Я все еще мечтаю о тебе... - Флэгг Фэнни. Страница 47

Попав наконец домой, Мэгги первым делом подошла к факсу поглядеть, что пришло новенького. Но сегодня мисс Питкок прямо огорошила ее новостями. Ей удалось раздобыть фотокопию завещания Эдварда Крокера, датированного 11 января 1935 года. После нескольких страниц поручений, в какие фонды и благотворительные общества пожертвовать деньги, Эдвард отметил, что в случае смерти его бизнес и имение «Гребешок» переходят семье Далтонов. Но все свое безразмерное состояние (включая дом Эдвины в Лондоне) он оставил Летти Росс, своей няне. В завещании не было даже упоминания ни о какой Эдвине Крокер! Кто такая Летти Росс? Если женщина из Лондона, выдававшая себя за Эдвину Крокер, была его любовницей или даже дальней родственницей, то почему Эдвард не оставил ей ни цента? Бессмыслица какая-то.

Ну что ж, ее карьера сыщика, видимо, скоропостижно завершилась.

Сюрприз для Бренды

Бренда не догадывалась, но ее сестра Робби копила деньги, чтобы подарить ей на день рождения телевизор с 50-дюймовым экраном. Утром Робби прочитала, что в «Костко» сегодня намечается большая однодневная распродажа и на модель, о которой мечтала Бренда, дают скидку тридцать пять процентов. Поэтому днем она с двумя друзьями-интернами, одолжив машину «скорой помощи», помчалась в «Костко» за телевизором. Робби не могла гарантировать, что Бренда не обшарит весь дом и гараж в поисках подарков, и решила отвезти телевизор на склад, чтобы для Бренды это был сюрприз. Но сюрприз ожидал саму Робби и двух интернов, когда они отодвинули комод.

Следующим человеком, огорошенным в тот день сюрпризом, была сама Бренда. Вернувшись после собрания «Молодежь в опасности» в отличном настроении, она весело брякнула дверью и тут увидела своего давешнего знакомца мистера Крокера, сидящего на диване нога на ногу, и рядом с ним Робби.

— А мы тебя ждем, — сообщила Робби.

— Ой.

Бренда знала, что на сей раз ее излюбленный метод избежать неприятного разговора — с воодушевлением перескочить на другую тему — не сработает. Ее застукали с поличным. Посему она села и выложила всю правду.

Когда она замолчала, Робби спросила строго:

— Бренда, ты хоть понимаешь, что это полнейшее безумие?

Бренда моргнула и сказала как можно невиннее:

— Вообще-то на тот момент это казалось хорошей идеей.

— И Мэгги тоже так посчитала? Что-то на нее не похоже.

— Да, но ты не понимаешь, нам позарез нужно продать дом. От этого зависит существование всей конторы. А до тех пор не обязательно рассказывать. Клянусь, это недели на две, не дольше. Для Мэгги это так важно. Пожалуйста! Можно мы еще немного подержим его у себя?

Робби подумала и согласилась:

— Ну ладно. Наверное, это никому не повредит. Но почему ты говоришь — его?

— Потому что мы почти наверняка знаем, кто это.

— Серьезно?

— Мы считаем, это Эдвард Крокер, бывший хозяин дома. В доме висит его изображение точно в таком же наряде. Тебе не кажется, что это довольно весомое доказательство?

— Ага. За исключением одной незначительной детали.

— Какой?

— Ваш приятель — женщина.

— ЧТО? Откуда ты знаешь?

— Оттуда, что мы его осмотрели.

— И ты уверена?

— Конечно, уверена, я же сдавала анатомию. Это видно по бедренной кости.

Бренду новость не обрадовала.

— А чего это вы взялись осматривать бедренные кости моего скелета? И вообще, интересно мне знать, что вы там забыли, на складе?

— А это уж мое дело, — отрезала Робби. — Со временем узнаешь. Не только у тебя могут быть секреты.

В другой раз незадолго до дня рождения Бренда пытала бы Робби каленым железом, пока не выведала тайну, но сейчас голова у нее была забита более серьезными вещами. Ее беспокоило, как она скажет Мэгги, что Робби нашла скелет. Она ведь клялась и божилась, что Робби носа туда не кажет. Поразмыслив, Бренда пришла к выводу, что лучше вовсе ничего не говорить. Меньше знает — дольше проживет.

Тем временем на другом краю города Этель сидела в гостиной в своем лиловом велюровом домашнем костюме, с только что налитым стаканчиком напитка приличной крепости, и смотрела в окно на разгуливающих по двору голубей. Один из них — жирный, здоровый, раздутый донельзя — весь изворковался, отплясывая перед голубкой, и замучил ее до полусмерти. Типичная история. Прямо копия ее бывшего мужа, Эрла. Если бы она хоть немного верила в реинкарнацию, не поленилась бы выйти и прихлопнуть негодника чем-нибудь тяжелым.

После развода сукин сын Эрл просто-напросто исчез. Удрал и не прислал ей ни цента алиментов, ни даже захудалой открытки. Если бы не Хейзел, она не подняла бы двоих детей, не говоря уж о колледже.

Столько она вкалывала, чтобы они получили образование и имели возможность устроиться на хорошую работу, и в результате оба получились странными донельзя, и оба не работают. И теперь, в точности как безумная Дотти Фигг, слетевшая с катушек на почве индусов, ее детки талдычат, что у них духовные искания и они должны посвятить отпущенное им на земле время поискам «дороги к счастью». Опал, младшенькая, даже прислала ей книжицу. Мол, это самая глубокая книга из всех, что она читала. Для Этель все это звучало абсолютнейшей галиматьей. В ее время достаточно было посещать церковь по воскресеньям. А теперь все увлеклись новой дурацкой теорией или философией, да что за напасть такая, теперь каждый второй норовит написать что-то этакое. Прежде люди под заказ только писали книги, а нынче публикуй, пожалуйста, себя сам, у всех мракобесов непременно по книжке издано. Этель уже и сама подумывает, не написать ли книгу. У нее тоже есть философия. Даже название придумала: «Дураки и идиоты, которых я знала и за которыми была замужем». Ее мысль очень проста. С миром-то все в порядке, а вот с людьми… Они ничему не учатся, а снова и снова совершают одну и ту же глупость. У животных с головой все в порядке, а вот человеки — все до единого дураки. Включая ее саму, иначе бы она разве вышла за Эрла.

История с Кейт Спэйд

В субботу утром Бренда и ее сестра Тонья отправились в универмаг на ежегодную распродажу сумочек от Кейт Спэйд. Они приехали к пяти утра, чтобы оказаться в начале очереди, а к семи эта очередь уже вилась по всему этажу: все женщины жаждали ухватить побольше сумок. Когда в восемь дверь наконец открылась, Бренда крикнула сестре, чтобы шла налево, а она пойдет направо. Она толкалась среди людей минут десять, когда почувствовала дурноту и жгучую боль в груди. Бросило в жар, стало трудно дышать. Надо бы пойти домой, но такая распродажа случалась всего раз в году, и вместо этого Бренда помчалась в туалет, умылась холодной водой и ринулась назад. Увидев на другом конце магазина Тонью, победно сжимающую в руке ярко-красную сумочку. Бренда стала пробиваться туда, чтобы найти такую же. Ей позарез нужна красная.

В это время на противоположном краю города, в Эйвон-Террас, Мэгги снова занималась последними сборами. Наконец-то, после двух длинных и томительных недель ожидания, вся бумажная волокита, связанная с аварией, закончилась, и вчера Конвеи позвонили и сообщили, что страховая компания согласна выплатить стоимость забора и нового рекламного щита. После их звонка Мэгги тут же съездила к реке и, на сей раз вооружившись аптечкой для лечения от змеиных укусов, перетаскала на берег все оборудование.

Вчера она заказала такси для миссис Таб Хантер на 8.30, машина должна была ждать на углу квартала. Мэгги встала в семь, и теперь ей осталось только выложить на видное место пакет с короной Мисс Алабамы, лентой и кубком для Одри и коробку с новой одеждой, подписанной «для театра». Она убрала постель и сверилась с последним списком дел. Чистые полотенца в ванной, новое мыло во всех мыльницах, ловушка для муравьев под раковиной. Потом прошла на кухню и снова выставила на стойку конверт «Тому, кого это может касаться» и часы для Люп. Постояла немного и окинула последним взглядом комнату.