Лотосовый Терем (СИ) - Пин Тэн. Страница 198

— Фан Добин! — гаркнул Фан Цзэши.

Тот только закатил глаза, не обращая внимания.

Принцесса Чжаолин повалилась со смеху, затем снова села прямо.

— Скоро прибудет его величество, и перед ним нельзя так выражаться. — Она обмахнулась рукавами. — Когда император повелел мне выйти за вас замуж, мне стало любопытно, каков из себя сын дяди Фана — если такой же закостенелый учёный, то я бы не согласилась.

Фан Добин радостно указал на отца.

— Не стоит выходить замуж за узколобых учёных. Если выйдете — будете, как моя матушка, десятилетиями брошенной оставаться дома с разбитым сердцем и видеться с мужем не больше нескольких раз в году.

Едва сдерживая улыбку, принцесса бросила осторожный взгляд на Фан Цзэши — тот и так уже потемнел лицом, что не понять, насколько сильнее разозлился. Чуть успокоившись, она украдкой улыбнулась Фан Добину и одними губами произнесла:

— Тогда ваша матушка очень несчастна.

Фан Добин закивал, словно вмиг обрёл родственную душу.

Фан Цзэши едва не задохнулся от гнева, но видел, что молодые люди сошлись характерами. Он думал, его упрямый и глупый сын никуда не годится, едва оскорбит принцессу, как ему переломают ноги — кто же знал, что пообщавшись, они заинтересуются друг другом и найдут общий язык с первой встречи.

Вскоре снаружи послышался пронзительный голос старшего евнуха.

— Его императорское величество прибыл…

Принцесса Чжаолин встала, все в комнате преклонили колени.

— Долгих лет императору, долгих, долгих лет!

Фан Добин ещё не решил, хочет ли кланяться, но раз уж изысканная красавица опустилась на колени, то и он кое-как бухнулся, вот только колени-то он преклонил, а долгих лет не пожелал.

Вошедший мужчина средних лет в ярко-жёлтых одеждах и был нынешним императором Хэнчжэном. Фан Добин думал, что старик-император тоже только ест да спит, бездельничает да обнимает красавиц в своём дворце, а потому старый, толстый и проводит дни в излишествах и распутстве — а оказалось, он вовсе не старый и не толстый, и, тем более, не уродливый, едва за сорок лет, благородной наружности.

Хэнчжэн прошёл в комнату и разрешил всем подняться. Фан Цзэши снова заставил сына преклонить колени.

— Это мой недостойный сын — Фан Добин, — сообщил он императору.

— Мой дорогой подданный, ты прочитал тысячи томов, почему же дал родному сыну такое имя? — улыбнулся Хэнчжэн с миролюбивым выражением лица.

На лице Фан Цзэши отразилась лёгкая неловкость.

— Когда мой недостойный сын родился, ваш подданный отсутствовал дома. Жена сказала, что он слаб здоровьем, вряд ли выживет, потому я дал ему молочное имя Добин, а потом… Оно так и осталось.

Император расхохотался.

— Дорогой подданный верен правителю и стране, но слишком безразличен к жене и детям, так тоже не годится.

Фан Цзэши поспешно согласился, Фан Добин выругался про себя, но лицо его по-прежнему выражало почтение, скромность и послушание.

Поговорив с Фан Цзэши, император позволил Фан Добину подняться. Молодой человек встал на ноги и заметил, что старик-император не только не стар, но ещё и немного выше его ростом, а в молодости наверняка был настоящим красавцем. Он невольно рассердился — мало того, что император в полной мере наслаждается богатством и почестями, владеет и страной, и красавицами, так ещё и хорош собой, что же, всем остальным мужчинам, которые не могут получить такой титул, теперь пойти и повеситься?

Хэнчжэн, разумеется, не знал, какая путаница в голове у Фан Добина, и остался доволен его приятной внешностью и тонкими чертами лица.

— Мы давно слышали, что сын подданного Фана — человек выдающийся, смел и справедлив, превосходно владеет боевыми искусствами, с детства был одарённым и заслужил славу благородного героя.

Фан Добин всегда бахвалился, не жалея сил, но слова императора заставили его слегка покраснеть, от смущения он не знал, что и сказать. Он вовсе не был одарённым с детства, хотя и рано сдал экзамен, и не был смелым и справедливым героем, пусть и правда совершил немало героических и правильных поступков — вот только все их он совершал не один…

— Моя дочь… — Хэнчжэн притянул принцессу Чжаолин, которая очаровательно улыбнулась — её радостное выражение лица было способно разрушать города. — Родная младшая сестра нашего «Высочайше одарённого небесного дракона» Ян Юньчуня. В боевом мастерстве подданный Ян не имеет равных, во дворце он если не первый, то второй. Смог бы ты с ним сравниться?

Едва не поперхнувшись воздухом, Фан Добин огромными глазами уставился на императора. Ян Юньчунь стал «юным героем», получив накопленные за несколько десятилетий силы Сюаньюань Сяо, а сам-то он не вышел из материнской утробы с боевыми навыками, разве может сравниться с ним? Он уже собирался признать своё поражение, как император снова заговорил.

— Если превзойдёшь подданного Яна, я отдам принцессу тебе в жёны. Что скажешь?

Признание поражения едва не сорвалось у Фан Добина с языка, но встало поперёк горла. Принцесса улыбнулась ему — эти нежные черты лица, эта сияющая кожа… Он так и не смог ничего сказать, про себя сетуя на свою горькую участь — быть фума и так сплошное мучение, а оказывается, титул ещё и не просто так дают, император решил устроить состязание и только после победы выдаст за него принцессу.

Стоявший рядом Фан Цзэши, хоть и не был близок с сыном, знал, что Фан Добин сильно уступает Ян Юньчуню, и хотел было вежливо отказаться, как вдруг заговорила принцесса.

— Ваше величество, разве смелость и справедливость измеряются в силе и боевых навыках? Пусть мастерство моего брата высоко, но разве оно сравнится с героической доблестью молодого господина Фана, когда прошлой ночью он оказался заперт в море бушующего пламени лишь потому, что хотел схватить злодея?

От услышанного Хэнчжэн замер, а Фан Добин оцепенел.

— И мы ещё думали, что ты наверняка не захочешь выходить замуж за юношу без заслуг и славы, — расхохотался Хэнчжэн. — Теперь видим, что зря переживали.

У Фан Добина горело лицо, но про себя он горько усмехнулся — то, как он оказался в горящей комнате и был вынужден звать на помощь, вряд ли вязалось с «героической доблестью»…

— Раз Чжаолин видит это так, забудем о состязании, — улыбнулся Хэнчжэн. — Ваши с Бу Чэнхаем поиски убийцы Ли Фэя и Шан Синсина сдвинулись с места? Кто этот злодей?

Фан Добин растерялся, не зная, как отвечать. Спроси любой другой человек, разумеется, он ничего не знает, однако спрашивал император, а в устах принцессы он только что стал доблестным героем — и разве мог быть неосведомлённым? Когда вода становилась всё глубже, а огонь всё жарче, он вдруг услышал, как ему едва уловимо прошептали: «Скажи… что уже знаешь, кто убийца».

Фан Добин едва не подскочил на месте — голос был ему прекрасно знаком, кто это может быть, как не Ли Ляньхуа? Он счёл, что прошлой ночью его несносный друг, отправившись в императорский дворец, не вернулся, потому что Бу Чэнхай снова схватил его, и не ожидал, что тот проследует за ним. Сейчас он наверняка лежал на крыше, тайно нашёптывая ему — и правда, безрассудный до такой степени, что дерзость застилает небо.

Фан Цзэши подумал, что дело плохо — знал бы заранее, что император пожелает спросить о деле Ли Фэя, заставил бы сына ни на шаг не отходить от Бу Чэнхая, да теперь поздно извлекать уроки, не женится на принцессе — и ладно, лишь бы не навлёк на себя гнев Хэнчжэна, вот где смертельная опасность.

— Э-э… Ваше величество, убийца — Лю Кэхэ, — сказал Фан Добин. — Надзиратель в Работной части, господин Лю.

— Что? — Выражение лица Хэнчжэна резко изменилось, голос потяжелел. — Есть ли доказательство этому обвинению?

Фан Цзэши пришёл в ужас — если Фан Добин не знает, кто убийца, ничего страшного, а он ещё бросается словами, оговорил господина Лю… Это… Выдвигать беспочвенные обвинения перед лицом императора — это оскорбление, за которое карается девять поколений семьи! Он вмиг побледнел, обливаясь холодным потом.