Лотосовый Терем (СИ) - Пин Тэн. Страница 157

— Эта свинья стоит два-три ляна серебра, — зарыдал Ван Баши, — кто станет тратить три ляна сверкающего серебра, чтобы вредить людям? Должно быть, я прогневал свиную ведьму, а раз она ко мне привязалась, то я и до завтра не протяну, сегодня ночью придёт по мою душу ведьма с синей мордой и торчащими клыками, ох, Яньло-ван, безвинно я погибну…

Учёный в сером похлопал его посильнее.

— Что вы, не может быть…

Ван Баши поднял голову, увидел, что тот измазал его испачканными свиной кровью руками, и зарыдал ещё горше.

— Призрак!.. Призрак свиньи!.. Это была моя единственная приличная одежда…

Учёный торопливо вытащил пояс-платок и принялся вытирать свиную кровь, но только ещё больше размазал. Глядя, как у Ван Баши во все стороны летят слёзы и сопли, а круглое, как лепёшка, лицо стало одного цвета со свиной кровью, ему ничего не оставалось, кроме как утешать его словно ребёнка.

— Не плачьте, давайте я потом куплю вам одежду в качестве извинения?

Взгляд Ван Баши просветлел.

— Правда?

— Правда, правда, — закивал учёный в сером.

Ван Баши обрадованно выпрямился.

— Тогда идёмте.

Учёный ещё не завтракал, потому искренне предложил:

— Перед тем, как покупать одежду, лучше пойти поесть…

— Молодой… молодой господин приглашает меня поесть? — с дрожью в голосе спросил Ван Баши, охваченный радостью и удивлением.

Учёный вздрогнул, когда его назвали “молодым господином”.

— Можете звать меня дагэ.

Ван Баши привык подчиняться приказам, никогда не проявлял силы духа, чтобы сомневаться или противиться, потому послушно назвал его “дагэ”, даже не задумавшись, что этот человек хоть и выглядит бестолковым и разорившимся, далеко не стар, и по возрасту вовсе не годится ему в “старшие братья”.

Учёный в сером, услышав, что его назвали “дагэ”, про себя порадовался и с довольным видом повёл “младшего брата” поесть в “Счастливый доухуа”.

В “Счастливом доухуа” миска доухуа стоила один медяк, очень выгодно. Учёный в серых одеждах купил Ван Баши не только миску простого доухуа, но и щедро угостил двумя маньтоу и блюдечком бобов со специями. Ван Баши, смущённый неожиданной милостью, растрогался до слёз, и будь женщиной, тут же согласился бы выйти за него замуж — но увы, женщиной он не был.

Болтая за едой, Ван Баши наконец выяснил, что фамилия его “дагэ” Ли, имя — Ляньхуа, он только вчера переехал в деревню Цзяоян и не ожидал, что с утра пораньше столкнётся с такой невидалью, как повешенная свинья, да ещё и задолжает Ван Баши одежду. К счастью, дагэ был доброго нрава и держал своё слово — пока они ели, попросил полового сходить на улицу и купить новые вещи, отчего Ван Баши преисполнился к нему ещё большим почтением.

Ли Ляньхуа очень неторопливо ел бобы со специями и некоторое время слушал, как другие посетители обсуждают свинью, оказавшуюся в доме Ван Баши.

— Ван Баши, у кого-то в деревне сегодня пропала свинья?

Ван Баши замотал головой как погремушка-барабанчик.

— В деревне много кто разводит свиней, но не слышал, чтобы у кого-то обнаружилась пропажа, иначе разве он не пришёл бы ко мне с утра пораньше? Свинья дорого стоит…

Ли Ляньхуа покивал, соглашаясь с утверждением “свинья дорого стоит”.

— Мёртвая свинья прошлой ночью тайком прибежала к вам домой, чтобы повеситься — если бы на такое наткнулся бродячий сказитель, непременно сочинил бы целую историю.

— Бродячий сказитель может заработать связку медяков за несколько дней?.. — со смущением и сожалением спросил Ван Баши.

Пока они обсуждали свинью, неожиданно все едоки в заведении пришли в движение, Ван Баши поспешил протиснуться наружу посмотреть, что за переполох, но ещё не успев прорваться через толпу, ошарашенно застыл.

Дом, где он не изведал родительской любви, где утром висела, а потом лежала на полу свинья — загорелся.

И не просто загорелся — судя по тому, как валил густой дым и бушевало пламя, даже превратись он в Лун-вана Восточного моря* и залей всё водой, всё равно остались бы одни угли. Хоть он и не видел мира, однако был понятливым и с безысходностью осознавал, что может попрощаться со своим одеялом за восемнадцать медяков. Но откуда же пожар? У него дома даже масляной лампы не было, что могло загореться?

Лун-ван Восточного моря — существо, выделяющееся среди прочих драконов необычайными размерами — около 1 ли, то есть примерно полкилометра в длину, царь драконов, приносящий дождь.

Ли Ляньхуа помахал рукавом, отгоняя налетевшие от пожара дым и пепел. Заведение тоже пострадало от пожара по соседству — многие посетители разбежались, схватившись за головы. Однако он ещё не доел бобы со специями, так что продолжал трапезу, прикрыв нос.

Ван Баши в оцепенении вернулся, сел рядом с Ли Ляньхуа, несколько раз шмыгнул носом и пробормотал:

— Так и знал, что не к добру эта свиная ведьма появилась, ох, мой дом… моё новое одеяло… — Чем дольше он думал, тем больше горевал и вдруг разрыдался в голос. — Моя покойная матушка, мой покойный батюшка, я не крал, не отнимал, не распутничал, не грабил, о Небо, за что мне наказание, что жена сбежала, а дом сгорел, кого я прогневал? Я не съел ни кусочка свинины, чем навлёк на себя эту свиную ведьму? А-а-а-а…

Ли Ляньхуа беспомощно посмотрел на стоящую перед ним тарелочку с бобами, рядом во все стороны летели слёзы и сопли, не утихал разноголосый гомон — только и оставалось вздохнуть.

— Ну… если не гнушаетесь, можете временно пожить у меня.

Едва не сходя с ума от радости, Ван Баши бухнулся на колени.

— Дагэ, дагэ, вы спасительная звезда моей жизни, небожитель, спустившийся с небес на землю!

Ли Ляньхуа с сожалением расплатился и медленно повёл Ван Баши наружу.

На улице сразу чувствовался жар от пламени, Ван Баши жил в дровнике “Чертогов румянца”, дров там было много и так быстро сгореть дотла они не могли. Зажатые в толпе, новоиспечённые “братья” смотрели во все глаза, Ван Баши сделал было вдох, чтобы зарыдать, но услышал, как Ли Ляньхуа пробормотал:

— Хорошо, что внутри никого не было…

Ван Баши застыл на месте, резко покрылся холодным потом и передумал рыдать.

Ли Ляньхуа похлопал его по плечу.

— Идём.

И тогда Ван Баши послушно последовал за ним по улице, и глаза его с каждым шагом раскрывались всё шире — этот его “дагэ” вошёл в маленький двухэтажный терем, весь покрытый резьбой, изображающей цветы лотоса. Пусть деревянное здание не отличалось особенной высотой, но в глазах Ван Баши оно уже было жилищем знатного человека, обителью небожителя. Ли Ляньхуа открыл двери, однако он не решался сделать даже шажок — внутри всё сияло чистотой, вещей было хоть и немного, но все они, в отличие от тех, что были у него в дровнике — аккуратные и опрятные. Казалось, стоит ступить — уже осквернишь это место, где живёт божество.

— Что такое? — дружелюбно посмотрел на него Ли Ляньхуа, заметив, что он снова дрожит.

Ван Баши готов был разрыдаться.

— С… с-слишком… чисто, я не смею… не смею войти…

— Чисто? — воскликнул Ли Ляньхуа и указал на пол. — Да вон же пыль, не бойся, проходи.

Пыль? Ван Баши сощурился так, что едва не заработал косоглазие, и разглядел на полу ничтожно малое, практически несуществующее количество пыли, но Ли Ляньхуа уже прошёл в дом. Его ни с того ни с сего охватил страх, и он поспешил следом.

Едва он ступил в “Благой лотосовый терем”, как раздался грохот — по улице пролетел цветочный горшок и разбился перед дверями, ровнёхонько там, где только что стоял Ван Баши. Вздрогнув от испуга, он развернулся и высунул голову — по улице ходили люди, но неясно, кто бросил горшок.

Ли Ляньхуа затащил его внутрь и поспешно закрыл двери.

Осколки цветочного горшка остались лежать перед дверями. Неизвестно, что выращивали в этом старом сосуде, наполненном землёй, но кто-то выдернул растение и разбил его у дверей.

Получившийся беспорядок вызывал досаду.

Ли Ляньхуа сел на стул, глядя сверху вниз на упорно не соглашавшегося сидеть на стуле Ван Баши, и легонько постукивал по столу зажатой в руке фигурой, которую обронил Фан Добин, когда они в прошлый раз играли в шахматы.