Секс и ничего личного (СИ) - Ясная Яна. Страница 59

Вив усмехнулся на мои слова. Понимаю. Трудно представить себе родителя, которого порадовало бы, что пубертатный подросток откалывает такие номера.

— И однажды я Микку проболталась. Не проговорилась случайно, а… доверилась, что ли? Рассказала про дядю, про то, как мы живем, про то, что дядя заставляет меня делать. Микк… Он сказал, что дядя меня использует, и ни во что хорошее для меня это не выльется. По-хорошему так сказал, без осуждения, и меня эта поддержка очень воодушевила. Мы стали строить планы. Как дождемся моего совершеннолетия, и я уеду от дяди, как мы устроимся… Обсуждали варианты, собирали информацию… А потом Микк погиб. Утонул. На курортах такое случается — тонут даже хорошие пловцы. Я была разбита. А дядя… Дядя даже не потрудился скрыть злорадство. “Ну что, добегалась? Некуда больше бегать?”. И меня перемкнуло. Я украла у дяди деньги и сбежала.

— Ты молодец. Ты все сделала правильно.

И слова поддержки ранили меня. Ведь, если я все сделала правильно — почему сейчас все так плохо?

— Знаешь, — призналась я, — то, что я тебе рассказываю, звучит как один непрекращающийся кошмар и ужас, да. Но на самом деле, было ведь у нас с дядей и хорошее! Он и заботливым, и веселым, и щедрым тоже был! Просто…

— Просто он оказался сволочью. Я понимаю, да. Держись, Кэсс. И не смей сомневаться: ты все сделала правильно.

Вив решительно встал, отобрал у меня пустую кружку, налил нам обоим свежий чай. Зарывшись в шкафчик, нашел печенье, забытое мной перед отъездом. Вытряхнул его на блюдце, разложил, чтобы оно лежало не просто бесформенной горкой, а красиво.

Окинул оценивающим взглядом, остался удовлетворен результатом, и сел со мной рядом.

Сгреб в объятия.

— Кэсс, я у тебя сегодня ночевать останусь, ладно?

Глава 12

Дядя дал мне свой адрес давно, но до сих пор мне и в голову не приходило этим знанием воспользоваться. А теперь…

Мне нужно было с ним поговорить, и я не хотела говорить по телефону.

Мне нужно посмотреть своему страху в лицо.

Психологическое насилие, манипуляции, шантаж — как юрист, я прекрасно знала эти термины, но почему-то никогда не применяла их на себя. Я же сбежала, я успешная студентка, я умница и красавица, перспективная выпускница. Я не жертва.

Но только раскладывая все по полочкам Виву я поняла, насколько я еще далека от свободы. Дядя все еще имел надо мной власть. Вбитые за годы совместного проживания рефлексы, продолжали исправно работать несмотря ни на что.

А если дядя исполнит свою угрозы, то, есть шанс, что от свободы я буду далека не только в фигуральном смысле, но и буквальном.

Я не сказала Виву, что пойду с ним встречаться.

Мне почему-то показалось, что он захочет пойти со мной, подвезти, подождать в машине… и несмотря на то, что мне отчаянно этого хотелось, я сама себя одернула. Дядя не несет для меня физической угрозы. А раз нет — значит и нечего. Считаешь себя сильной и независимой — будь сильной и независимой. Что значат эти три года самостоятельной жизни, если я буду бояться поговорить с дядей один на один просто потому, что он будет на меня орать?

Хороший район, ухоженная улица. Для того, чьей жизни угрожают какие-то уголовники, дядя Квентин не слишком-то стремился скрыться из виду.

Впрочем, в этом он весь. Казаться — значит, быть.

Нажимая на кнопку дверного звонка, я не знала, чего я хочу больше, продлить агонию, но отложить разговор, потому что его нет дома, или все же разобраться здесь и сейчас…

— Явилась. Ну, заходи.

Все те же интонации, от которых крутило живот и подкатывала тошнота. Тело вопило — не провоцируй. Голова напоминала — бесполезно. Тут как у прокурора, все сказанное будет использовано против вас.

Дядя тут же прошел вглубь квартиры.

Я помедлила, тщательно вытирая обувь о коврик, расстегнула куртку, но не стала снимать ни то, ни другое. Конечно, очень хотелось надеяться, что получится договориться. Но если не получится, то я не готова тратить лишние секунды на одевание, под потоком брани, оскорблений и унижений.

— Значит так, — заговорил дядя, стоило мне только зайти в комнату и присесть на краешек кресла. — Задача непростая, но у нас с тобой схема отработанная, я уверен, что справимся. Сначала ты…

— Нет, — перебила я. — Я ничего не хочу знать о твоей задаче, я пришла не за этим. Дядя Квентин, я не могу участвовать больше ни в каких противозаконных делах. На кону мое будущее. Академия Права открывает такие дороги, о которых нам не приходилось и мечтать. Ты же сам говорил, что не просто так вкладывался в мое образование! Вот они — плоды. Мне нужно доучиться! Оставь себе квартиру родителей, если хочешь, я перепишу ее полностью на тебя, продолжай получать с нее деньги, продавай, что угодно… — я сглотнула, отдавая единственную ценность, которая у меня имелась. А потом, наступив на горло чувству справедливости договорила: — Это ведь в основном твоя заслуга и результат твоих стараний. Ты не представляешь, какие там связи…

Иногда эта простейшая манипуляция срабатывала. Дядя любил, когда я признавала его воспитательный гений и вообще говорила ему о том, какой он молодец и как все делает правильно.

— Квартира? — переспросил дядя, и мой желудок скакнул к горлу. — Да на хрена мне сдалась эта квартира? Она стоит сантимы по сравнению с тем, сколько я должен. И должен по твоей вине, Кэсс. Если бы ты осталась, мы бы все наладили, будущее для нас обоих, но не-ет, ты решила, что твое будущее важнее, чем жизнь какого-то левого родственника так? А теперь вдруг решила оценить мои старания? И кто тебе мешает учиться? Не хочешь вылететь из Академии — все просто! Делай нормально свою работу и не попадайся! Пара-тройка дел и все, твоей драгоценной учебе ничего не угрожает, а драму-то вокруг развела…

— Одно дело.

— Что?

— Ты говорил, что тебе от меня нужно одно дело, — устало повторила я, понимая, что шансов нет. Бесполезно.

— Да когда я тебе такое говорил? — мгновенно взвился дядя. — У тебя не только с мозгами, но и со слухом плохо? Я тебе ясно сказал, я должен деньги и большие и если не верну всю сумму, то мне конец! Ты чем слушаешь вообще? Конечно, зачем меня слушать, только и мечтаешь, чтобы я сдох, верно?

— Я этого не говорила, — сказала я и сама себя одернула. Дура, молчи. Не втягивайся.

— А мне плевать, что ты говорила или нет, у тебя все на роже написано. В общем, Кэсс, ситуация простая. Или ты берешься за голову прямо сейчас, или я иду в полицию с чистосердечным признанием.

Я недоуменно моргнула.

— Что?..

— Что? Что ты глазами лупаешь, идиотка? Ты думаешь, я шутил, когда говорил, что моей жизни угрожает опасность? Ты знаешь, какой именно с меня требуют долг? Тебя же, дрянь неблагодарную, волнует только твое драгоценное будущее! А что твоему дяде могут в любой момент оторвать голову за одно из наших с тобой общих дел — общих, слышишь! — тебе же плевать! А между прочим, я уверен, что это ты тогда наследила в том сейфе! Это из-за тебя на меня вышли, и требуют компенсировать сумму нанесенного нами ущерба! Ну, вспоминай, город Сарла, особняк Шанталь!

— Сарла, Шанталь...

Я ненавидела себя за то, как сейчас звучит мой голос — как комариный писк. Ненавидела, что дала втянуть себя в диалог. Понимала, что не должна участвовать в обсуждении — и не могла прекратить в нем участвовать. Запущенные дядей мысли неслись по накатанным им глубоким колеям, и не могли вырваться.

И я вспомнила. Город Сарла, особняк Шанталь, сделка о вливании одного фармацевтического производства в другое.

Понимая, что говорю не то и не так, что надо как-то иначе, я словно со стороны слышала свой заторможенный голос:

— Но ты же говорил, что с того дела мы получили мизерную прибыль.

— Идиотка! — Заорал дядя. — Боги, ну почему, почему мне досталась такая идиотка! Неужели я не заслуживаю кого-то более… Кого-то, кто интеллектуально отличается от улитки!