Маленький скандал - Кэбот Патриция. Страница 22

Это было совершенно другое существо, а ведь мисс Мейхью не провела в доме и двадцати четырех часов. А что, если бы он уступил требованиям Изабель и разрешил ей видеться с этим ничтожным Сондерсом, может быть, эта тишина наступила бы на несколько недель раньше?

Нет. Невозможно. Потому что с другими компаньонками все превращалось в сражение — от выбора платья, которое нужно надеть, до способа укладки волос. Но сегодня ничего этого не было! Платье было выбрано без скандала, а прическа Изабель никогда не выглядела скромнее — несомненно, работа мисс Мейхью.

Никаких сомнений. Это мисс Мейхью. Так должно было быть. Других объяснений просто быть не может.

А он теперь свободен. Свободен наконец и может наслаждаться «своими глупыми старыми книгами».

И Берк принялся именно за это, стал наслаждаться своей старой глупой книгой — впрочем, она такой и была, — сочинением мистера Фенимора Купера, которое он должен был прочесть еще в детстве, но добрался до него только сейчас. Он сидел в глубоком, очень удобном кресле перед камином, и огонь в нем время от времени начинал шипеть из-за дождя, непрерывно льющего на улице. На маленьком столе рядом с креслом стоял стакан с его любимым виски, и он дал указание Винсенсу его не беспокоить ни сообщениями о его заморских владениях — а он имел собственность и в Африке, и в Америке, — ни мелкими домашними делами, и прежде всего это относилось к миссис Вудхарт.

Дело в том, что Сара Вудхарт, пытаясь вернуть его любовь, в последнее время взяла за привычку присылать письма с пометкой «важно» в любое время дня и ночи с приказом посыльному дожидаться ответа, держа, таким образом, в напряжении весь дом до тех пор, пока Берк, не читая, отправлял письмо назад или набрасывал короткий ответ. На самом деле все эти послания вовсе не были важными, поскольку содержали лишь длинные и слезливые — порой чернила бывали размыты как бы настоящими слезами — обращения к его доброте и благородству и мольбы простить ее.

Однако, по мнению Берка, ему нечего было прощать. Порой он думал, что ему следует благодарить Сару за ее непостоянство. Из-за него он пошел на отчаянный шаг, принесший в результате покой, которым он теперь наслаждается. Он ни на минуту не сожалел и о деньгах, которые ему придется заплатить за этот покой. Хотя для некоторых триста фунтов были фантастической суммой, но для человека, у которого, кроме тех трехсот фунтов, нашлось бы еще несколько сотен тысяч, это не считалось деньгами.

К тому же они обеспечили ему кое-что такое, что он ценил выше любых денег.

Покой.

Блаженствуя в одиночестве, Берк с головой ушел в роман, начав с того, с чего и полагалось: с предисловия, которое он обычно пропускал. Ведь ему никуда не надо было спешить. У него впереди весь вечер. А если уж говорить откровенно, в его распоряжении длинная череда вечеров, пока он не найдет замену несравненной миссис Вудхарт. Он не торопился искать себе новую любовницу. Любовницы — это приятное дело, что правда, то правда, — столь же приятное, как это виски, которое рождает на языке такой нежный вкус, — и все же их, как и виски, не должно быть слишком много.

А может, подумал маркиз, подняв глаза от книги и посмотрев на огонь, он и не будет искать новую любовницу, а для разнообразия прибегнет к воздержанию. Это была абсолютно новая мысль, но она прекрасно гармонировала с тем состоянием ленивого покоя, в котором он сейчас находился. Если уж на то пошло, он еще ни разу не пробовал ограничивать себя в общении с дамами. Даже в тот ужасный день, когда он застал Элизабет с этим жалким ирландцем и в хмельном угаре несколько месяцев колесил по континенту, у него были физические потребности, и он не задумываясь удовлетворял их с танцовщицами и подвернувшимися под руку певичками.

Но дело в том, что любовницы ему надоели. Разумеется, они могли доставить удовольствие. И его щедрость в благодарность за красивую ножку или нежное плечико ни капли не уменьшилась. Хотя нельзя отрицать, что, за исключением чисто утилитарного использования для снятия сдерживаемого… напряжения, от них одни неприятности и лишние хлопоты.

Видимо, это естественный результат того, что их любовь покупается и продается. И если актрисочки типа Сары Вудхарт прекрасно разыгрывали интерес к «покупателю», то все эти танцовщицы и певички даже и не пытались этого делать. Они слишком привыкли к тому, что их боготворят, и понятия не имеют о том, как боготворить других. А Берк считал, что если он тратит на какую-нибудь женщину хорошие деньги, она должна хотя бы делать вид, что он ей нравится.

И конечно, был еще один неприятный момент, который заключался в том, что он был не самым уравновешенным из мужчин. Каждый раз любовницы — видимо, в силу самой природы своей значимости в жизни мужчины — неизменно вынуждали его к насилию в той или иной форме, будь то выяснение отношений с каким-нибудь претендентом на их чувства (если они вообще есть) или защита от различных родственников, разгневанных его отказом жениться на их сестре-дочери-кузине-племяннице или — как в одном памятном случае — матери. Из-за быстро меняющегося настроения Берк пользовался неважной репутацией. А он и не собирался его контролировать.

Именно эти соображения укрепили Берка в решении какое-то время обходиться без любовниц.

Он сделал еще глоток виски, поставил на место стакан и углубился в содержание второй страницы предисловия к «Последнему из могикан». Он решил, что будет наслаждаться вновь обретенным миром и покоем.

Наконец, наконец мир и покой!

Но теперь, обретя их, Берк не мог отделаться от мысли, что, возможно, вокруг слишком тихо.

Не то чтобы он соскучился по истерикам Изабель. И не то чтобы ему не хватало компаньонок, влетающих в комнату с заявлением об уходе за десять минут до начала какого-либо мероприятия. Господи, по этим вещам он вовсе не скучал! Но он понял, что вполне… привык к ним. К тому, чтобы в доме был хоть какой-нибудь шум. Младенцем Изабель была очень шумной и в результате выросла в неуправляемого ребенка. После развода его жизнь была полна всяческих потрясений, но одно оставалось неизменным: Изабель и ее невероятное умение наполнять любой дом независимо от его размеров своим присутствием. Сколько раз он сердито требовал, чтобы она вела себя потише? Сколько нянек он уволил за то, что они были не в состоянии утихомирить ее?

А теперь, когда наконец его желание исполнилось и он получил то, что хотел, ему вдруг стало не хватать криков, ссор, вспышек гнева. Неожиданно стало так тихо, что он услышал, как тикают часы над камином. Они и в самом деле тикают довольно громко. Вероятно, с ними что-то случилось. Часы не могут идти так шумно.

И этот дождь. Он тоже слишком громко стучит в стекло. Видно, на улице настоящий ураган, коли дождь так сильно льет. Изабель, подумал он, поскольку ее отсутствие заставило его мысли вернуться к ней, так обрадовалась его перемене к Джеффри Сондерсу, что даже, кажется, похорошела. Она влетела к нему в комнату в одном их десятков белых платьев, которые он ей купил, чтобы поблагодарить его, пока мисс Мей-хью ждала у дверей, держа в руках пелеринку своей юной подопечной. Мисс Мейхью, которая — сразу отметил Берк — была совершенно не похожа на ту мисс Мейхью, с которой у него всего час назад состоялась — как бы это сказать? — очень интересная беседа. Та мисс Мейхью была очаровательна, но не более того, в простенькой белой блузке и юбке из шотландки. Эта же мисс Мейхью была ослепительна в шелковом, а если точнее, в сером шелковом наряде, явно призванном подчеркнуть достоинства хозяйки, которые (в случае мисс Мейхью) включали очень узкую талию и маленькую, но дерзкую грудь.

Покрой платья был отнюдь не смелым — в нем не было даже намека на декольте, — и все же, понял Берк, такой женщине, как мисс Мейхью, все равно, чем драпировать свое тело: мужчина всегда сумеет представить ее обнаженной. Во всяком случае, такой мужчина, как он.

Конечно, у него нет ни малейшего намерения когда-либо вновь уступить естественному влечению к ней. Тогда, у След-жей, он совсем потерял голову. Такого больше не случится. Он не посмеет позволить этому случиться еще раз, если он ценит вновь обретенные мир и покой. И тем не менее приходится признать, что видение мисс Мейхью в новом обличье — в шелковом наряде, хотя и в весьма сером — его взволновало. Если Берк нашел ее привлекательной, то и другим мужчинам она, естественно, тоже понравится.