Чебурашка (СИ) - Ромов Дмитрий. Страница 11

Она упруго продавливается и за дверью раздаётся резкая трель. Дверь почти тотчас открывается и на пороге появляется сержант Хаблюк.

5. Космический круговорот

Хаблюк стоит в форменных брюках, рубашке и стоптанных домашних тапочках. Ворот рубашки расстёгнут, а галстук с растянутыми резинками, свешивается на живот, повиснув на заколке.

Брови у сержанта задраны, но не удивлённо, а вызывающе, как бывает у пацанов во время разборок или псов перед дракой. Типа «ты чё припёрся-на?» При этом взгляд кажется немного обиженным. Он несколько раз демонстративно меня оглядывает сверху донизу, чуть останавливаясь на коробке «Метеорита» и бросает, наконец:

— Она на диете.

Примерно таким тоном и говорит, как выглядит.

— Товарищ сержант… — начинаю я, но он меня тут же перебивает.

— Не на службе!

Я хмыкаю, а он переставляет вперёд одну ногу, направляет на меня указательный палец и уже открывает рот, чтобы сказать что-то явно не очень приятное, как вдруг за его спиной раздаётся:

— Ну, пап, это ко мне!

Из-за него протискивается Вика с гневно-капризным лицом.

— Это Артём!

Ого! Эта Вика очень отличается от вчерашней Вики из будущего. Эта Вика просто огонь, кровь с молоком. Конфетка. Эта Вика… даже не знаю, что и сказать… Лолита рядом не стояла, в общем.

На ней белоснежная футболка и ситцевая юбочка выше колен. Мой взгляд невольно цепляется за край этой юбочки и задерживается на острых и таких вдруг пленительных коленках, а потом спускается ниже к босым ступням.

Опомнившись, я отрываюсь от этой неожиданно взволновавшей меня картины и Хаблюк-отец перехватывает мой взгляд. Он приоткрывает рот, закатывает глаза и чуть отворачивается в сторону. А потом, прорычав что-то себе под нос, резко разворачивается и уходит по длинному коридору вглубь квартиры.

Вика улыбается и пожимает плечами:

— Не обращай внимания, это он только вид делает, что строгий. Проходи.

— У него неплохо получается, — усмехаюсь я и протягиваю коробку. — Держи, это тебе.

Блин, только сейчас замечаю, что верхняя часть коробки надорвана. Ёлки, некрасиво. Не проверил товар, надо было поменять…

Я опускаю на пол сумку с кроссами и присаживаюсь, чтобы развязать шнурки на кедах, и оказываюсь прямо перед её ногами. По-моему, весь цинизм, жизненный опыт и здравый смысл взрослых мужиков — это всего лишь оправдание замедления химических реакций в организме.

Моя мама преподаёт в универе и часто говорит, что химия — это основа всего, типа главная наука. Это я на всю жизнь запомнил с раннего детства и в этот момент, пожалуй, готов с ней согласиться. Сейчас химия со мной по истине чудеса творит.

Забытые, острые, мятежные чувства вихрем проносятся в горячей крови. Вау, просто. Сердце стучит, мозг вскипает и ещё всякое… Блин, снова стать подростком это прям вызов…

— Проходи, — кивает Вика на высокую двустворчатую дверь.

Да уж. Надеюсь, это не сон и не кома, после того, как Цепень меня отделал на вечере встречи выпускников. Впрочем, если кома, то пусть не кончается, раз такое дело. Хочу остаться в матрице…

Мы заходим в гостиную. Здесь, в принципе, всё стандартно. Ковёр, диван, полированная стенка, хрустальные бокалы и вазы за стеклом, телевизор. На столе лежит надкусанное яблоко и стопка учебников.

— Я свои сегодня сдал, — киваю я на книги.

— А мне неохота тащить, — улыбается она, глядя мне в глаза.

Видит всю мою химию, видит. Они всегда всё видят. А она, девочка физически развитая, интерес к себе давно чувствует, так что тем более видит.

— Хочешь, могу и твои сдать, — предлагаю я. — Мне, всё равно, домой мимо школы идти.

— Библиотека закрыта уже, — пожимает Вика плечами.

— Кто здесь, Викуся? — раздаётся голос из прихожей и в комнату заглядывает старушка, должно быть, её бабушка.

— Это мой одноклассник! — громко объясняет Вика.

— А⁈

— Одноклассник!

Бабушка, замерев в дверях некоторое время меня рассматривает, а потом машет рукой и, развернувшись уходит.

— Болит? — спрашивает Вика, показывая глазами на мой бланш.

— Ага, — усмехаюсь я. — Как без этого?

— Не надо было… — качает она головой.

— Не понравилось?

Она ничего не отвечает, протягивает руку и легонько прикасается кончиками пальцев к моей скуле. В этот момент заглядывает Хаблюк-отец.

— Вика, ну ты скоро?

— Ну, пап! — хмурится она и лицо её меняется.

Когда она говорит с отцом, становится похожей на капризную и своевольную принцессу. Любопытно, что взрослых тётенек, которые ведут себя так же, называют не принцессами, а стервами.

Я усмехаюсь, представляя, что вот примерно так же она будет говорить и со всеми тремя своими мужьями. Если, конечно, они случатся в её жизни. Ведь я кое-что изменил, да и сам я уже не тот стеснительный ботаник. Она убирает руку и поворачивается к папе.

— Ты же видишь, ко мне пришли!

Он дёргает головой и выходит. Ну и фрукт, этот Хаблюк…

— Может, пойдём прогуляемся? — предлагаю я. — А то твой родитель меня застрелит скоро.

— У него оружия нет, — пренебрежительно отвечает она. — Да и куда гулять?

Она снова кивает на мой «фонарь».

— Куда захочешь, можем в горсад сходить на колесе оборзения оборзеть или в кафешку. Мороженое могу предложить. С ликёром во «Льдинке».

Я вспоминаю, какое там вкусное мороженое, а она чуть заметно поджимает губы.

— Или… ой, у тебя правда диета?

— Слушай… — хмурится она. — Какая диета, зачем мне? Просто разгрузочные дни… Для общего здоровья.

Бровки, губки, глазки, скулы опять же, и чуть растрёпанные пепельные волосы. Я любуюсь ей как картиной, как Венерой Боттичелли, и она… да, если и не смущается, то оказывается явно в новой для себя ситуации. В кои-то веки через микроскоп на претендентов смотрит не она, а на неё.

— Разгрузочные, — повторяю я за ней. — Я, конечно, могу дать несколько советов в области нутрициологии, да только тебе это действительно совсем ни к чему. Ты и так свежа и красива. Твоя юность — лучшая диета на сегодняшний день.

Она вспыхивает. Вот так, да. Серцеедка Вика! Та, что утром, в обед и вечером съедает минимально по одному юношескому сердцу. Взгляд её делается на секунду заинтересованным, но лишь на одну секунду.

— А ты куда после школы пойдёшь? — спрашиваю я, меняя тему. — В мед?

— В мед? — удивляется Вика и бросает взгляд мимо меня.

Там настенные часы, я слышу. Тик-так, тик-так.

— Торопишься?

— Нет… просто… я отцу обещала… В общем…

— А завтра что делаешь? — спрашиваю я.

— Наверное, на дачу бабушка погонит.

— Она с вами живёт?

— Это мы с ней живём, — усмехается Вика. — И с дедушкой.

Понятно.

— Ну ладно, я тогда звякну завтра, узнаю, какие у тебя планы, — улыбаюсь я.

— Ага, — кивает она и снова бросает взгляд на часы.

— Ну, ладно, не буду обострять твои отношения с боссом, — усмехаюсь я. — Они и так, похоже, не самые простые.

— А с кем у него простые? — пожимает она плечами.

Она провожает меня до двери.

— Вик, скажи, как отца зовут? — шёпотом спрашиваю я.

— Иван Денисович, — тоже шёпотом отвечает она.

— А ты читала «Один день Ивана Денисовича»?

— Нет, — отвечает она без всякого интереса, и я понимаю, что она хочет, чтобы я уже поскорее смотал свои удочки.

Ну, ладно, мало ли какие у человека дела. Да мне, в любом случае, нужно идти, если я не желаю опоздать на первую тренировку. А опаздывать я не желаю.

Выхожу и шагаю по направлению к дому. Да, ну и дела. Вчера она была «всё ещё ничё так», а сегодня снова стала упругой юной ланью и похитительницей сердец. Молодая дерзкая козочка, при взгляде на которую захватывает дух.

И, если уж я здесь надолго, на что искренне надеюсь, то хотел бы эту лань не выпустить из безвольных рук, как сорок лет назад, а приручить, объездить и заполучить себе. На веки вечные. Но блин… Какое-то странное положение…