Колонисты Пандоры 3 (СИ) - Яманов Александр. Страница 53

А дальше всё завертелось с бешеной скоростью. Истребители противника, явно не имевшие приказа сразу вступать в бой, сильно отстали и, разделившись на пары, начали разлетаться в разные стороны, охватывая планету.

Сам крейсер рванул вперёд, желая поскорее сократить расстояние с увернувшимся противником, чтобы сначала выпустить фотонные торпеды. Затем он должен дать залп из электромагнитных орудий, и начать резать корпус дредноута лучами фазеров, используемых в ближнем бою.

Дредноут воспользовался первичным ускорением и продолжил двигаться по инерции. При этом он начал прижиматься к планете с помощью маневровых двигателей, полностью прикрывая себя с этой стороны.

Конечно, огромный корабль всё равно обречён, но последний раз древний корабль просто обязан огрызнуться. И он это сделал. Первой его достала выпущенная имперцами волна фотонных торпед. И хотя это была только прелюдия, вышло неплохо.

Силовой щит окутал дредноут всего на несколько секунд и сразу превратился в кокон из сотен мощных взрывов. После этого крейсер продолжил стремительно приближаться, открыв огонь из линейных батарей.

Но дредноут даже не думал сдаваться. Основной силовой щит окончательно обнулился, но вспомогательная секторальная защита начала часто вспыхивать. Фрагментарная оборона пыталась остановить огненный дождь из кумулятивных снарядов, но поглощала только две трети ударов.

Остальное пытались перехватить плазменные турели и фазеры, имеющие собственные накопители энергии. Но как бы экипаж ни старался, попытки защититься напоминали разодранный зонтик под ливнем.

По толстенной броне часто заколотили взрывы. Новые волны торпед начали целенаправленно бить по башням ПВО, турелям и маневровым двигателям. При этом крейсер, наконец, вышел на нужную дистанцию и, стабилизировав своё положение по отношению к избиваемому противнику, начал использовать мощные фазерные установки.

Одновременно я почувствовал торжество, исходящее от Хартима и команды крейсера. Они явно упивались избиением полуживого противника. И практически праздновали победу, желая продлить мгновения триумфа. Думаю, из-за этого командор и отослал тяжёлые истребители для установления периметра на дальних подступах к планете. Ничто не должно было мешать его единоличной победе.

Но, как говорил мой дед — не говори гоп, пока не перепрыгнешь.

Я не мог ничем помочь союзникам. Зато в нужный момент успел отдать сигнал на последний манёвр.

Среагировав, зарканский дредноут воспользовался ещё уцелевшими двигателями, и резко крутанулся вокруг своей оси. Нет, он больше не имел возможности ускориться и уйти в крутой вираж, но начать вращать корпусом вполне осуществимо.

Это не позволило сконцентрировать огонь на одном борту корабля и немного продлило агонию. А главное — манёвр активировал космические дроны, заранее прикреплённые к другому борту дредноута.

Несколько сотен неказистых аппаратов рванули врассыпную и тут же устремились к крейсеру, будто стая разъярённых пчёл. Даже четверть из них не имела шанса добраться на дистанцию огневого поражения противника, но в зоне работы тяжёлых фазеров эта возможность значительно увеличилась.

Закрыв глаза, я взял на себя управление полусотней корявых аппаратов, и сразу очутился в гуще боя. Нескончаемый поток огня сослужил противнику плохую службу. Поэтому в начале боя, имперцы попросту не успели среагировать. А дроны смогли ускориться.

Я и не думал их жалеть, и сразу после активации перевёл аппараты в режим камикадзе. Теперь они имели единственную цель — просто долететь до противника. Из той полусотни аппаратов, что летели за мной, ПВО крейсера сбило не менее десятка, но остальные смогли выпустить боезапас за десяток секунд. Вдобавок произошло отключение аварийных систем, что вызвало дестабилизацию тритиевых ядер.

Щит, восставленный крейсером, поглотил почти всё снаряды, выпущенные дронами. Но одномоментный напор взрывающихся фотонных торпед, зенитных ракет и кумулятивных снарядов смог его обнулить. Остатки выпущенных снарядов ударили по броне, но результаты оказались намного скромнее.

В процессе боя, почти треть космических дронов была сбита ПВО и лучами фазеров. Но оставшиеся три сотни аппаратов смогли добраться до повреждённого корпуса и буквально вцепились при помощи захватов и магнитных манипуляторов.

Сейчас главное — не позволить взрываться дестабилизированным ядрам накопителей. Поэтому пришлось замереть и терпеть. На этом этапе была сбита десятая часть дронов. Но даже при подлёте последнего, я не дал команду на подрыв, ибо ожидал выполнения последнего условия.

Само время будто притормозило бег, когда я видел, как к вцепившемуся броню дрону приближается луч фазера. А ещё мне удалось почувствовать каждого имперца, находящегося внутри крейсера, а заодно искусственного наблюдателя. При этом астральную тень механизма отражала красная луна.

В этот момент я наблюдал за происходящим как бы со стороны и уловил движение одного из операторов, запустившего перезагрузку силовой защиты. Как только щит окутал крейсер, я активизировал процесс общей детонации.

В результате силовой щит вместо защиты крейсера от взрывов, прикрыл их и многократно усилил. Вырвавшаяся на волю волна плазмы, вмиг расплавила бронекорпус космического корабля. Энергия ворвалась внутрь, начав выжигать палубы и отсеки целыми уровнями. Защита корабля не смогла ничего противопоставить такому удару.

Управляемый мною дрон испарился, а я снова очнулся в кресле и смог увидеть всё собственными глазами. Дальнобойные визоры эвакуатора помогли увеличить картинку.

Сплавившиеся в единую массу конструкция, некогда бывшая крейсером, выпускала в космос фонтаны плазмы. А я чувствовал, как один за другим погибают члены экипажа. Самым последним заживо сгорел командор Хартим.

Переместив зону обзора на дредноут, я увидел вспученный и дырявый корпус, внутри которого продолжало что-то взрываться. В броне зияли такие прорехи, что через них можно было рассмотреть строение внутренностей корабля.

Связь с Акосом оборвалась сразу после активации дронов. Я попытался уловить присутствие живых внутри, но дестабилизированная частица антиматерии засвечивала израненный корабль и сбивала мои усилия.

— До входа в атмосферу осталось девять минут, — доложил сержант, оторвав меня от тревожного созерцания израненного корабля.

После чего открылся канал связи с Веткой.

— Мы смогли. Крейсера больше нет. Но не удаётся установить связь с дредноутом, — печально произнесла моя зарканка. Между тем входящий поток информации, снятой с мощных сканеров челнока, начал обновлять схему расстановки сил в околопланетном пространстве. — Жаль, но до полной победы этого не хватит. Имперские истребители наблюдали за уничтожением крейсера с безопасного расстояния и теперь возвращаются. Судя по траектории движения множества парных целей, они собираются добить дредноут.

Оценив местоположение быстро приближающихся моргающих красным меток, я нахмурился, ибо с этой напастью нам справляться нечем.

И в этот момент сквозь шум появившихся помех послышался голос Нейлы, бубнящей доклад.

— Боевая рубка выдержала удар. Отец тяжело ранен. Команда борется за живучесть корабля. Пытаемся стабилизировать частичку антиматерии.

— Они живы! — обрадовалась Ветка, но связь с дредноутом снова оборвалась.

— Да, они живы, но ненадолго, — проговорил я. — Судя по вычислениям ИскИна, до дредноута имперские капсулёры доберутся через семь минут. А эвакуатор они взорвут за минуту до входа в атмосферу Пандоры.

— Ярослав, ты должен что-то придумать. А пока я попробую отвлечь истребители.

— Нет, Ветка, отбой. Там очень опытные пилоты, с не менее чем пятидесятилетним стажем сражений. Поэтому они не поведутся на наши уловки. И, несмотря на то что зарканский челнок гораздо крупнее, огневая мощь одного истребителя вполне с ним сопоставима. Твоё преимущество — это более мощная защита, которой ещё надо уметь пользоваться. Приказываю до последнего оставаться рядом с нами. А когда начнётся атака, сразу уходи на планету и приземляйся в одной из горных долин. Тебе всё ясно? — произнёс я, постаравшись максимально надавить на Ветку ментально.