Петр II Альтернативный (СИ) - Канаев Илья Владимирович. Страница 21

  - Хорошо бы! А то все эти свекольные натирки и прикусывания губ так не стойко держат цвет. А что насчет нарядов? Кампредон обещал самые модные новинки! Не появлялся ли корабль из Гавра?

  - Нет, Ваше Высочество. Но как только французский флаг увидят в Кронштадте, верный человек пришлет мне весточку, и вы первой сможете узнать о новинках моды!

  - Благодарю, Арман! И передайте мою благодарность послу. Правда, Аня предупреждала меня что не стоит быть слишком обязанной французам.

  - И была совершенно права. Французы скупы и если тратятся на подарки - захотят что-то взамен.

  - Но у меня ничего нет. Я всего лишь супруга герцога голштинского, епископа Любека. Что Парижу может дать маленькое небогатое епископство?

  - Кто знает... может он рассчитываеет на то влияние, которое вы имеете на российского императора?

  - Нет уже никакого влияния. Петя как-то быстро вырос и отдалился от нас.

  - Почему же?

  - Не знаю. Вначале я была в трауре, а потом оказалось что Петя увлекся учебой, военными играми, властью. Петербург стал скучным. А сейчас, когда он увел гвардию на маневры - город вдвойне скучнее. В прошлое воскресенье, когда по обыкновению все катаются на лодках по Неве, было совсем мало народу. А ведь такую замечательную традицию ввел папа! Вся река полна лодками и барками, все приветствуют друг друга, горланят песни, играют оркестры, грохочат салюты!

  Елизавета Петровна вздохнула.

  - Нет у меня уже никакого влияния на императора и Кампредону я ничем помочь не смогу. Может быть, в Любеке смогу быть более полезной в качестве герцогини, чем здесь в качестве цесаревны. Я уже начала сборы, как и Аня. Через несколько недель покинем Россию.

  - Кстати, у меня был небольшой разговор с его Императорским Величеством. Правда, он просил не говорить об этом, пока все не подтвердится...

  - Вы меня заинтриговали, Арман.

  - У Петра Алексеевича было очередное предчувствие.

  - Что-то дурное? Кто-то должен умереть?

  - Не только, Ваше Высочество. Он сказал, что Анна Петровна в феврале родит мальчика.

  Елизавета быстро посчитала на пальцах месяцы.

  - Так Анна уже месяц в положении получается? И мне не сказала! Откуда же об этом узнал Петя?

  - Не знаю. Я сам получил подтверждение только вчера.

  - И говорите мне об этом только сейчас, негодник?

  - Простите, Ваше императорское Высочество, у меня и в мыслях не было скрыть это от вас.

  - Прощаю, Арман. Как здорово! Скоро я стану тётей. Но Петя точно сказал, что будет мальчик?

  - Да. И ещё, сказал он об этом ещё три недели назад. Я вчера уточнял у анны Петровны. Даже она сама в тот день не подозревала, что уже непраздна.

  - Поразительно! Значит у Пети точно открылся дар предвиденья! И его предчувствие насчет моего мужа действительно спасло ему жизнь. Надо будет сказать Карлу, а то он до сих пор сомневается!

  - Я не смел сомневаться в словах императора, но вот действительное подтверждение, что у Петра Алексеевича есть пророческий дар. И если в феврале родится мальчик - никто не сможет уже в этом усомниться.

  Елизавета, широко открыв свои красивые глаза, смотрела на Лестока.

  - Нужно совершить благодарственный молебен!

  - Это было бы замечательно, но дело в том, что Петр Алексеевич сделал ещё одно предсказание и это печальное предсказание!

  Елизавета Петровна встревоженно взглянула на лейб-медика.

  - Он сказал, что после родов Анна Петровна умрет от родильной горячки.

  Цесаревна побледнела.

  - Как же так?

  - Увы, Ваше высочество, император попросил меня приложить все силы, чтобы этого не произошло.

  - У вас получится?

  - Я не всесилен, принцесса. Родильная горячка непредсказуема и гарантию не сможет дать ни один лекарь.

  - То есть Аня умрет?

  - Я не знаю. Мне кажется, шанс есть. Ведь ваш муж жив. Что-нибудь придумаем. Кроме того, Петр Алексеевич обещал прислать к моменту родов лучшую повитуху. Мне кажется, у него есть какой-то план.

  - Мне и Ане обязательно нужно поговорить с ним об этом. И отслужить молебен. Бог не допустит, чтобы с Аней что-то случилось!

  На третий день с начала обратного марша к Петербургу мы вновь вышли к реке Сестре. Когда-то здесь проходила граница русских и шведских земель. В 1703 году здесь произошло важное сражение со шведами, которые послали крупный отряд во главе с генералом Крониортом, чтобы выбить русских из только что основанного Петербурга. Навстречу им вышли гвардейцы и четыре полка драгун под командованием шотландца Чамберса. Петр I сам, в чине капитана, шел с этим отрядом.

  За контроль над невзрачным деревянным мостом произошел жестокий бой. Не смотря на огонь 13 пушек противника драгуны полка Ренна захватили переправу и начали теснить шведов вдоль узкой просеки, пока в паре верст дальше не вышли на открытое место, где произошел большой бой. В итоге, шведы потеряли больше тысячи солдат (наши 150) и отступили к Выборгу. С тех пор, серьезной угрозы Петербургу не было до времен блокады Ленинграда в 20 веке.

  Историю сражения мне рассказал генерал Григорий Юсупов (он же подполковник гвардии). В то время он был капитаном преображенцев. В сражении они поучаствовать не успели. Драгуны шли маршем быстрее, а потом лесные теснины не позволили преображенцам и семеновцам выйти в первые ряды боя.

  Ближе к вечеру мы наконец нашли застрявшую осадную артиллерию. Многотонные орудия с трудом тянули по разбитой дороге шестерные упряжки лошадей. Генерал-фельдцейхмейстер Гюнтер, бледный и взволнованный, объяснил причину задержки отсутствием мощных тяжеловозов в армии. Закупать их нужно в Германии, но это дорого - нужно заводить своих. Меншиков, выбравшийся из кареты, выглядел совсем плохо. На моё замечание, что нужно организовать отечественные конезаводы, даже спорить не стал. Кивнул и забрался обратно в карету. Дальше он поехал в Петербург, а я свернул в сторону Сестрорецка.

  Во дворец, который позже назовут усадьбой 'Дубки' я добрался затемно. За обширным парком дорогу преградил канал, отгородивший придворцовую территорию от остального мира. По своеобразному плану этого дворцового ансамбля мосты здесь не предусматривались. Пересели в уже приготовленные лодки и добрались до основного трехэтажного здания. Красиво горели фонари, шумели листвой молодые дубы и садовые деревья, посаженные частично дедом собственноручно. Я вспоминал, чем клумбы отличаются от булегринов. Вроде последние располагаются ниже уровня дорожек, а клумбы выше.

  У парадного крыльца меня встречал полковник Матвей Вырубов, строитель соседнего Сестрорецкого завода. Посетовал, что весенние бури порушили кое-где кровлю флигелей дворца и выбили стекла, но заверил меня, что основные помещения моей резиденции уже приведены в порядок. На высоком шпиле подняли императорский штандарт. В истории Игоря Семенова я уже месяц как должен был лишить этот дворец статуса императорской резиденции. Петру Великому он напоминал милую ему Голландию, а я не испытывал влюбленности в море до объединения двух своих душевных половинок. Ныне же решил дворец сохранить. Да и близость интересного мне Сестрорецкого завода предполагала, что я буду часто здесь останавливаться.

  Утро началось с привычной пробежки по очередному парку. Вместе со мной башмаками топали камер-юнкеры: рослый Ваня Долгоруков, юркий Никита Трубецкой, простоватый Федя Лопухин, щеголь Семен Нарышкин. Из совсем молодых - камер-пажи Федор Вадковский, Петр Шереметев и Александр Меншиков младший. Последнего видимо отец заставил приглядывать за мной, несмотря на мое откровенное пренебрежительное отношение к нему.

  После пробежки и разминки искупались в одном из прудов. Потом завтрак, где к нашей компании прибавились Алексей Долгоруков, Юсупов, камергер Сергей Голицын и новый мой воспитатель Карл Левенвольде. Вот этой большой толпой, да еще в сопровождении преображенцев мы после завтрака пошли инспектировать Сестрорецкую мануфактуру.