков. Оказалось, что на каждой галере был отряд из янычар, которые суровые в схватке и очень сильные индивидуальные бойцы. Вот только русские лодки прилеплялись к турецким галерам, как комары к сладкому и теплому телу в таежном лесу. Уже и не было места, где бы «парковать» свою лодку и тогда связывались две казачьи.

Так что, несмотря на потери, четыре галеры были скоро захвачены, а еще одну отчаянные янычары подорвали, унося жизни и свои и гребцов, ну и тех казаков, которые были в этот момент на корабле. Еще две умудрились в ходе атаки затопить. Или это сделали сами турки, так как затопленные турецкие галеры стали сильно затруднять выход в порт.

После этой атаки понадобилось еще более недели, чтобы подготовить генеральный приступ Кафы. В итоге, медленно, но верно, четыре башни приближались к крепости, впереди шли казацкие лодки.

Турки сконцентрировали огонь своей артиллерии на единственном участке, чтобы разбить плавучие башни. Пушек в Кафе было явно более двадцати, что очень много и говорило о том, что османы явно усилили городской гарнизон не только янычарами, но средствами поражения.

Когда одна из башен загорелась, сложилось впечатление, что идея не удастся. Болотников было дело даже подумал о том, как бесславно он вернется в Москву и что объедет земли Донского Войска стороной. Казаки не простят атаману нереализованные обещания. Но остальные башни все более приближались к крепости. Тот выстрел был или случайностью, или проведением, но в дальнейшем только три попадания было по башням, или по галерам, но такие, что и с повреждениями можно было продолжать выполнять задачу.

В это же время, словно рой ос, струги, чайки и кочи, устремились в порт. Оттуда стреляли три турецких орудия и стреляли они хорошо. Три лодки были потоплены на подходе к порту и еще четыре получили сильные повреждения, но оставались на плаву, а казаки боролись за живучесть своего плавательного средства.

— Бах-бах, — раздались выстрелы с башен.

Конструкция, надстроенная на трофейных галерах, заключалась в том, башни имели три уровня-этажа. На втором располагались казаки с пищалями и по два стрелка из новейшего нарезного оружия. У каждого такого стрелка из винтовки было по два заряжающих, ну и аж три ружья. Только так плотность огня из нарезного оружия была хоть как-то сравнима с тем, как действовали пищальники. Но дальность выстрела и его точность позволяли убивать и ранить самых богато одетых врагов.

Иван Исаевич впервые подумал о том, что приступ может удаться. В любом случае, в порту уже шла ожесточенная схватка.

Турки встретили русский десант в порту не только артиллерийским огнем, но и слаженной работой стрелков. Залповый огонь сметал хаотично бегущих на своего врага казаков. В какой-то момент могло сложиться впечатление, что православных скинут в море. Да и сами казаки начали колебаться. Ну а кто задумывается на поле боя, мешкает, тот первым и погибает. Лишь только все больше и больше пребывающие лодки с воинами, позволяли не захлебнуться приступу порта.

Новые казаки подпирали собой тех, кто уже понес большие потери, так что бегства не случилось. Напротив, станичники отвоевывали шаг за шагом, заставляя противника отступать и постепенно беря в окружение отчаянных османов, которые, оставшись в порту и защищая его, собственно, уже приняли смерть, так как бежать некуда и ворота крепости никто не откроет.

Казакам же уже застило глаза, они входили в состояние отчаянной ярости. Много, очень много товарищей потеряли станичники. Переступая через искореженные тела своих еще недавних друзей, знакомых, не оказывая помощи тем раненым, кто сейчас перекрикивал звон клинков и гром выстрелов, православные воины шли убивать мусульманских воинов.

И вопрос религии, который был, казалось, на поверхности, не играл ключевую роль. Здесь и сейчас происходила месть за унижения, оскорбление, насилие и смерть, которые веками несли татары на русские земли Россия окончательно избавлялась от страха татарских набегов. Больше Москва гореть не будет! История уже так изменилась, что и Наполеона может не быть.

Множество звуков было вокруг, но ни оставшиеся в строю янычары, ни наступающие казаки не произносили ни звука, кроме тех, что исходили от движения. Это было не столько, чтобы не сбить дыхание, это молчаливое проявление упорства и борьба косы с камнем.

— Сипахи! — закричал кто-то из казаков и этот панический крик был поддержан иными.

С улиц города выходили сотни две тяжеловооруженных османских конных. Они раньше были спрятаны на окраине города, но с началом битвы за порт, всадники начали готовиться к атаке.

— Пищали изготовить! — закричал один старшина.

— Пики ставь! — скомандовал второй казачий командир.

— Рассыпайся, браты! Ховайся пищали заряжай! — поддержал третий старшина.

Ранее молчаливые казаки, загомонили, но не растеряли свой боевой настрой. Это кажется, что сипахи сейчас сомнут казаков и сбросят их в море. Уже нет. Опоздал командир сипахов Малик Коракуглу с приказом выдвинуться. Еще минут пять-семь назад то конница имела бы небольшое пространство в порту и примыкающей к нему торговой площади, но не сейчас. Свои же, остатки отступающих янычар, мешали. Ну а там, где конному нужно объезжать препятствие, там теряется главное в коннице — сила динамичной атаки.

— Пли, хлопцы! — уже на кураже кричали десятники.

— Тыщ-ты-дыщ, — раздавались выстрелы.

Сипаха взять пулей сложно, доспех добротный, хотя на таком близком расстоянии, которое сложилось в бою, и это возможно. Но самым уязвимым местом были кони. Животные не были полностью защищены железом, да и попадание в то самое железо для коня болезненно, оттого он и брыкнет и остановится. Ну а выставленные пики вовсе оттеснят всадников. Так что сипахи не оказались той силой, что была способной переменить ход сражения.

— Алла! Алла! Аллаху Акбар! — закричали оттесненные янычары и рванули в контратаку.

Было понятно, что османским воинам не прорваться, но они продавали свои жизни, твердо веря в то, что делают это не напрасно. Сейчас убить как можно больше казаков, значит уменьшить русское влияние и возможности.

Бой закипел с новой, ранее недосягаемой силой. Казалось, что люди используют последние свои ресурсы и остановись они, так и упали замертво даже не пораженные противником, а от истощения.

В какой-то момент янычары даже потеснили казаков. Небольшое количество османских воинов стало отодвигать к морю абсолютное большинство православного воинства. Вот только вперед вышли свежие силы и это были казаки, которые получили вооружение за счет самого Болотникова. У каждого из трех сотен отличных казачьих воинов было по два пистолета.

— Тыш-ты-тыщь, — зазвучали пистолетные выстрелы и янычары стали один за другим укладываться на мостовую базарной площади.

В это время бой кипел уже на стенах крепости. Лишь две башни удалось подвести, и то не вплотную, хотя зацепиться удалось. Однако, из башен хлынули и те воины, что были в самих сооружениях и те, что сидели на веслах. Артиллерийский и ружейный обстрел крепости с башен позволял накопить на отдельном участке крепости достаточное для приступа количество казаков.