Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция (СИ) - Маккаммон Роберт Рик. Страница 25

Майкл не успел ответить; она добралась до середины бассейна и окунулась с головой, быстро поднялась и откинула назад мокрую копну черных волос.

— Передай мыло, пожалуйста.

Она поймала кусок мыла на лету и принялась намыливать волосы. От мыла пахло дегтем и овсом. Его явно покупали не в парижских салонах.

— Там, в Базанкуре, ты решал быстро и четко, — сказала она.

— Не очень. Я только использовал возможности.

Он окунулся по шею в воду, превозмогая холод.

— Ты часто это делаешь? — спросила она. Хлопья пены сваливались с ее волос. — Используешь возможности?

— Это мой единственный способ… способ волка, — ответил он. — Берешь все, что предлагает судьба.

Габи намылила руки, плечи, грудь. Она действовала быстро и решительно, без медленного соблазна. Здесь ничего не предлагается, подумал Майкл. Габи просто делает свое дело. Ей, кажется, было абсолютно все равно, что ее подтянутое, стройное тело в такой близости от него. И это равнодушие к ситуации или, точнее, уверенность в том, что она во всех случаях с ней справится, заинтриговали его. Но холодная вода позволяла возбуждаться только внутренне, а не внешне. Майкл смотрел, как она намылила спину, как смогла, куда дотянулись руки. Она не попросила его помочь. Затем намылила лицо, снова нырнула под воду и вынырнула, вся розовая. Она бросила ему мыло.

— Теперь твоя очередь.

Жесткое мыло пощипывало лицо.

— Слушай, — спросил он, — откуда у вас здесь электричество?

— Мы включились в линию питания одного из домов в двух милях отсюда, — сказала Габи. — Нацисты используют этот дом как командный пост. — Она взъерошила волосы, стряхивая остатки мыльной пены. Пузырьки плавали вокруг нее, как ледяные жемчужины. — Мы не пользуемся электричеством от полуночи до пяти утра и забираем как можно меньше, чтобы они не заметили.

— Жаль, что у вас нет подогревателя для воды.

Майкл намылился, окунул голову, хорошенько потер грудь, руки, лицо, еще раз окунулся. Тут он заметил, что Габи разглядывает его.

— Ты не англичанин, — вдруг заявила она.

— Я — гражданин Великобритании.

— Может быть, но ты не англичанин.

Она подошла к нему. Он ощутил естественный запах ее чистой кожи, который напоминал ему запах яблоневого сада, цветущего по весне.

— Я видела многих англичан, захваченных немцами в тысяча девятьсот сороковом году. Ты не похож на них.

— Ну и как они выглядели?

Она пожала плечами. Подошла поближе. Она чувствовала, что его зеленые глаза могут подавить ее волю, и старалась смотреть ему в рот.

— Не знаю, мне кажется… они были похожи на детей, играющих в войну. Им было непонятно, что такое борьба против нацистов. Ты выглядишь… — Она приумолкла, пытаясь точно выразить свою мысль. Капли холодной воды покрывали ее груди. — Ты выглядишь так, как будто ты воюешь очень давно.

— Я был в Северной Африке, — сказал он.

— Я не об этом. Ты выглядишь так, словно твоя война здесь. — Габи прижала пальцы к его груди. — Твоя война здесь?

Майкл отвернулся; она заглянула слишком глубоко.

— Разве это не у всех так? — спросил он, направляясь к ступенькам. Пора было вылезать и подумать о деле.

Лампы замигали. Раз, другой. Потом свет погас. Майкл стоял в полной темноте по пояс в воде.

— Воздушный налет, — сказала Габи; голос ее дрогнул.

Он понял, что мрак ее пугает.

— Немцы выключили электричество.

Где-то в отдалении послышался глухой звук, словно молотом ударили по мягкому. Взрыв бомбы или выстрел крупной пушки, подумал Майкл. Последовали новые взрывы; камни под ногами Майкла дрожали.

— Я боюсь, — прошептала Габи.

— Не робей, ребята! — крикнул кто-то по-французски из соседней комнаты. Раздался грохот; все затряслось.

Майклу показалось, что треснула крыша; камни падали в воду. Либо близко падали бомбы, либо стреляли зенитки. Пыль забила Майклу ноздри. Следующая бомба взорвалась совсем рядом.

К нему прижалось теплое, дрожащее тело Габи. Майкл обвил ее руками.

Вокруг них падали камни. Пять или шесть камней размером в среднюю гальку угодили в спину Майкла. Новый взрыв заставил Габи еще плотнее прижаться к нему, ее пальцы вдавились в его тело; между взрывами он слышал, как она жалобно стонет в ожидании следующего. Мышцы его были напряжены, он гладил голову Габи, пока падали бомбы и гремели зенитные пушки. А потом, минутой позже, стало слышно только их дыхание и биение сердец. В соседней комнате кто-то кашлял.

— Никто не ранен? — раздался громовой голос Маккеррена.

— К счастью, никто не пострадал.

— Габи! — закричал Маккеррен. — Как вы там с англичанином?

Она пыталась ответить, но пыль забила ей нос и глотку, и она чуть не потеряла сознание. Мрак, ощущение замкнутого пространства, страшные удары взрывов воскресили в ее памяти те жуткие минуты, когда она сидела с матерью и всей семьей в подвале, а самолеты люфтваффе уничтожали их деревню.

— Габи! — отчаянно кричал Маккеррен.

— У нас все в порядке, — спокойно ответил Майкл. — Легкое потрясение, понимаешь?

Шотландец вздохнул с облегчением и вернулся к своим делам.

Габи никак не могла унять дрожь. Она прижалась к плечу мужчины, и вдруг до нее дошло, что она даже не знает, как его зовут. И не должна знать. Это — одно из правил игры. Сквозь пыль она ощутила его запах, и ей показалось, что от него пахнет дикой звериной плотью. Запах этот не был отталкивающим, просто был непонятен.

Лампы замигали — то вспыхивали, то гасли. Немцы, видимо, что-то исправляли в своей сети. Затем свет стал более ровным, но чуть тусклее, чем раньше.

— Все, — сказал Майкл, и Габи взглянула ему в лицо.

Его глаза светились, как будто впитывали весь оставшийся в подполье свет. Это пугало ее, хотя она не понимала почему. Этот человек был другим. В нем было нечто непостижимое. Она взглянула в его глаза. Ей подумалось, что она смотрит в окно и видит дикую основу жизни, элементарную основу — огонь за ледяными зелеными глазами. Она ощущала тепло его тела, хотела заговорить, не зная, что скажет, чувствовала только, что, если заговорит, голос ее будет дрожать.

Майкл первым нарушил молчание; он повернулся к ней спиной, поднялся по ступеням до полки и взял полотенца для нее и для себя.

— Ты простудишься, — сказал он Габи, передавая ей полотенце, как предложение выбраться из воды.

Она вышла, и Майкл ощутил, как ее тело, груди, плоский живот и гладкие бедра откликнулись на его живое тепло. Она стояла перед ним, с ее черных волос стекали струйки холодной воды. Майкл нежно окутал ее полотенцем. Ему было трудно говорить, но он все-таки сказал, смотря ей в глаза:

— Слушай, мне нужно отдохнуть. Это была забавная ночь.

— Да… — сказала Габи. — И мне тоже.

Она завернулась в полотенце и побежала к своей одежде, оставляя на каменном полу влажные следы.

— Твоя комната внизу, по коридору вперед и направо, через арку. Там раскладушка, но одеяло плотное и теплое.

— Вот и прекрасно. — Он так устал, что уснул бы даже в грязной луже. И он знал, что погрузится в сладостный сон, как только рухнет на раскладушку.

— Утром я тебя разбужу, — сказала она.

— Хорошо, — ответил он, вытирая волосы полотенцем.

Он слышал, как она вышла из комнаты. Когда он опустил полотенце, Габи уже не было. Майкл вытерся, взял свою одежду и пошел по коридору. Возле двери была незажженная свеча и коробка спичек. Майкл зажег свечу и вошел в комнату — темную, с сырыми стенами, узкой раскладушкой и вешалкой. Майкл повесил свою одежду; от нее несло потом, пылью, выхлопными газами немецкого танка и горелым мясом. Он подумал, что после войны ему следует заняться бизнесом, связанным с дегустацией запахов, например в производстве духов. Как-то раз на улице Лондона он нашел белую женскую перчатку и в этой перчатке почувствовал запах медных ключей, чая с лимоном, духов «Шанель», чудесного белого вина, запахи пота нескольких мужчин, слабый аромат увядшей розы и, конечно, резиновое зловоние шины «Данлоп», которая переехала перчатку на улице.