Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция (СИ) - Маккаммон Роберт Рик. Страница 46

Роды у Алекши пришлись на самое начало мая. В ту ночь она извивалась и пронзительно визжала. Павла и Никита все еще держали ее, когда при тусклом свете дрожащего пламени перепачканные кровью руки Ренаты приняли наконец новорожденных — сразу двоих. Миша успел мельком взглянуть на них, прежде чем Рената, шепнув что-то Виктору, завернула тельца в лохмотья; один из малюток появился на свет без левой ручки и ножки, его маленькое, безжизненное тельце было сплошь покрыто язвами. На шейке другого трупика темнела тугая петля пуповины, и у этого совсем крошечного человечка были заметны когти и волчьи клыки. Лицо Алекши блестело от пота, но она тут же беспокойно приподняла, голову и нетерпеливо зашептала:

— Кто? Мальчики? Да? У меня мальчики?

Миша отвернулся и пошел к двери, прежде чем Рената успела ей ответить, а вслед ему теперь неслись безутешный плач и стенания Алекши. В полутемном коридоре он лицом к лицу столкнулся с Франко; тот грубо отпихнул мальчика в сторону и тут же заспешил прочь.

На следующее утро, когда взошло солнце, два спеленутых трупика отнесли в Сад. «Это Сад, — пояснила Рената, когда Миша спросил у нее об этом, — Сад наших покойных малюток». Путь туда оказался недолгим, не больше полумили, если идти к югу от белокаменного дворца.

Со всех сторон небольшую поляну окружали высоченные березы, а на мягкой, усеянной прошлогодними листьями земле камнями были отмечены могилы. Франко и Алекша опустились на колени и голыми руками принялись рыть могилы, в то время как Виктор стоял рядом, держа в руках завернутых в тряпки мертвых младенцев. Поначалу Мише казалось, что это несправедливо и слишком жестоко. Он слышал тихие всхлипы Алекши и видел, как слезы катятся у нее по щекам. Но не прошло и нескольких минут, как она перестала плакать и с еще большим усердием принялась разгребать руками землю. Именно тогда он понял, что таков закон стаи, вот так они хоронили своих собратьев: слезы их быстро высыхали, и из-под пальцев летели комья земли. Франко и Алекше было дозволено копать так глубоко, как они того пожелают, и затем Виктор положил тела младенцев в свежевырытые могилки, которые были тут же забросаны землей вперемешку с прошлогодними листьями.

Миша огляделся по сторонам, обводя взглядом маленькие, выложенные камнями холмики. В этом уголке Сада хоронили только младенцев; дальше же виднелись могилы побольше. Он знал, что где-то здесь, неподалеку, наверное, был похоронен и Андрей, и те другие члены стаи, умершие задолго до того, как Мишу искусала волчица. Он на глаз прикинул, что в Саду было не меньше трех десятков детских могил. Все это наводило на мысль о том, что стая, несмотря ни на что, не прекращает попыток обзавестись потомством, но по какой-то причине малыши неизменно умирают. И в самом деле, разве может появиться на свет и затем выжить ребенок, который с самого рождения был бы получеловеком-полузверем? Юный Миша задавался этим непростым вопросом, а теплый весенний ветерок слегка касался веток и тихонько шелестел в верхушках деревьев. Он даже представить себе не мог, что беззащитному новорожденному младенцу может оказаться по силам вынести эту боль; но если кому-либо из детей и в самом деле удастся пережить эту пытку, то можно быть заранее уверенным, что из него вырастет человек с несгибаемой, железной волей.

Франко и Алекша набрали камней и выложили ими могилы. За все это время Виктор не произнес ни слова. Он не утешал, не уговаривал опечаленных родителей и не стал ни о чем молить Бога. Когда дело было сделано, он повернулся ко всем спиной и зашагал прочь. В лесной тишине было слышно, как хрустят и с треском ломаются сухие ветки под подошвами его сандалий. Миша видел, как Алекша хотела было взять Франко за руку, но тот быстро выдернул свою ладонь из ее пальцев и отправился в обратный путь в одиночку. Еще какое-то время она неподвижно стояла, глядя ему вслед, и ослепительные лучи утреннего солнца играли в ее длинных золотистых волосах. Миша видел, как у нее дрожат губы, и ему показалось, что еще немного, и она снова расплачется. Но тут Алекша решительно расправила плечи, и взгляд ее прищуренных глаз исполнился холодным презрением. Они с Франко больше не любили друг друга; только что им пришлось похоронить детей, и смерть обоих малюток положила конец их взаимной привязанности. Надо полагать, Франко не было больше никакого дела до нее. Миша оставался стоять, не сводя глаз с Алекши. Вот она повернула голову, и их взгляды встретились. Миша зачарованно смотрел на нее.

— Все равно у меня будет мальчик. Все равно будет, — сказала вдруг Алекша вслух, ни к кому не обращаясь.

— Ты устала, — принялась уговаривать ее Рената, стоявшая у Миши за спиной, и он понял, что Алекша смотрела, скорее всего, на Ренату, а вовсе не на него, как ему показалось с самого начала. — Подожди хотя бы годик.

— Все равно у меня будет мальчик, — упрямо повторила Алекша.

Тут она пристально посмотрела на Мишу. Он почувствовал, что под взглядом этих холодных глаз его начинает пронизывать невольная дрожь. И тут Алекша резко повернулась и вслед за Никитой и Павлой отправилась прочь из Сада.

Рената осталась стоять над свежими могилками. Она покачала головой.

— Дети… — задумчиво и тихо сказала она. — Наши малыши… Царствие вам небесное. — Она посмотрела на Мишу. — Ты ведь, наверное, меня ненавидишь?

— Ненавидеть тебя? — Он был потрясен этим вопросом. — Нет конечно.

— А знаешь, даже если бы ты и возненавидел меня, то я бы все равно не обиделась, — со вздохом продолжала Рената. — В конце концов, это из-за меня ты оказался здесь… А вот я злопамятная. Я очень долго ненавидела того, кто в свое время покусал меня. Ее похоронили недалеко отсюда, вон у того края. — Рената кивнула в ту сторону, где деревья отбрасывали на землю длинные тени. — Я была тогда замужем за сапожником. В тот день мою сестру выдавали замуж, и мы с мужем отправились на свадьбу. И ведь говорила я Темке, что рано еще сворачивать с дороги! Думаешь, он послушал? Конечно же нет! — С этими словами она указала рукой в сторону холмиков большего размера, так же выложенных камнями по краям. — Темка тоже умер. Не дано ему было пережить превращение. Это было… ну надо же, целых двенадцать весен назад! Он был хилым парнем, наверняка волка из него не получилось бы. А я его все равно любила, — улыбнулась Рената, но улыбка эта была вымученной. — У каждой могилы здесь своя история, ведь тут начали хоронить давным-давно, еще до того, как Виктор попал в стаю, и теперь уже никто и никогда не узнает их тайн.

— А когда… как давно здесь живет стая? — задал вопрос Миша.

— Ну-у… этого я не знаю. Виктор говорит, что старик, который умер год спустя после того, как я попала сюда, прожил здесь больше двадцати лет и что он знавал и других, кто жил в стае еще двадцать лет до него. А там кто знает? — пожала плечами Рената.

— И что, были такие, кто рождался здесь? И жили потом?

— Виктор говорит, что ему доводилось слышать о семи или восьми таких членах стаи, будто бы они были из тех, кто был рожден здесь и выжил. Но это было давно, и теперь никого из них не осталось в живых. Но чаще всего малыши в стае появляются на свет мертвыми или умирают в первые недели после рождения. Безнадежное это дело. Павла больше и не пытается. И я тоже. А Алекша молода, у нее есть силы, и она может позволить себе поупрямиться. Она похоронила здесь уже столько малышей, что сердце ее, наверное, окаменело. Да что тут говорить… Жаль ее, конечно. — Рената обвела Сад долгим взглядом и, задрав голову, посмотрела вверх, где сквозь кроны высоченных берез пробивались золотистые солнечные лучи. — Я знаю, о чем еще ты хочешь спросить у меня, — вдруг снова заговорила она, упреждая следующий вопрос, который Миша и в самом деле собирался задать. — И я отвечу тебе: нет, никто и никогда. Еще никто из стаи никогда не покидал этих лесов. Наш дом здесь; и так будет всегда.

Миша все еще донашивал лохмотья, оставшиеся от его прошлогоднего детского костюмчика. Тот мир, что казался когда-то таким привычным, тот другой мир, мир людей, представлялся ему теперь не более чем всего-навсего далеким, смутным воспоминанием из прошлого. Он слышал пение птиц среди деревьев и видел, как они порхают, перелетая с ветки на ветку. Это были замечательные птички, и Миша начинал подумывать о том, что неплохо было бы попробовать их на вкус.