Поцелуйте невесту, милорд! - Кэбот Патриция. Страница 34

Поцелуи Стюарта никогда не были ни настойчивыми, ни властными. Когда он целовал Эмму, можно было не сомневаться, что он думает о чем-то другом: о предстоящей проповеди, о противоречиях в суждениях Уильяма Пейли о благодетельной природе Бога или о том, как заставить О’Мэлли, брак которого был гражданским, обвенчаться в церкви.

Но с кузеном Стюарта все обстояло иначе. Джеймс целовал ее так, словно не мог думать ни о чем, кроме нее, Эммы.

Это было удивительно приятно. Особенно если учесть, что за последние полгода нашлось немало таких, кто, не слишком задумываясь о ней самой, усиленно размышлял о десяти тысячах фунтов, которые она должна была унаследовать в день свадьбы. Интерес Джеймса в отличие от них носил чисто персональный характер. Настолько персональный, что Эмма готова была поклясться, что он и в самом деле испытывает к ней что-то… что-то, выходящее за рамки его желания искупить причиненное ей зло. В конце концов, разве, когда она обняла Джеймса за шею, его руки не напряглись, прижав ее еще теснее? Разве она не чувствует сквозь его жилет и лиф собственного платья, как гулко бьется его сердце? И разве нет в его поцелуе чего-то собственнического, словно он и вправду считает, что она теперь принадлежит ему? До чего же приятно, когда тебя целуют так, словно мужчина завоеватель, а она его добыча…

Не то чтобы Эмма была склонна к подобным фантазиям. Просто… просто насколько иначе все могло сложиться, если бы Стюарт целовал ее таким вот образом!

Ее размышления были прерваны громким покашливанием за спиной, которое мигом вернуло Эмму к реальности. Милостивый Боже! Она все еще в замке лорда Маккрея, в окружении всех этих людей! Как, оказывается, легко забыться в объятиях Джеймса. И как чудесно находиться в его сильных руках, ощущать тепло его тела, вдыхать его чистый запах!

Оторвавшись от губ Джеймса, Эмма виновато заморгала, уставившись на судью Риордана. Он по крайней мере не сверкал гневно глазами, как лорд Маккрей, стоявший рядом. Совсем наоборот: судья Риордан, казалось, искренне забавлялся.

— Поздравляю, — с удовлетворением сказал он, — Хорошо то, что хорошо кончается. Идеальный брак, я бы сказал. Ей нужна стабильность, которой у него в избытке, а ему нужно смягчающее влияние, которое она, вне всякого сомнения, обеспечит. А теперь, если вы не возражаете, я хотел бы вернуться к своему хаггису.

Джеймс, к величайшему разочарованию Эммы, выпрямился и разомкнул объятия. Но когда, к ее стыду она покачнулась, чувствуя себя крайне неустойчиво после поцелуя, от которого ее кости, казалось, превратились в желе, его рука скользнула ей на талию и поддержала.

— Да, — сказал Джеймс своим звучным и, как она отметила, совершенно спокойным голосом. — Мы достаточно долго злоупотребляли гостеприимством лорда Маккрея…

— Чепуха! — Мелодичный голос Фионы Бейн прозвучат чуточку пронзительно, что указывало, что она разделяет чувства брата, который с мрачным видом уселся в глубокое кресло у огня. — Вы должны остаться на ленч. Свадебный ленч.

Миссис Мактавиш и ее сын с надеждой переглянулись. Даже Клетус чуточку приободрился, выйдя из уныния, в которое его повергло замужество Эммы. Свадебный ленч? Подобное событие было достаточно редким, чтобы отнестись к нему с воодушевлением, особенно если оно подразумевало приобщение к винным погребам лорда Маккрея.

Эмма, однако, не хотела оставаться на свадебный ленч даже с вином из погребов замка. Потому что это была не настоящая свадьба, пусть даже сей маленький секрет известен только им с лордом Денемом.

К ее облегчению, Джеймс, видимо, думал так же.

— Душевно благодарен, мисс Бейн, — сказал он, — но как-нибудь в другой раз. Робертс, мой плащ.

В итоге Эмма быстрее, чем казалось возможным, обнаружила, что сидит в катафалке мистера Мерфи, зажатая между собственным мужем — подумать только! — и его камердинером, удаляясь от замка Маккрей.

Неисповедимы пути Господни! Всего лишь час назад она ехала по этой самой дороге со страхом в сердце, предполагая застать по прибытии сцену убийства. Волнение, которое она испытывала теперь, было совсем иного рода. На этот раз она опасалась не убийства, а кое-чего, куда менее осязаемого.

Эмма начала догадываться об истинной природе своего волнения, когда они добрались до города и Джеймс попросил мистера Мерфи:

— К дому леди Денем, будьте любезны!

Леди Денем? Неужели она тоже здесь? Эмма не представляла, что мать Джеймса может делать на острове. Элегантная и изысканная дама, вдовствующая графиня Денем посещала лишь самые фешенебельные места и была последней, кого Эмма рассчитывала увидеть в такой глуши.

И только когда мистер Мерфи повернул лошадей к ее собственному дому, она с изумлением сообразила, что Джеймс имел в виду вовсе не собственную мать, а ее, Эмму. Это она леди Денем… новая леди Денем, во всяком случае.

Почему-то именно это, а не свадебная церемония и последовавший за ней захватывающий дух поцелуй, заставило ее осознать, что она только что наделала.

Она вышла замуж за графа Денема. И не важно, что это всего лишь деловое соглашение Не важно, что Джеймс сделал это только для того, чтобы загладить свою вину перед ней и Стюартом. Она замужем за графом Денемом, человеком, у которого, как она когда-то полагала, нет сердца, не говоря уже о совести.

Милостивый Боже! Что же она наделала?

С подскочившим сердцем Эмма подалась вперед и крикнула:

— Мистер Мерфи! Мистер Мерфи! Остановитесь здесь, пожалуйста.

Джеймс посмотрел на нее так, словно она спятила. А почему бы и нет? Определенно, она сошла с ума, если хоть на секунду подумала, что брак с ним не такая уж плохая идея.

— Эмма! — сказал он, когда она схватила свою сумочку и попыталась перелезть через Робертса. Джеймс обладал слишком внушительной фигурой, чтобы она предприняла подобную попытку с его стороны и до бралась до двери. — С тобой все в порядке?

— Вполне, милорд, — последовал натянутый ответ. — Но боюсь, я оставила детей слишком надолго. Мне необходимо к ним вернуться. — С приглушенными извинениями Эмма умудрилась протиснуться мимо пораженного камердинера ее мужа — мужа! О Боже! — и толкнула дверцу экипажа. Та распахнулась, выпустив ее наконец на яркое солнце.

Прочь от янтарных глаз Джеймса Марбери.

Спрыгнув на землю без чьей-либо помощи, Эмма повернулась и подняла глаза на мужчин, все еще сидевших внутри.

— Большое спасибо, что женились на мне, милорд, — сказала она.

Затем, возможно, потому, что лицо Джеймса приняло ошеломленное выражение, Эмма развернулась и припустила по узкой улице по направлению к маяку.

Джеймс, задумчиво наблюдая за ее поспешным бегством и золотистыми бликами, которые солнце зажгло в ее волосах, гадал, за какое из его прошлых прегрешений он наказан на этот раз. Ибо ему вовсе не казалось справедливым, что сразу же после свадьбы молодая жена девятого графа Денема помчалась в школу проводить урок Могла бы, самое меньшее, выпить с ним бокал шампанского.

Джеймс не был, как он вскоре обнаружил, единственным человеком, не считая Робертса и мистера Мерфи, кто оказался свидетелем странного поведения Эммы. Неподалеку, склонив голову набок, стоял юный Фергюс и смотрел вслед Эмме, стремительно шагавшей по направлению к школе, от которой он, судя по всему, отлынивал.

Заметив экипаж, мальчик, склонив голову, теперь взирал на Джеймса.

— Миз Честертон и вправду женилась на вас? — спросил он недоверчивым тоном.

Джеймс слишком устал и, признаться, был слишком унижен, чтобы изображать неведение.

— Да, — отозвался он. Фергюс тихо присвистнул.

— Ничего себе, — не без удовлетворения заметил он — Лорду Маккрею теперь не видать ее как своих ушей. Если, конечно, это дело склеится.

Джеймс, сообразив, что хмурится, постарался придать своему лицу менее мрачное выражение.

— Склеится?

— Aгa, — кивнул мальчик. — Ну, вся эта женитьба.

— Конечно, склеится, — заявил Джеймс с некоторым возмущением.

— Ага, — сказал Фергюс с ухмылкой, которая показалась Джеймсу слишком опытной для десятилетнего мальчика. — Ну, желаю вам удачи.