Секс и ничего личного - Ясная Яна. Страница 2
– Заметано, – выдохнул сипло, надорвано.
Да. Кажется, кого-то здесь точно заводят переговоры.
Новый поцелуй, и я вспомнила, почему считала гросс Теккера наглым: его язык скользнул ко мне в рот. Гладкий, нахальный. Лизнул, разведывая обстановку, и исчез.
Эй, стоять! Куда, я не распробовала…
И юбка снова собрана на талии; Вивьен легонько толкается в меня бедрами, и я чувствую даже сквозь брюки, какой он горячий и твердый; ловкие пальцы расстегивают пуговицы на моей блузке, и я снова вцепилась в его плечи, но теперь не останавливаю, нет. Я держусь, чтобы не упасть.
Он разводит полы блузки, и это короткий всплеск смущения: у меня не очень красивая грудь. Недостаточно большая, не слишком высокая. Вивьен утыкается в мою грудь лицом, как незрячий. И трется о нее лицом, щеками, слегка шероховатыми от щетины.
– Тебе так нравится?
От заданного хриплым голосом вопроса меня прошивает, как молнией. Я выгибаюсь и теперь уже сама толкаюсь бедрами туда, где все затянуто в брюки, но так горячо.
– А так? Так нравится?
Пальцы скользят по лобку, гладят его сквозь кружево; спускаются ниже; просятся между стиснутыми бедрами. Я развожу ноги – и их тут же подпирает Теккеровское колено, фиксируя, лишая меня возможности сдвинуть. А настырные пальцы преисполняются скромности, и скользят по набухшим губам едва-едва.
– Не молчи, – горячий шепот в ухо, и влажный язык проходится по ушной раковине огненным движением. – Ты обещала меня поправлять. Направлять. Я честно расплачиваюсь за свой проект.
У меня между ног влажно. Это чувствуя я, это чувствует он. Нет необходимости говорить это словами, кроме того, что гросс Теккера от этого кроет.
– Мне нравится, – мне горячо, и сладко, и каждая моя клетка, включая пальцы на ногах, хочет. – И когда грудь, тоже. Мне нравятся предварительные ласки больше, чем секс.
Первый раз я говорю это парню. Наверное, надо было раньше решиться на что-то такое. На договорные отношения. Когда нет личного, нет страха обидеть. И можно честно говорить все, что угодно. Все, что чувствуешь. Чего хочешь.
– А что нравится тебе? – Я сглатываю, потому что он задирает мой бюстгальтер к горлу, и целует, лижет, прихватывает губами и зубами. – Кроме разговоров?
Он поднимает голову от моей груди, и улыбается. Соблазнительно, нахально, пьяно – так, что я, возможно, сейчас кончу от одной этой улыбки!
– Всё.
Его пальцы рисуют узоры на внутренней поверхности бедра. Находят, наконец-то, дорогу под трусики, скользят, гладят, раздвигают складки, и чертят что-то легчайшими касаниями. Мне хочется. Хочется подставляться этим пальцам. Хочется наплевать на собственные условия, и потребовать всего и сразу. Мне просто хочется.
Мой выдох “Да-а-а!” как команда.
Вивьен подхватывает меня под зад, два шага – и мы возле кровати. Моя прекрасная светло-шоколадная строгая юбка летит в сторону, запущенная рукой Теккера. Он тянет с меня блузку, а когда я застреваю в застегнутых манжетах, злодейски ухмыляется (мамочки, прекрати это, гросс Теккер, а то еще разок вот так ухмыльнешься – и мне уже будет ничего не надо!), и, зафиксировав мои руки блузкой, набрасывается на мою грудь, как голодный. Сосет, втягивает в рот так, будто хочет меня сожрать, но не знает, с какой груди начать, левой или правой.
Я всхлипываю и выгибаюсь навстречу, насколько могу, ведь он держит мои руки, в голове все плывет. Дергаю локтями: мне нужно, нужно немедленно освободиться, мне нужно, необходимо содрать с него футболку…
Он стягивает ее сам.
Затем тянется к моим запястьям, мимоходом прижимаясь торсом к голой груди, и это неожиданно восхитительно. Два движения – и моя блузка повисает на стуле поверх его футболки, следом отправляется лифчик, он стягивает с меня трусы, и я, торопливо переступив, отфутболиваю их куда-то в сторону юбки.
Вивьен расстегивает ремень, вжикает молнией и стаскивает брюки вместе с бельем в рекордное мгновение.
Он роняет меня на кровать, нависает надо мной, опираясь на кровать одним коленом, здоровенный, возбужденный.
Ну, что ты там копаешься, я ведь так хочу!
Кто сказал про долгую прелюдию? Я?! Да никогда такого не было!
Треск фольги, и я, приподнявшись на локте, смотрю как Вивьен раскатывает презерватив по члену – ровному, большому, красивому. И это зрелище заводит еще сильнее, потому что оно означает, что сейчас, вот сейчас-сейчас!
И когда это весомое тело опускается на меня сверху желанной тяжестью, я оплетаю его руками и ногами, и мы целуемся, то сплетая языки, то ловя друг друга губами. И я выгибаюсь ему навстречу, когда чувствую, как член ищет вход, а потом перехватываю его рукой, и ласкаю себя головкой, размазывая смазку по нему и по себе, трусь, ловя сладкие крохотные молнии…
И направляю его внутрь.
Давление. Наполненность. Медленное, плавное движение туда, а затем назад. И снова – не торопясь, давая мне привыкнуть.
Я хочу так, что мне не надо привыкать, но бережность оценила, спасибо.
Снова. И снова. И еще раз.
Теперь, когда мы оба мокрые, член скользит во мне легко, а ощущается восхитительно. Вив ловит этот момент.
И ухмыляется.
И добавляет ход.
Толчок, толчок, толчок!
Быстрей, быстрей, быстрей – я извиваюсь и подмахиваю навстречу, и закусываю губы, чтобы не заорать.
Комната звукоизолирована давно, но мне все равно неловко. А потом Вив меняет угол, и его ствол на каждом толчке скользит по клитору.
И я забываю про неловкость.
И звонкое “Да-да-да!” дает отмашку, от которой гросс Теккер срывается в бешеный ритм.
Толчок, толчок, толчок. Под веками темно. Толчок, толчок, толчок.
Так хорошо, хорошо, еще, пожалуйста…
Вот оно!
Дыхание перехватывает.
Я выгибаюсь.
Нахлынувший оргазм оказывается ярким, как с самой собой.
А навалившийся сверху через несколько мгновений гросс Теккер – тяжелым, как гранитная плита.
–
Только толкнув дверь аудитории на следующее утро я неожиданно поняла, что все же волновалась.
После секса мы не обменялись ни словом, я почти сразу отправилась в душ, а когда вернулась, гросс Теккер уже свалил, не забыв прихватить свою работу. То ли пытался избежать неловкости, то ли счел, что за сим рассчитался и о чем тут еще разговаривать.
Признаться, это меня абсолютно устраивало, потому что действительно – о чем тут еще разговаривать?
И пусть сны мне снились будоражащие, утренняя пробежка привела голову в порядок, привычная рутина настроила на рабочий лад, и по дороге от общежития до учебных корпусов я думала о том, как лучше выстроить план курсовой, а не о каких-либо глупостях.
Но когда открывалась тяжелая дверь, сердце все-таки как-то неожиданно гулко бухнуло в грудную клетку.
Вивьена гросс Теккера в исполнители моего гениального плана по самоудовлетворению я выбрала не просто так. Привлекательных мужиков в академии полно, девушек куда меньше, специфика направления. Ладно, прямо таких, как гросс Теккер, поменьше, но все равно не по пальцам одной руки считать.
Но у меня была репутация и я ей дорожила.
Даже если это и репутация отъявленной стервы.
И меньше всего мне бы хотелось, чтобы в шепотках по аудиториям носились слухи о том, что Кассандра Морель стервит от недотраха.
Гросс Теккер, хоть и крутился в мажорных кругах, в подлостях, тем не менее, мной ни разу замечен не был, а значит, был шанс, что о нашей сделке не узнает все его окружение, а с ним – и вся академия.
Теперь предстояло выяснить, подвели меня чутье и анализ или все-таки нет.
Однокурсники на мое появление отреагировали как обычно – никак. Я прошла на свое привычное место на задних рядах, откуда открывался отличный обзор и на преподавателя, и на присутствующих. Мне в принципе нравилось наблюдать за людьми, хоть и не очень нравилось с ними взаимодействовать. И наблюдения отчасти помогали свести взаимодействия к минимуму.
Гросс Теккер в аудиторию явился с опозданием. Выслушал нравоучения профессора, покивал со скучающим видом, заверив, что больше никогда, до следующего раза. Забавный факт, кстати, он никогда не опаздывал на занятия к тем профессорам, которые опозданий не прощали.