Город Пламени (ЛП) - Васкез Рина. Страница 19

Я пытаюсь встать, но он отбрасывает меня назад, и я падаю на живот. На коже появляются новые царапины, и, подняв голову, я щурю глаза перед прудом.

"Почему королева должна интересоваться тобой?" Голос Адриэля жесток, как лезвия, скользящие по моей коже. Я игнорирую его, как рука без всякого смысла протягивается туда, где вода встречается с сушей.

"Ты станешь такой же, как твой отец". Оран смеется, и я опускаю брови. Ярость превращается в белую ярость, когда я смотрю вперед на пруд и сосредотачиваюсь на нем. Кончики пальцев щиплет, я больше не слышу насмешек Адриэля и Орана. Мир словно замедляется и замирает, когда свет луны расцветает на воде.

Когда ко мне возвращаются чувства, слова Адриэля и Орана стихают, а пение лягушек переходит в кваканье, и не одна, а сотни лягушек вылетают из пруда, словно армия. Они набрасываются, проскакивая мимо меня, и направляются прямо к Адриэлю и Орану.

Они выкрикивают множество ругательств. И когда я оглядываюсь через плечо, их тени показывают, как они, спотыкаясь, бредут к казармам, тряся руками и ногами, пока лягушки прилипают к их броне.

Что, во имя Соляриса…

Расширив глаза и резко втянув воздух, я жду на земле минуту или две, пока осторожно не поднимаюсь на ноги. Я оглядываюсь на пруд в недоумении, потому что не понимаю, что только что произошло, и не могу найти этому объяснения.

И так же быстро я больше не вижу ни Адриэля, ни Орана, ни лягушек, если уж на то пошло.

Но с некоторых постов венаторов доносится шум, и я полагаю, что они слышали крики, а значит, скоро они подойдут к тому месту, где я нахожусь.

Хромая и не желая иметь с ними дело, я возвращаюсь в дом и бросаю взгляд по сторонам. Ярость на Адриэля и Орана снова захлестывает меня, и я ищу, где они сейчас могут быть.

Напрягая челюсть, иду по коридорам и бормочу себе под нос, что они не только в списке моих врагов, но если лягушки их не достали, то я обязательно это сделаю. Я начну с того, что сломаю им пальцы на руках, потом на ногах, потом…

Моя грудь ударяется о твердую поверхность, и мои ноги отскакивают назад. Я была слишком поглощена своими мыслями, чтобы понять, где и на кого я могла наткнуться.

Подняв глаза, я встретилась взглядом с Лорканом и его нахмуренными бровями.

"Нара…", — он делает паузу, едва касаясь моего локтя: "Ты пострадала", — говорит он, его глаза находят возможные повреждения на моем лице.

Отворачиваясь, я бормочу: "Это всего лишь простые царапины".

"Как это произошло?" Он подходит слишком близко, и я молча смотрю на него. Я не хочу упоминать об Адриэле и Оране. Я не из тех, кто приходит просить о помощи. Я привыкла делать все наоборот.

Он снова окидывает меня взглядом, и мои плечи напрягаются, поскольку его выражение лица ничего мне не говорит.

К этому времени, я полагаю, я должна ответить ему. Вот только он проводит рукой по моей пояснице и оглядывается, прежде чем развернуть меня и, к моему замешательству, провести нас вперед.

"Что ты делаешь?"

Он не сбавляет шага, его взгляд сосредоточен на коридоре: "Отвожу тебя в лазарет".

"Я сама могу пойти в лазарет". Я останавливаюсь, уходя от его прикосновения.

Он смотрит на меня с сомнением: "А ты сможешь?"

Я смотрю на него прищуренными глазами. Честно говоря, не буду. Сначала я займусь поисками Адриэля и Орана.

Отказавшись отвечать ему во второй раз за сегодняшний вечер, он резко вздыхает и кладет ту же руку мне на спину, направляя меня прочь из коридоров к лестнице у входа.

"Это не то направление, в котором находится лазарет", — ворчу я, прижимаясь к земле, чтобы остановить наше движение. Кажется, это не помогает, когда мы начинаем подниматься по скрипучей лестнице.

"Я знаю". Это единственные слова, которые он произносит, когда легкая улыбка подрагивает на его губах — улыбка, на которую я не могу не смотреть.

Его покои.

Он привел меня в свои покои на верхнем этаже…

О, это возмутительно неправильно.

Лоркан открывает дверь, проходя первым, и ждет, пока я войду. Как только я вхожу, я остаюсь на месте, рассматривая то, что пока могу видеть. Я знаю общие комнаты в разных частях дворцовых стен. Именно поэтому я сначала расспрашивала об этом Фрейю, но покои Лоркана — это вид, который я не смела себе представить.

Слева возле огромной кровати с кроваво-красными шелковыми покрывалами стоит шкаф, с которого свободно свисают терракотовые занавески, а прямо над рамой кровати — окно. Стены тоже не сильно отличаются по цветовой гамме, поскольку лампы проецируют на них свое золотое сияние. С другой стороны открытый дверной проем ведет в ванные покои, отделанные мрамором малинового и белого цвета.

Всю свою жизнь я мылась в деревянных ваннах. У меня никогда не было привилегии, даже когда наш отец был венатором, мыться так, как могли бы мыться король или королева.

Я легонько качаю головой, и Лоркан это замечает, когда опускает свой балдрик с оружием на стул у туалетного столика. Он подходит и подводит меня к раковине, жестом приглашая сесть на нее, но я смотрю на него, бдительно и упрямо. Это все еще… неправильно. Что, если бы кто-то увидел, как я вошла? Они подумают, что я хочу соблазнить второго командира, чтобы он дал мне должность венатора без испытания.

Лоркан делает глубокий вдох, сжимая губы. Это напоминает мне о том, что многие делали, когда становились нетерпеливыми по отношению ко мне — в основном Идрис.

Раздраженная своей глупостью, я подхожу к нему. Я чувствую на себе его взгляд, когда расстегиваю плащ и откладываю его в сторону, прежде чем не очень любезно встать на раковину.

Я сжимаю колени и поднимаю их к подбородку. Лоркан молчит, но резко наклоняет голову, как будто я делаю это труднее, чем должно быть. Закатив глаза, я опускаю ноги, так что они свисают.

Это заставляет его улыбнуться — пусть с трудом, но все же улыбнуться, — когда он тянется к скатерти рядом со мной. Свечи, стекающие по бортам ванны, мерцают, пока он намыливает ее: "Ты наконец-то собираешься рассказать мне, что случилось?" спрашивает он, проникая между моих ног и поднося ткань к моему виску. Я вздрагиваю, когда она сталкивается с моей кожей. Он делает паузу, но затем продолжает.

"Ты собираешься рассказать мне, почему ты отвез меня сюда, а не в лазарет?" Я пытаюсь сосредоточиться на стенах, покрытых решетчатой плиткой.

"Похоже, тебе не понравился лазарет".

"И ты думаешь, что если бы ты отвел меня в свои покои, это что-то изменило бы?"

Он вздыхает, и я нетерпеливо постукиваю по колену, прежде чем он говорит: "В любом случае, ты бы протестовала, Нара".

Я бы протестовала, но это не говорит мне ничего, что мне нужно знать.

"Я споткнулась и упала", — отвечаю я шепотом после минуты молчания и после минуты, в течение которой он промывал мои порезы.

"Как кто-то…" Это слово срывается с его губ, как будто он знает, что это ложь, — "кто раньше был траппером… так легко споткнулся и упал?".

"Ты удивишься, если узнаешь, что я не раз ударялась о ветки на земле".

Его смех мягкий и нежный, когда он проводит своей покрытой шрамами рукой по моему левому бедру: "Можно?"

"Что можно?" спрашиваю я, бросая на него взгляд и прижимая ладони к тонкому хлопковому материалу моей ночной рубашки.

"Там просачивается засохшая кровь".

Я хмурюсь, но моя грудь впалая от густоты его голоса и от того, что его взгляд упал на мою ногу.

"О." Кивнув, я задираю ночную рубашку. Порезы, короткие и беспорядочные, усиливают красноту того места, где я упала на сухую траву.

Как только влажная ткань попадает на порезы, я резко вдыхаю. Не от боли, а от прикосновения его кожи к моей, когда его большой палец проводит по бокам.