Лотосовый Терем (СИ) - Пин Тэн. Страница 190

Зато Ли Ляньхуа прекрасно разглядел это лицо — или, лучше сказать, то было не лицо, а маска, покрытая белой краской и с нарисованными чёрной тушью бровями, черты лица были набросаны небрежно, зато поверх них маска была забрызгана красными точками, словно свежей кровью. Вдобавок на существо набросили что-то похожее на одежду, придавая ему человеческий облик, и спряталось оно на дереве.

Он посмотрел вслед охраннику в красном, раздумывая, не догнать ли его, чтобы тоже взглянуть, что скрывается под этой маской? Однако через мгновение с радостью решил, что предсмертные сочинения евнуха Вана гораздо важнее, отряхнул пылинки с одежды и направился в Дворцовое управление.

Окрестности Дворцового управления тоже патрулировали стражники, но всем им было далеко до того человека в красном. Ли Ляньхуа благополучно пролез внутрь через окно, немного покружил и набрёл на библиотеку.

Чтобы расследовать придворные тайны вековой давности, следовало просмотреть дворцовые записи. Однако, прежде чем искать записи столетней давности, Ли Ляньхуа счёл, что если тогда и правда произошло что-то странное, то евнух Ван Гуйлань, приказавший бросить Лу Фана и остальных в колодец, ведь должен был провести расследование, записать что-то об этом? Обычно хроники пишутся теми, в чьих руках находится власть, и не всегда содержат правду — так что же произошло восемнадцать лет назад на самом деле?

Выяснил ли Ван Гуйлань, что спрятано на дне колодца?

Действительно ли там оказалось тело умершего сто лет назад человека?

Кем был покойный?

Разве Ван Гуйлань не оставил бы записей об этом деле?

Библиотека Дворцового управления охранялась далеко не так строго, как башня Высшей чистоты в императорском дворце, и такого порядка в ней тоже не было. Здесь хранилось множество различных учётных книг и подробных описей о сохранности предметов, узорах и тому подобном.

Ли Ляньхуа не стал зажигать лампу, в лунном свете осматривая изобилие книг, новых и старых, написанных красивым или уродливым почерком — прекрасным и стремительным, как струи водопада, или причудливым, где крупные знаки неожиданно сменялись мелкими. На многих томах лежала пыль. Он без колебаний приступил к делу, один за другим перебирая корешки.

Тусклое свечение луны и светом-то сложно было назвать, но пальцы Ли Ляньхуа оказались проворными, и в сжатые сроки он перебрал больше двухсот книг, из множества вытащив одну книжицу со слегка окрашенными страницами.

На обложке аккуратно переплетённой тетради красовались слова «Пагода блаженства», внутри густой тушью были нарисованы жемчуга, ракушки и птицы.

Это явно та самая, что Фан Добин обнаружил в своей комнате во дворце Великой добродетели, которая затем исчезла и появилась здесь. Ли Ляньхуа пролистал её, поразмыслив, вытащил восковую нить, которой были связаны листы, один сунул за пазуху, а потом снова ловко переплёл и вернул в шкаф.

Затем быстро отыскал перечень записей тридцать третьего года правления Жэньфу*, и среди них в самом деле обнаружились записи Ван Гуйланя.

Жэньфу — девиз правления “Содействие гуманности”.

Дедушка Ван в то время занимал высокое положение, поэтому его записи переплели очень изящно, обложку обтянули лазурным атласом. Он пролистал книгу, внутри и правда обнаружились «Ода яшмовому соку орхидей» и «Песня женственного цветка вечной юности», а кроме того, несколько редких шедевров вроде «Написано по высочайшему указу на банкете в честь вдовствующей императрицы» или «Вторя стихам о цветах сливы Чжан-шилана»*.

Шилан — должность заместителя или помощника шаншу.

Почерк Ван Гуйланя, чистый и элегантный, ничуть не уступал кисти знаменитых учёных. Ли Ляньхуа прочитал все его стихи и почесал голову — изначально он собирался запомнить их, но евнух Ван был весьма талантлив и сочинил немало стихов, многие из которых казались похожими, одних только посвящённых цветущим сливам, оказалось не меньше восемнадцати, и выучить их было бы непросто. Поразмыслив, он небрежно запихнул книгу за пазуху, поправил одежду и выскользнул наружу.

Глубокой ночью императорский дворец утопал во тьме, красные фонарики в галереях утратили краски. Среди шелестящей на ветру листвы между зданий пронеслась серая тень, сливаясь с покачивающимися тенями деревьев. Тень влетела в Башню высшей чистоты — дворцовую библиотеку, которая располагалась в уединённом месте, и охранялась не так уж тщательно. Через некоторое время тень выскользнула оттуда с маленьким, но на вид увесистым свёртком на спине — разумеется, этот человек украл из Башни высшей чистоты несколько книг.

Вором изящного* был, конечно же, Ли Ляньхуа.

Вор изящного — тот, кто ворует книги и предметы искусства.

Заполучив дворцовые хроники и записи Ван Гуйланя, он собирался немедленно перескочить через стену и обратиться в бегство. Но не успел он сделать и пары шагов от стены, как увидел среди деревьев человека в красном и с мечом на поясе, который наблюдал за ним с кривой усмешкой.

— О… — поспешно натянул улыбку Ли Ляньхуа. — Мир и правда тесен…

Опираясь на меч, человек в красном с интересом смотрел на него и внимательно разглядывал свёрток у него за спиной.

— Воришка, ты что, пришёл не только прочесть сочинения дедушки Вана, но и украсть старинные работы из башни Высшей чистоты, чтобы потом продать? Вот это наглость!

— Нет-нет, — поспешно замахав руками, отвечал Ли Ляньхуа с серьёзным видом. — Я правда пришёл почитать, вот только время позднее, лампы не горят, а столько книг за короткое время не прочтёшь. Я только одолжу их на время, а как прочитаю, непременно верну.

Лицо человека в красном окаменело.

— Как занимательно, впервые вижу вора, посмевшего обокрасть императорскую библиотеку. — Не продолжая разговор, он вытащил меч из ножен. — Сдавайся!

Обхватив руками свой свёрток, Ли Ляньхуа мотнул головой и побежал.

— Ни за что, у меня важное дело, я же сказал, что верну…

— Стой! — с криком погнался за ним человек в красном.

Затем раздался отчётливый свист, со всех сторон в ответ зазвучали свистки и голоса — очевидно, это спешили на зов дозорные.

Ли Ляньхуа досадливо охнул и побежал быстрее. Человек в красном не отставал от него, вот только воришка, хоть и двигался всё так же, оказался на три чи впереди. Через некоторое время стражник почувствовал, что что-то не так — его цингун уже был на пределе, а воришка всё равно держался в три чи от него, и даже как будто не напрягая сил.

— Ах ты… — Сверкнув глазами, человек в красном взмахнул мечом, клинок, молниеносно свистнув, полетел прямо в спину Ли Ляньхуа.

Услышав свист меча, Ли Ляньхуа рывком подскочил и устремился вперёд. Меч обрушился на него, целясь прямо в жизненную точку на спине. Но когда стражник решил, что добился успеха, силуэт перед ним неожиданно изменился, серая одежда превратилась в сгусток тумана и рассеялась, а затем он снова возник впереди на расстоянии трёх чи.

Через несколько мгновений воришка в сером, прижимая к себе свёрток, снова метался туда-сюда. Ужаснувшись, человек в красном резко собрал истинную силу, направил в меч, с криком становясь с клинком единым целым, и атаковал Ли Ляньхуа. Тот, видя, как меч засверкал, словно отражённый от снега лунный свет, и слыша пронзительный свист клинка, неожиданно остановился.

— Постойте, постойте.

Слившись с мечом воедино, человек в красном замелькал вокруг Ли Ляньхуа, окружив его блеском клинка. От поднявшегося свиста тот едва не оглох, а остриё сверкало совсем рядом, отсекая кончики волос, взметнувшихся от вихря. Ветер растрепал его волосы, поднял тучу песка — императорская техника фехтования и правда была искусством, не имеющим себе равных.

— Прекрасная техника, прекрасная, — не забывал приговаривать Ли Ляньхуа, стоя посреди сполохов клинка и обхватив голову руками.

Через некоторое время клинок перестал сверкать, свистеть и поднимать ветер, человек в красном снова встал перед Ли Ляньхуа и приставил остриё к его горлу.