Пьянящий аромат - Кэбот Патриция. Страница 56

Пегги страдала, не показывая своих чувств ни одной живой душе. Ни леди Герберт или ее дочкам, которые частенько навешали Роулингз в декабре, ни миссис Прейхерст, в которой она нашла спокойную, даже немного скучноватую компаньонку, и, уж конечно, ни Люси или Джереми. Она глубоко схоронила свою тайну, позволяя себе мечтать и плакать только в тихие минуты, когда сидела у камина, или ночью, перед тем как уснуть, хотя мысли об Эдварде, его ясных серых глазах, улыбающихся губах зачастую прогоняли сон.

Пегги знала, что сумела сохранить свою тайну. В отличие от героинь прочитанных ею романов она вовсе не худела и не бледнела. Девушка по-прежнему дышала здоровьем, и леди Герберт каждый раз всплескивала руками и говорила, что Пегги стала еще краше со времени их последней встречи. Девушка понимала, что старшая подруга вовсе не пытается льстить ей. Вирджиния говорила искренне. И правда, жизнь в замке Роулингз вполне устраивала Пегги. Появилась возможность проводить дни, играя с сиротами или за написанием писем членам палаты общин, а не суетясь вокруг плиты или штопая брюки. Если бы не тайная страсть к хозяину поместья, для Пегги это были бы самые счастливые дни ее жизни. Когда она заставила себя удовлетвориться благотворительной работой и присмотром за воспитанием Джереми, так и пошло.

Минуло Рождество, а хозяин дома не возвращался. Когда в сочельник привезли подарки от дяди, Джереми им не обрадовался, громко заявив, что ему нужен Эдвард, а не очередной батальон оловянных солдатиков. Пегги нисколько не порадовал присланный ей подарок — брошь из изумрудов, бриллиантов и рубинов, выполненная в форме розы. Она только взглянула на изящную вещицу, потом убрала бархатную коробочку в комод и постаралась о ней забыть.

Именно тогда, когда она уже уверила себя, что вполне может жить без него, в поместье вернулся Эдвард. Один. Без каких-либо объяснений. Просто однажды вечером он появился за обеденным столом, будто никуда и не отлучался.

К этому времени в замке произошли некоторые изменения, все по настоянию Пегги. Джереми больше не ел в одиночестве в своей детской. Он питался вместе со взрослыми, за обеденным столом. Миссис Прейхерст, несмотря на некоторое сопротивление нововведению, часто обедала вместе с Пегги, когда та приглашала ее немного посудачить за черепаховым супом. В Роулингзе в любое время могли появляться все дочери сэра Герберта, поскольку Пегги нравилось с ними общаться. Энн Герберт стала ее подругой и постоянной спутницей.

Поэтому, когда Эдвард появился в столовой, изумление Пегги по поводу его внезапного возвращения было менее очевидным, чем удивление Эдварда, когда он увидел там дюжину сирот, одетых в лохмотья и таращившихся на него, и Джереми, восседающего на его, хозяина дома, законном месте. Хорошо хоть, что миссис Прейхерст и дочери Гербертов уже удалились. Пегги не могла позволить себе показать кому бы то ни было свои истинные чувства. Она весьма прохладно поприветствовала лорда Эдварда и приказала сиротам не обращать внимания на сердитого дядю и спокойно доедать суп. Ошеломленный Эдвард плюхнулся на стул слева от Джереми и погрузился в мысли о том, что его возвращение, похоже, не вызвало восторга.

Пегги, заговорив с ним, не пожелала придерживаться хороших манер и на вежливые вопросы о ее здоровье отвечала с грубоватой прямотой, которая граничила с наглостью. Пегги была уверена, что не принадлежит к числу девиц, которые начинают вздыхать и заикаться, находясь в обществе объекта их любви, тем более было совершенно ясно, что он-то не питал к ней никаких чувств. Девушка предприняла экстравагантные попытки избавить Эдварда от мыслей о том, что она влюблена, и была груба, насколько возможно, чтобы при этом не оскорбить его.

Эдвард вернулся вскоре после Нового года — праздника, который Пегги и Джереми отпраздновали в обществе семейства Герберт. Хозяин замка сообщил, что его «задержала погода, сделавшая невозможным путешествие из Лондона в Йоркшир». Утром, на следующий день после его неожиданного возвращения в ее жизнь, когда Пегги украшала цветами из оранжереи Большой зал, она увидела Эдварда, спускавшегося по парадной лестнице, за которым поспевал Джереми.

Мальчик, который настолько быстро вошел в жизнь замка Роулингз, что даже Пегги несколько удивилась этому обстоятельству, был гораздо более многословен по поводу продолжительного отсутствия своего дяди. Его причитания: «Но почему? Почему дяде приходится быть в Лондоне так долго?» — слышались по всему дому, и Пегги неоднократно предлагала ему написать Эдварду и спросить у него самого, если ему так интересно. Ответы Эдварда — а тот регулярно писал племяннику — были явно невразумительными, и Джереми продолжал ныть.

Однако сегодня Джереми, кажется, добился своего. Дядя Эдвард наконец согласился уделить любящему племяннику несколько часов. Оба были одеты для прогулки на свежем воздухе — смелое решение, поскольку Пегги слышала, как за двойными дверями завывал ветер. Хотя был уже одиннадцатый час, солнце не появилось на затянутом тучами небе. Тем не менее, двое Роулингзов прошли мимо Пегги, даже не кивнув в ее сторону.

Она вдруг растерялась.

— И куда это вы собрались? — осведомилась она, ее голос источал мед, но зеленые глаза при этом метали молнии.

Джереми удивленно повернулся. Когда он увидел Пегги, на веснушчатом лице заиграла горделивая улыбка.

— А, Пегги, привет. Мы с дядей Эдвардом едем осматривать мои владения. Знаешь, мне пора начинать привыкать к обязанностям герцога.

Пегги в сердцах с силой воткнула в вазу перед собой желтую розу, стебель которой был сплошь покрыт шипами.

— Понятно, — произнесла она, одарив Эдварда мрачным взглядом. — Прелестно. А как же твой урок немецкого языка?

Джереми состроил гримаску.

— Немецкий может подождать, — сказал он. — Впереди еще целый день.

Эдвард, стоявший рядом с мальчиком со шляпой в руках, шагнул вперед, будто выступая ему на помощь.

— Нам понадобится час или два, мисс Макдугал, — проговорил он с тяжеловесной вежливостью. — Есть арендатор, которому я еще не представил нового герцога. У него сын, сверстник Джереми, и я подумал…

Пегги подняла брови.

— С каких это пор вы интересуетесь делами арендаторов Роулингзов, лорд Эдвард? — холодно спросила она. — Поправьте, если я ошибаюсь, но полагаю, что вы бросили все силы на поиски Джереми, именно чтобы не выполнять обязанности вроде этой.

Эдвард бесстрастно встретил ее взгляд.

— Я подумал, что, может быть, пора попробовать.

— Боже, — кротко проговорила Пегги. — В Лондоне, видно, и впрямь было скучно, коль у вас появилось страстное желание поближе узнать своих арендаторов. — Лучше бы она откусила себе язык, прежде чем сказать это, но, раз уж слова вылетели, их не поймаешь. Пегги и в самом деле вела себя как сварливая жена. Краска залила ее лицо, и все внимание девушка сосредоточила на цветах.

— Мне очень жаль, если дела, связанные с собственностью… — голос Эдварда зазвучал с сарказмом, когда он произносил последние слова, — заставили меня отсутствовать дольше, чем вам хотелось бы, мисс Макдугал. Однако с этим ничего нельзя было поделать.

— А мне нет никакого дела, лорд Эдвард, до ваших приездов и отъездов. — Пегги очень надеялась, что ее голос был полон презрения. — Если это не касается Джереми. Полагаю, вы не забыли вашу последнюю совместную прогулку.

Настала очередь Эдварда покраснеть. Пегги удивилась, увидев, как мощные скулы стали пунцово-красными, когда ему напомнили о печальных результатах охоты на лис.

— Нет, я не забыл, — возразил Эдвард, причем таким же сварливым тоном, как она. — Но визит к арендатору — это вовсе не охота на лис, мисс Макдугал. Никто не пострадает!

— Расскажите об этом фермерскому сыну, — многозначительно заметила Пегги. Юный герцог Роулингз, несмотря на вновь обретенный титул, считал себя обязанным макнуть лицом в снег каждого мальчишку, которого встречал. Пегги не знала, в курсе ли этой новой привычки племянника Эдвард.