Нечаянная для волка-одиночки (СИ) - Зайцева Ирина Александровна. Страница 30

Хаади говорит, что знает всеобщий. Собственно, именно на нем мы и разговаривали, и прекрасно понимали друг друга. На нем написано большинство книг. И Рой говорил на том же языке.

При одном только воспоминании о волке сердце снова сделало попытку остановиться, а глаза… Опять сырость в библиотеке развожу. Решительно вытерла непослушные слезы. Сидеть и бездействовать глупо.

Сюда я пришла… Книга была на той же полке, куда я ее и убрала.

Нашла страницу, на которой прервала чтение. Сегодня процесс шел уже, как по накатанному. Строки сами выстраивались в правильном порядке. Вот уж не думала, что привыкну скользить глазами снизу вверх и обратно. Примерно на пятой странице поняла, что информация проходит, словно мимо сознания. Придется перечитывать заново. Сначала нужно найти…

А вот и то, что искала. Глаза сами выхватывали нужные фразы.

Женщины-метаморфы редкость. Обладают особой ценностью не только для своей расы. Они своенравны, но влюбчивы. Их главная ценность в том, что они сами могут контролировать развитие плода в чреве. Сами определяют пол и расу ребенка. Второе зависит от расы отца. С людьми и метами — рождается только метаморф. Беременность наступает не всегда сразу после…

Что? Это как? Я перечитала эти две строки несколько раз, прежде, чем до меня дошел их смысл.

Я сама запустила процесс развития собственной беременности? Только пожелав получить сына-оборотня? Значит…

Дальше я читать не смогла. Если я действительно беременна, и Хаади не ошибся. Я сделаю все, чтобы твой сын гордился тобой, Рой.

Теперь нужно поговорить с нагом. Не очень-то я и верю, что он клюнул на мое объяснение про нестабильную магию. Сидит там, лелеет свое эго? Или чего еще похуже. Сомневается в собственной адекватности. Не мог же он меня и в самом деле… Или мог?  Не… Слишком честными были его глаза. Да и клятва Великой для нагов значит больше, чем клятва жизнью матери.

Наг нашелся все на той же кухне. На столе стояла распечатанная бутылка и бокал для дегустации.

— Вот уж не думала, что наги тоже пьют.

Он явно не ждал моего появления здесь. Так задумался, что даже не услышал, как я вошла?

— Что? Нет. Я даже глотка не сделал. — Не успел или? Ох, Великая! Да он проверяет, не отказало ли ему обоняние!

— Хаади, насколько ты уверен в том, что сказал утром?

— У тебя…

— Насколько уверен. — Это был уже не вопрос. Уточнение.

— Полностью. — Я выдохнула. Уверенный голос. Прямой взгляд. Он действительно уверен. И проверил собственную адекватность.

Подошла к столу и села напротив. Мне нужна была опора.

— Ты прочел всю свою библиотеку… В нашем мире у некоторых животных есть понятие отложенной беременности, — я сочиняла на ходу, не зная насколько я вру, но говорить, что могу читать ту книгу опять что-то мешало. — Возможно такое здесь? Может так оказаться… Что…

— Это особенность метов? — Он задумался. Меня подмывало спросить, почему он сократил название расы, которой я принадлежу, но боялась сбить его с мысли. Наконец, он отмер. — Где-то я об этом читал. Неблагоприятные условия среды. Стрессы. Да. Там речь шла именно о метаморфах. В очень неблагоприятных для жизни условиях метаморфы способны приостанавливать развитие плода.

Моя маленькая фантазия помогла, сохранив тайну, узнать нужную мне информацию. Словно с плеч сняли тяжелый рюкзак. И тут осознание. Окончательное осознание новой жизни внутри меня накрыло. Счастьем? Когда-то там, на Земле мне отказали в возможности даже мечтать о таком.

 Не знаю, что увидел на моем лице Хаади.

— Ты расстроена?

— Нет. Наверное, счастлива. Теперь мне есть ради чего жить. И ради кого сделать все, чтобы вернуть доброе имя Рою.

— Но с ребенком на руках это будет сделать сложнее. Там ты будешь для всех женой преступника. Может быть, мир и изменился за тысячи лет, но… оборотни вряд ли сменили обычаи. Дело в их клановости. Ты останешься с миром один на один.

Я вспомнила толпу, провожающую моего Рея к эшафоту. И поняла. Мне в этом мире никто куска хлеба не то, что не подаст, не продаст. В глотке воды откажут, если узнают…

Еще вчера, будь во мне столько решимости, я бы поперла напролом, покуда хватило бы сил. Но сегодня. На мне ответственность за новую жизнь. И я растерялась.

— Рада. Я… обманул тебя, прости. — Что? Только не это! Ведь он есть? Мой маленький Рой. Не говори, что я обманываюсь в своих надеждах. Зачем! Зачем? За что? — Я… У меня не было никаких дел. Мне нужно было побыть одному. Я сбежал. Позорно сбежал от разговора. От тебя.

Сбежал, чтобы не признаваться, что обманул в главном? Стоп. Он буквально пять минут назад утверждал, что не ошибся, что мой малыш есть.

— О каком разговоре ты сейчас? Я благодарна, что ты дал мне время на осознание. Мне тоже надо было побыть в одиночестве.

— У моего народа есть… был обычай. Не оставлять женщин один на один с бедой. Не буду объяснять подробности. Но вот в такой ситуации, как у нас с тобой… Я могу тебя признать своей дочерью. Скорее, не могу. Должен. Принять в семью. Обеспечить поддержкой рода.

Глава 36.

О практически бесправном положении женщины в Санригоне мне было известно даже больше, чем Хаади. На собственной шкуре удалось прочувствовать, как говорится. Дочь — собственность отца, жена — собственность мужа. Сирота — собственность того, кто первым заявит на нее права. Могли продать, отдать за долги, как меня, подарить, передать во временное пользование. Все зависело от порядочности «владельца». Да, женщинам дозволялось работать. Но именно дозволялось. И даже у оборотней, не смотря на то, что женщина сама выбирала мужа, было то же самое. Только оборотни считались крайне ревнивыми мужчинами. Некое послабление было вдовам. Но их никто не стремился брать в жены. Содержать вдову, и ее семью тоже, желающих было мало. Эти женщины выживали, как могли. Были, конечно же, счастливые исключения. Та же асья Ниссе. Но — именно, что исключения. Им завидовали. Но и занять их место никто не спешил.

Мне Хаади предлагал, по сути добровольно, стать его собственностью. Это была возможность обрести некую свободу в передвижениях по Санригону без угрозы стать чьей-то собственностью. Пусть и с сильно ущемленной свободой. Чем-то напоминающей свободу рабыни. И когда наг предложил договор, несколько расширяющий границы традиционных прав, я согласилась. Был ли у меня выбор? Возможно. Вот только на данный момент альтернативы я не видела. Если не соглашусь? Либо пожизненное обитание в его дворце. Либо при любой попытке выйти из Долины получить другого «попечителя». Последним аргументом стала вероятность лишиться прав на сына.

Сам договор сомнений и вопросов не вызывал. Напрягал только один момент. Договор мы должны скрепить кровью на алтаре Храма Великой Ашшинххаа. Спустя год, я задам себе один только вопрос: зачем я поспешила? И не смогу найти на него ответ.

Видя мои сомнения Хаади отправил меня в библиотеку. Огромных размеров талмуд я прочла от начала до конца. Потом еще раз те страницы, где описывались наиболее подходящие для ситуации ритуалы. Потом, то же самое, но вместе с Хаади.

Мы сидели в моей уютной библиотеке-гостиной на тех самых креслах, которыми я так ни разу до того, как пригласила сюда нага, не воспользовалась. Подоконник казался мне самым уютным местом.

— Хаади, скажи, тебе-то зачем вот это все? И договор, в котором у меня только права и практически никаких обязательств. А тебе сплошной геморрой. В результате всего этого ты опять останешься в одиночестве.

— Это будет другое одиночество, Рада. В этом мире будет кто-то, о ком буду знать я. Кто, может быть, будет вспоминать меня. Я останусь хранителем частички тебя, если ты позволишь сохранить то платье, в котором волк положил тебя на алтарь Храма. Мое бессмертие обретет смысл.

Эти слова заставили задуматься уже меня. «Ты бессмерна, детка!» Чем обернется бессмертие для меня? Для кого или чего буду существовать я?