Поцелуйте невесту, милорд! - Кэбот Патриция. Страница 18

— Ладно, — деловито сказал мальчик. — Если вы собираетесь ему врезать, то бейте ниже пояса. Это единственный способ свалить с ног такого верзилу, как этот Маккрей.

— Я ни в коем случае, — заявил мужчина, ослабляя галстук, — не буду бить барона ниже пояса. Как только у тебя язык повернулся предложить мне такое! Джентльмены не бьют друг друга ниже пояса.

— Но они и не убивают своих невест, — резонно заметил Фергюс, принимая из рук незнакомца шляпу и трость. — Однако это не остановило лорда Маккрея.

Незнакомец бросил перчатки, откинул назад полы плаща и потянулся к дверной ручке.

— Хорошо, я подумаю об этом. Подожди здесь, — велел он. — Если услышишь стрельбу, беги за полицейским.

Фергюс презрительно фыркнул:

— Полицейский? Здесь?

Глава 9

Джеймс не мог сказать, кто больше удивился, когда он неожиданно распахнул дверь маяка: Эмма или мужчина, который буквально тащил ее по проходу, вцепившись одной рукой в ее локоть и сжимая в другой руке ее плащ и шляпку.

— Привет, — сказал Джеймс довольно спокойно. Хотя никакого спокойствия он, разумеется, не испытывал. На самом деле он никогда не был так близок к убийству, как сейчас, при виде столь хамского обращения с Эммой.

Должно быть, это отразилось на его лице, поскольку барон счел нужным отпустить руку Эммы. От неожиданности она слегка покачнулась, а затем, к величайшему изумлению Джеймса, и, надо признать, полному восторгу, пробежала несколько шагов вперед и вцепилась в его рукав с таким видом, словно от этого зависела ее жизнь.

— Джеймс! — восторженно — так ему, во всяком случае, показалось, — вскричала она. — Джеймс, какой приятный сюрприз!

Вот когда он понял, насколько Эмма встревожена: никогда за время знакомства. Она не обращалась к нему по имени. Это мог быть «лорд Денем» или «милорд», но никогда, никогда «Джеймс». Ни разу за все годы их знакомства.

И никогда прежде она так не радовалась при виде его.

— Я думала, вы отбыли с дневным паромом, — взволнованно сказала Эмма. Она так крепко за него цеплялась, что Джеймс чувствовал, как колотится ее сердце. Язык Эммы, казалось, двигался в том же лихорадочном ритме, в котором билось ее сердце, словно эти два органа участвовали в какой-то гонке к невидимой финишной линии. — Что случилось? Вы опоздали, да? Впрочем, не важно. Я уверена, что еще не поздно снять комнату в гостинице. Или, если у мистера Мактавиша нет свободных номеров, всегда можно остановиться в моем доме. Там не слишком роскошно, но вы ведь не возражаете, правда, Джеймс? В конце концов, мы же одна семья!

Почувствовав, что она дрожит, Джеймс притянул ее к себе, крепко обхватив за талию. Когда Эмма не только не выразила протеста, но, напротив, теснее прильнула к нему, так что ее правая щека прижалась к его жилету, Джеймс понял, что Маккрею не жить.

Барон, похоже, сообразил, что его жизнь в опасности. С настороженностью, какая обычно появляется у оленя за мгновение до того, как охотник разряжает в него обойму, он медленно нагнулся и положил плащ Эммы на скамью.

В свете фонаря, стоявшего на подоконнике, Джеймс видел, как на скулах Маккрея заиграли желваки. Тем не менее никто из мужчин не проронил ни звука. Они не нуждались в словах.

Зато Эмма трещала без умолку:

— Лорд Маккрей, позвольте представить вам кузена Стюарта, Джеймса Марбери, графа Денема. Лорд Денем, это Джеффри Бейн, барон Маккрей. Полагаю, Джеймс, вы видели замок Маккрей, когда пересекали пролив. Вы не могли его не заметить. Он расположен на скале и возвышается над горизонтом…

То, что Эмма выпаливала слова с головокружительной скоростью, служило верным признаком степени ее расстройства. Джеймсу было отлично известно, что Эмма стрекотала как сорока, только когда была очень счастлива или, наоборот, ужасно нервничала. Разумеется, и в остальных случаях ее нельзя было назвать тихоней, но болтушкой она тоже не была.

— Только представьте, Джеймс, замок Маккрей построен в 1684 году. Он ужасно, восхитительно древний! Я хочу сказать, что там есть башни, зубцы, амбразуры, ну и все, что полагается, не правда ли, лорд Маккрей?

Барон улыбнулся. В его улыбке было куда больше самоуверенности, чем Маккрей на самом деле чувствовал. Или должен был чувствовать, если бы лучше знал Джеймса.

— Почти все, — любезно отозвался он. — Вы должны привести своего кузена к нам на экскурсию, миссис Честертон Хотя не думаю, что он задержится ради этого на острове — Пара густых рыжих бровей вопросительно приподнялась, однако в ярко-голубых глазах барона светилась скорее неприязнь, чем любопытство. — Не правда ли, сэр? — Джеймс прохладно сказал:

— Честно говоря, я только что решил продлить свое пребывание на неопределенный срок. Я бы с удовольствием посетил замок Маккрей. Особенно на рассвете. — Джеймс благодушно улыбнулся. — Может, завтра утром?

Маккрей понял намек. Джеймс был уверен, что он его прекрасно понял.

Но вместо того чтобы, как и полагается джентльмену, принять вызов, Маккрей воскликнул:

— Вы, должно быть, шутите! На рассвете? Для меня это слишком рано, дружище. Давайте лучше в полдень. Приходите к ленчу, заодно познакомитесь с моей сестрой Фионой.

— Не думаю, что это возможно, — растерянно произнес Джеймс. Он не имел привычки завтракать с мужчинами, которых собирался убить, не говоря уже об их сестрах.

— Значит, в полдень, — заявил барон, пропустив слова Джеймса мимо ушей, и повернулся к Эмме: — Полагаю, миссис Честертон, из-за неожиданного приезда вашего кузена нам придется отложить визит к судье Риордану.

— О да, — сказала Эмма, и Джеймс, взглянув на нее, увидел, что она залилась ярким румянцем. — Боюсь, что да. Мне очень жаль, лорд Маккрей.

— Ничего страшного. — Маккрей с галантностью истинного джентльмена щелкнул каблуками и отвесил поклон. — Не смею, сударыня, лишать вас общества родственника вашего мужа. Итак, сэр, до завтра.

Взмахнув полами плаща, барон зашагал к двери, но холодный голос Джеймса заставил его обернуться.

— В полдень, — сказал граф, несколько смягчив тон ради Эммы, и с удовлетворением отметил, как передернулись широкие плечи барона.

— Разумеется, — отозвался тот с широкой улыбкой. — Жду с нетерпением, сэр.

И исчез в ночи с порывом ветра и дождем соленых брызг.

Джеймс почувствовал, как Эмма тяжело прислонилась к нему, словно только нежелание проявить слабость перед бароном удерживало ее на ногах. И теперь, когда тот ушел, колени у нее подогнулись.

— Все в порядке, Эмма, — сказал Джеймс, крепче обхватив ее за талию, чтобы не дать соскользнуть на пол. Его укоризненный взгляд задержался на ее горящих щеках и неестественно блестящих глазах. — Ты не хочешь мне объяснить, что все это значит?

Эмма, хоть и была явно расстроена, великолепно изобразила недоумение. Если бы руки Джеймса были свободны, он бы охотно поаплодировал этому маленькому представлению. Но он был слишком занят, поддерживая Эмму, чтобы хлопать в ладоши

— Что вы имеете в виду? — спросила она, невинно округлив свои голубые глаза. — Честно говоря, милорд, иногда вы говорите загадками. Мы с бароном разговаривали, вот и все. Время от времени он заглядывает в школу после окончания занятий, и мы беседуем, э-э, о литературе, ну и прочих вещах…

Джеймс кивнул.

— Ясно. И в ходе одной из литературных дискуссий он вдруг решил, что неплохо бы потащить тебя в город повидаться с судьей Риорданом.

В голубых глазах появилось тревожное выражение, румянец стал гуще, и Эмма потупила взгляд.

— Я… я не знаю, о чем это вы говорите, — пробормотала она, заикаясь.

— Ну конечно, — сказал Джеймс. — Откуда тебе знать? — Он вздохнул, продолжая крепко ее удерживать. — Эмма, думаю, пришло время и нам с тобой побеседовать. И не о литературе.

Эмма бросила на него взгляд, всего один, чтобы оценить серьезность его намерений. Видимо, она сочла их достаточно основательными, ибо снова опустила взгляд на свои пальцы, неосознанно игравшие с золотыми пуговицами его жилета.