"Библиотечка военных приключений-2". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Иванникова Валентина Степановна. Страница 47

На поляне стояла приземистая охотничья хижина: ее могло хватить человек на десять, и Ферреро приказал немедленно соорудить несколько шалашей для больных.

Сергей Николаевич дивился неиссякаемой энергии командира — громоздкий и шумный Ферреро успевал разведать местность и подбодрить отставших, проверить посты и выслушать жалобы повара, изучить карту, распределить патроны и подумать о больных.

Полковник решил все-таки хоть немного отдохнуть: он улегся под деревом и завернулся в бурку.

А командир накинулся на Сильвио и распек его за то, что он сидит вместе с Васей у повозки и болтает с Мехти, в то время как тому нужно спать. Потом Ферреро подозвал к себе ординарца и куда-то побежал вместе с ним.

Проснувшись, Сергей Николаевич присоединился к партизанам, устанавливающим вокруг охотничьей хижины брезентовые палатки.

Ни дуновения ветерка. Воздух неподвижный, теплый, влажный. С ветвей сосен падали тяжелые капли. Под ногами хлюпала грязь. Незаметно, но упрямо опускался туман; вблизи он был слабым, редким, еле ощутимым, а взглянешь подальше — и начинает казаться, что вокруг лагеря висит огромное ватное одеяло, края которого прямо перед тобой.

В предвечерней тишине слышались гулкие удары топоров по стволам сосен, мычание коровы, неторопливый говор людей.

Партизанам предстояло стать лагерем в лесу. Они наполняли ямы хворостом и ставили на костры треноги с чайниками, еще вчера покоившимися в мраморных каминах виллы, прижимали к земле игольчатые ветви и накидывали на них одеяла, рыли землянки, прокладывали сквозь чащу тропу к склону соседней горы, откуда хорошо просматривалась местность и где надо было организовать посты охранения.

В одну из палаток, устланную хвоей, собирали продукты: кули с мукой и крупой, ящики с солью.

Неподалеку дымила походная кухня и возле котлов хлопотал сварливый повар, опять чертыхающийся по адресу сырых дров, и здесь не желавших разгораться.

Вместе с бойцами рыла землянку потная и разгоряченная Планичка.

— Как себя чувствуете? — спросил ее Сергей Николаевич.

Планичка вздрогнула.

— Очень хорошо… Очень, — пробормотала она.

Больше всего на свете она боялась, что, обнаружив ее беременность, у нее отберут ружье и отправят в глухое дальнее село. Она облегченно вздохнула, когда полковник ушел.

Мимо прошла Анжелика с термосом: она попросила у повара кипятку, чтобы заварить чай для Мехти.

Заварив чай, Анжелика подошла к повозке и дала Мехти несколько глотков из черного пластмассового стаканчика.

— Спасибо, Анжелика, — поблагодарил Мехти. Голос его был еще очень слаб.

Он лежал на боку, на мягком матраце, брошенном на дно повозки, и через кривые перекладины, словно из-за решетки, смотрел на Васю. Вася, подчинившись требованию Ферреро, перестал разговаривать с Мехти, но остался поблизости. Он стреножил распряженного мула и стал кормить его сеном, вытащенным из-под сиденья возницы.

Анжелика решила, что будет ночевать с медсестрами и Планичкой, и ушла по направлению к шалашам.

Мехти проводил ее долгим рассеянным взглядом.

«Красивое, звучное у нее имя — Анжелика! — подумал он. — И сама она красивая, яркая. Таких итальянок писал Брюллов, и казалось тогда, что в жизни их не бывает…

Впрочем, они действительно другие… Анжелика стреляет почище любого снайпера, почти не целясь; когда надо, носит мужские штаны, будто родилась в них, а пройти может больше полсотни верст в сутки… Вот тебе и хрупкое создание!»

Он в задумчивости потер подбородок, заросший редкой колючей щетиной. Почему-то ему вспомнилось, как однажды в Триесте Анжелика влепила фашистскому унтеру звонкую пощечину, когда тот, преградив ей путь, попытался поцеловать ее. Да какую пощечину! Унтер не удержался на ногах, упал на мостовую. Поднявшись, он собирался снова броситься на нее, а Анжелика стояла против него — гордая, гневная, готовая к новому отпору. Тут подоспел Мехти, одетый в форму немецкого майора: он приказал прибежавшим на шум патрульным взять унтера под арест, а Анжелику увел с собой. Так произошло его первое знакомство с Анжеликой.

Потом Мехти забрал ее к партизанам. Но оказалось, что она давно связана с товарищем П., которому доставляла сведения о положении в Триесте. Она стала напарником Мехти. Разведка была ее стихией. Анжелика сумела заслужить уважение Мехти, и между ними возникла крепкая солдатская дружба — какая часто возникает на фронте между мужчинами. Скупую нежность и внимание Анжелики Мехти считал проявлением именно этой боевой дружбы. Когда она уходила с ним на задание, он держал себя по отношению к ней строго и не баловал похвалами. Мехти разговаривал с Анжеликой на «ты», как привык разговаривать с бойцами, когда сражался в Сталинграде, а Анжелика с ним — на «вы». Командир, отечески любящий своего подчиненного и чувствующий себя с ним свободно и просто, и подчиненный, боготворящий командира, все время подчеркивающий свое уважение к нему, — так примерно выглядели их отношения, и Мехти и не думал менять их. Он вообще не задумывался над этим. Мысли его были заняты сейчас одним: достойно выполнить свой долг перед далекой Родиной… И это заставляло Анжелику проникаться к нему еще большим уважением. Она училась у Мехти твердости, последовательности, целеустремленности. Правда, Мехти порой, как говорил полковник, «зарывался», подвергая себя сгоряча ненужному риску. Но и эта безрассудная отвага была по сердцу Анжелике.

Обычно они ходили вместе по ночам, и Мехти видел, как мерцают в темноте большие черные глаза Анжелики. В руках у девушки был пистолет, и если бы Мехти и Анжелику задержали — она стала бы отстреливаться вместе с ним. Это был хороший, верный, смелый товарищ!

Позднее в бригаду пришел Вася. Веселый, общительный, Вася быстро завоевал симпатии партизан и в особенности Мехти. Они подружились — да так, что и часу не могли быть в разлуке. Их связывали общие воспоминания, они мечтали о возвращении домой, строили планы на будущее.

Часто появляться в Триесте с Анжеликой, красота которой делала ее слишком заметной, становилось опасным. А Вася, надев немецкий мундир, делался совершенно неузнаваемым! Мехти взял себе в напарники Васю, а Анжелике пришлось ограничиться ролью связного — не менее опасной и ответственной.

От Мехти не укрылось, что Вася, с присущей ему непосредственностью, ухаживает за Анжеликой. Вася часто обнимал ее за плечи, что-то шептал ей на ухо, а она жмурила глаза: ей, видно, щекотно было от близости его губ. Дружили они как-то красиво и нежно и в то же время забавно, немного по-школьнически. Трогательной была их забота друг о друге, их детская доверчивость…

Анжелика и Вася часами просиживали на опушке леса, оживленно о чем-то болтая… Иногда Мехти казалось, что Анжелика смотрит на него чуть растерянно, словно спрашивает: «А можно ли так? А правильно ли я делаю?» Мехти только улыбался; он откровенно любовался их счастьем.

Мехти отогнал от себя воспоминания и попытался уснуть. Но сон не приходил. Мехти лежал с открытыми глазами. Рана на спине ныла, и он боялся пошевельнуться. Скорей бы наступало утро! По утрам он чувствовал себя лучше.

К Мехти подошел Сергей Николаевич.

— Ну как, Мехти? — тихо и участливо спросил он.

— Все в порядке, Сергей Николаевич. Могу уже совершать небольшие прогулки…

Сергей Николаевич протянул руку к его голове, растрепал ему волосы:

— Как же это ты умудрился подставить свою спину под нож?

— Да черт его знает… В чем-то мы, видно, проявили неосторожность: он все понял. Только вот в чем?

— Ну, ладно, ладно, не растравляй себя. Пусть это всем нам послужит хорошим уроком… Спокойной ночи, Мехти.

— Спокойной ночи, Сергей Николаевич. Желаю вам увидеть во сне вашу Таню с Петром…

— Спасибо, — полковник улыбнулся. — Ну, спи, Мехти.

Полковник ушел, а Мехти все не мог уснуть. Он решил слезть с повозки и попробовать — может ли он ходить. Сейчас, к счастью, темно, все спят, и никто не увидит, как он будет корчиться от боли.