Лотосовый Терем (СИ) - Пин Тэн. Страница 212

Юйде вручила Ли Ляньхуа одежду и чай, он наконец сделал глоток и начертил девочке «спасибо». Та очаровательно улыбнулась — несмотря на юный возраст, она уже научилась кокетству.

С повреждением кровеносных сосудов лёгких, Ли Ляньхуа не осмеливался пить горячий чай, только подержал во рту, Юйде подала платок, он послушно прополоскал рот и сплюнул — ткань окрасилась кровью.

Затем Юйде принесла ему жидкую кашу. Раз уж Цзяо Лицяо пока не желала его смерти, Ли Ляньхуа самодовольно лечился в этой тюрьме, хотелось ему чая — пил чай, хотелось мяса — ел мясо, пользуясь тем, что не может говорить, знаками он командовал подростками, посылая их в огонь и воду, а им деваться было некуда — и на небо пути нет, и в землю не спрятаться — приходилось доставать всё, чего бы он ни пожелал.

Они промучились с ним таким образом двенадцать-тринадцать дней, и раны Ли Ляньхуа наконец стали заживать. Юйде и Циншу теперь прекрасно знали, что этот изящный и нежный избалованный господин на самом деле страшен, что-то в его словах заставляло повиноваться — не говоря уже о прочем. Одно только то, что Ли Ляньхуа звал их посреди ночи, стуча о кровать железными цепями, уже было невыносимо, и уж тем более, не стоит упоминать о его оригинальных способах безмолвно устраивать сцены вроде «сперва в плач, потом — скандалить, а затем вешаться», сопротивляться которым дети никак не могли.

Спустя тринадцать дней, Цзяо Лицяо наконец ступила за порог тюрьмы.

Предводительница Цзяо по-прежнему выглядела прекрасной как фея — даже в бледно-сиреневом платье, без яшмы и жемчуга в волосах, своим обликом она могла разрушать города. Ли Ляньхуа с улыбкой посмотрел на неё — за все долгие годы он путешествовал и к югу, и к северу от Янцзы, бывал в пустынях Западного края, но нигде не видел человека прекраснее. И что бы ни скрывалось под внешним обликом, посмотреть на красавицу всегда приятно.

Шелковистые волосы цвета воронова крыла уложены в свободный узел сбоку и завязаны одной только лентой — казалось, стоит Цзяо Лицяо пошевелиться, как они распустятся, и невольно хотелось помочь ей затянуть их потуже. В атласных туфельках она ступала беззвучно и, наряженная как юная девушка, совсем не выглядела на тридцать с лишним лет. Юйде и Циншу удалились, когда она вошла плавной походкой и с улыбкой посмотрела на Ли Ляньхуа.

Тот усмехнулся и вдруг заговорил.

— Глава Цзяо владеет искусством сохранять наружность, всё ещё свежа и прекрасна, словно семнадцатилетняя девушка. — За прошедшие дни его горло восстановилось, он лишь боялся, что искренняя Юйде и юный Циншу, узнав об этом, снова разозлятся.

Ничуть не удивившись, Цзяо Лицяо обворожительно улыбнулась.

— Как тебе мой удар в доме Лю Кэхэ?

— Смело можно назвать потрясающим, даже Ян Юньчунь восхитился, — честно похвалил он.

— Похоже, за десять лет упорных тренировок я и правда продвинулась, а вот глава Ли сильно сдал, — ещё больше разулыбалась она.

Ли Ляньхуа слегка усмехнулся, но не ответил. Цзяо Лицяо вздохнула, понимая, почему он ничего не сказал — пусть она и совершенствовалась десять лет, пусть и научилась потрясающим приёмам, а всё же едва смогла сразиться с ним вничью.

Вот только Ли Ляньхуа — не Ли Сянъи, и неясно, кого высмеивали слова «глава Ли сильно сдал». Обладая живым и гибким умом, Цзяо Лицяо не разозлилась, а продолжила болтать и смеяться.

— Величие главы Ли тогда пугало такую юную девочку, как я, мне и присниться не могло, что в один прекрасный день сумею сыграть с тобой вничью. — Её светлый взор оживился, она оглядела Ли Ляньхуа с головы до ног и снова вздохнула. — Но глава Ли есть глава Ли, я и представить не могу, как ты докатился до такого… Много горечи хлебнул за эти годы?

— Сколько я хлебнул горечи, сколько выпил мёда, сколько съел риса и соли… пожалуй, лазутчикам главы Цзяо известно лучше, чем мне самому. Не страдала ли ты эти несколько лет? — ласково спросил он.

Цзяо Лицяо замерла, слегка нахмурив изящные брови — в мягком облике Ли Ляньхуа ничто не выдавало насмешки. За всю жизнь она ни от кого не слышала такого вопроса, потому сильно удивилась.

— Я?

Ли Ляньхуа кивнул, Цзяо Лицяо смотрела на него не отрываясь, неожиданно отбросила свои чарующие манеры и сменила тон.

— Ты ведь понимаешь, почему я тебя не убила.

Ли Ляньхуа кивнул, Цзяо Лицяо посмотрела на него, на сковывающие его цепи.

— Кровать изготовлена из чистой стали, цепи — из тысячелетнего чёрного железа. Ты умный человек и понимаешь, что покончить с собой будет нелегко, и я могу приказать, чтобы за тобой присматривали.

— Хочу спросить кое о чём, — усмехнувшись, невпопад сказал Ли Ляньхуа.

— О чём? — Брови Цзяо Лицяо оставались нахмуренными, она всегда любила улыбаться, и такое выражение ей было несвойственно.

— Вы с Лю Кэхэ сговорились и убили нескольких человек. Он делал это ради семьи, а ты почему? — Ли Ляньхуа взял одну из цепей и легонько подбросил вверх, звонко забряцали, наталкиваясь друг на друга, звенья, он поднял руку и придержал цепь. — Сколько дней ты провела в императорском дворце? Для чего Цинлян Юй, твой подчинённый, украл Шаоши, чтобы противостоять Шишоу? Чтобы свергнуть императора?

— Верно, — медленно проговорила Цзяо Лицяо, по её лицу словно пробежало облачко, с холодным выражением оно и правда сияло как лёд. — Кого хочу, того и убиваю, как и всегда.

— Хочешь занять трон?

Цзяо Лицяо поджала ярко-красные губы и не проронила ни слова.

Ли Ляньхуа улыбнулся, он провёл в молчании больше десяти дней, а теперь сразу наговорил так много, что уже устал, и речь его замедлилась.

— Орден «Сыгу», усадьба «Сотня рек», такие как Сяо Цзыцзинь, Фу Хэнъян, Цзи Ханьфо, Юнь Бицю и другие — тебе не противники, что почтенный Хуан Ци из Удана, что юные смазливые монахи из восемнадцатого поколения Шаолиня — все падают ниц перед твоими чарами. Ты можешь устраивать такие беспорядки в цзянху, какие пожелаешь — тебе это вполне по силам, вот только ты пресытилась — и поэтому возжелала занять императорский трон?

Складочка между изящных бровей Цзяо Лицяо стала ещё глубже, она ничего не признавала, но и не отрицала, не сводя с него блестящего взгляда.

Ли Ляньхуа не собирался больше ничего говорить, но видя, что она будто ждёт объяснения, перевёл дух и неторопливо продолжил.

— В императорском дворце ты встретила Лю Кэхэ — возможно, изначально планировала просто убить императора и занять его место — но императорский двор не цзянху, убей ты хоть десять императоров, чиновники тебя не признают… Поэтому тебе требовалось другое решение. — Он ласково посмотрел на Цзяо Лицяо. — Когда его величество призвал ко двору Лу Фана и остальных, ты находилась рядом с Лю Кэхэ и по его странным действиям поняла, что император на самом деле — не кровный родич Тайцзу. Узнав столь огромную тайну, ты поняла, что необязательно убивать, чтобы оказаться на троне… Ты могла воспользоваться этой тайной как рычагом давления, угрозами превратить императора в свою марионетку.

Цзяо Лицяо смотрела на него равнодушно, словно на собственное отражение или на какое-то неведомое чудище.

— Ты всегда осторожна, прежде чем что-то делать, всегда должна тщательно подготовиться и убедиться, что у тебя нет слабых мест. У тебя в руках был рычаг воздействия на императора, а ещё тебе требовалась несокрушимая сила, которой ему пришлось бы подчиниться. У его величества есть «Высочайше одарённый небесный дракон» Ян Юньчунь, не тот соперник, с кем легко справиться, а у тебя? — Он слегка улыбнулся. — Однако ты потеряла Ди Фэйшэна.

Теперь строгое ледяное лицо красавицы на самом деле дрогнуло.

— Ты… — В её глазах внезапно вспыхнула жажда убийства, она замахнулась и уже хотела ударить.

Ли Ляньхуа посмотрел на её руку, как на что-то любопытное, и продолжил.

— С Ди Фэйшэном и два Ян Юньчуня не составили бы проблемы, однако ты приказала Цинлян Юю украсть меч — украсть Шаоши, способный противостоять Шишоу. Неужели во всей своре бычьих демонов и змеиных духов из твоей банды никто не поддерживает планы по захвату трона, и ты одна впала в безумие? В резиденции Лю Кэхэ ты напала на Ян Юньчуня из засады, и атака правда была великолепной, как чистый ветер и ясная луна — вот только убить его ты не смогла. — Он смотрел на Цзяо Лицяо необычайно ласково. — Цинлян Юй говорил, что хотел спасти кого-то — он стремился спасти тебя, не хотел, чтобы ты погибла от руки Ян Юньчуня. Лю Кэхэ оставил ему лист из «Пагоды блаженства» — он предупреждал, чтобы ты замолчала. Ты и правда безумна, — мягко закончил он.