Дом, где живет смерть - Ролле Элизабет. Страница 25

— Тут действительно есть нечто странное, однако какое отношение имеет его характер к вопросу о том, кто его убил, и к тому, чем вас шантажирует миссис Бойлстон? — упрямо сказал Бэрридж. — Не вижу никакой связи.

О’Брайн досадливо поморщился:

— Потому и не видите, что не желаете отвлечься от убийства! А насчет шантажа заверяю вас: то, о чем я сейчас говорю, имеет к нему самое непосредственное отношение, но к убийству, скажу сразу, чтобы не сбивать вас с толку, - никакого.

— Да? — В тоне Бэрриджа сквозило откровенное недоверие.

Однако, когда он, сделав над собой усилие, беспристрастно оценил услышанное, перед ним забрезжила истина.

— Неужели?.. Это разные люди!

— Вот именно!

— А как насчет описания внешности?

— Совпадают. Однако сами понимаете: если перед вами поставить двух мужчин одного роста, одинакового сложения, с одинаковым цветом волос и глаз и без особых примет, то вы дадите им одинаковое описание.

— Фотографии?

— У меня есть всего одна фотография мистера Крайтона, где я снял его вместе с Пат. Снимал-то я Пат, а он попал в кадр случайно, он не любил фотографироваться. Качество снимка неважное. С этой фотографией я послал Стэнфорда, сыщика, которого нанял, к одной женщине. Она должна знать, кто это, но она не знает или делает вид, что не знает.

— Который же из двоих настоящий Джон Крайтон?

— Первый, — хмуро ответил О’Брайн. — Это я знаю абсолютно точно. И Коринна Бойлстон тоже знает .

— А кстати, мисс Бойлстон не дочь настоящего Крайтона?

— Нет, она родилась гораздо раньше, чем ее мать сошлась с ним. В молодости миссис Бойлстон была замужем, потом муж куда-то пропал. Мисс Бойлстон воспитывалась в частном пансионе, настоящий Крайтон не любил детей, и она никогда не жила вместе с ним и своей матерью.

— Я все же не понимаю, чем она вам угрожает, — сказал Бэрридж после паузы.

— Объявить во всеуслышание, что покойный не был тем человеком, чье имя носил. Миллионер-самозванец с темным прошлым — этим вполне могут заинтересоваться газеты, а огласка нежелательна по двум соображениям. Во-первых, она скверно отразится на моей репутации. Когда станет известно, что мистер Крайтон жил под чужим именем, начнутся всякие домыслы, почему он так поступил. Он будет выглядеть личностью подозрительной, а я последние годы был его секретарем, и вдобавок он оставил мне свое состояние без всякой видимой причины. Многое будет зависеть от того, какую позицию займет пресса. С газетчиками нельзя ссориться, а я пару раз сделал глупость — при случае они будут не прочь свести счеты и полить меня грязью. Лично мне на них наплевать, но, если они поднимут шумиху, моим партнерам это не понравится. Сами знаете, реклама… Однако для меня большее значение имеет вторая причина: Пат не должна узнать правду о нем. Она, получается, жила в доме человека, который вовсе не был ее дядей.

О’Брайн помедлил, раздумывая, стоит ли говорить до конца, и решил, что умалчивать теперь уже нет смысла:

— И еще: если он присвоил имя Джона Крайтона, значит, настоящего Крайтона уже не было в живых… Коринна Бойлстон заявила мне прямо, что он, очевидно, сам убил его. Для Пат эта история будет тяжелым ударом.

Бэрридж задумчиво посмотрел на собеседника:

— Вы нанесли ей удар более сильный.

— Я?! Каким образом:

— Мэдж Бойлстон, — коротко ответил Бэрридж.

На бледном лице О’Брайна появилось страдальческое выражение:

— Когда Пат вообразила, что я люблю мисс Бойлстон, я оказался между двух огней. Как я ни уверял ее, что она заблуждается, она оставалась при своем мнении, а сказать правду я не решался.

— По-моему, напрасно.

О’Брайн покачал головой:

— Она очень любила Крайтона, того Крайтона, в чьем доме жила.

Бэрридж улыбнулся уголками губ:

— Вас она любит больше.

О’Брайн смутился и покраснел как мальчишка; он не привык обсуждать свои чувства:

— Понимаете, я все надеялся, что мне удастся как-нибудь уладить это недоразумение, а если она узнает про мистера Крайтона, тут уж ничего не уладишь. Однако вы, наверно, правы, теперь мне придется сказать ей. После того как в газетах появилось сообщение о нападении в квартире мисс Бойлстон, у меня уже нет другого выхода. Я еще в больнице хотел ей сказать, но она была у меня всего один раз…　

— Она и в тот раз боялась идти к вам.

— Боялась:

— Боялась встретить там Мэдж Бойлстон, — пояснил Бэрридж, — и того, что ее приход вам совсем не нужен. Если вы на нее обиделись, то совершенно напрасно.

— Я не давал ей никаких оснований для такого мнения! — с жаром запротестовал О’Брайн. — Она должна мне верить!

— Поставьте себя на ее место. Вы бы поверили:

О’Брайн нахмурился, затем махнул рукой:

— Мистер Бэрридж, вы обладаете редкими качествами, благодаря которым из вас вышел бы превосходный домашний поверенный… и сыщик.

— Профессию менять мне уже поздно, однако у каждого есть право на маленькое хобби, — пошутил Бэрридж. — Кстати , вам известно, что ваша жена была моей пациенткой, правда всего два дня:

И он рассказал о происшествии, которое привело Пат в его больницу. Услышав об аварии,О’Брайн изменился в лице, хотя Пат не пострадала и это было уже делом прошлого.

— Какой же я идиот, — пробормотал он. — Если бы я знал, что она так переживает! Когда я уезжал, она держалась натянуто, но я никак не думал… В нормальном состоянии она не села бы за руль, у нас же есть шофер, а она машину водит очень плохо. Да, она была не такой, как всегда, я даже заколебался, ехать ли, но мне надо было ехать. Моя тетка была при смерти, а кроме меня, у нее никого нет. Я уехал оттуда сразу после похорон, Пат не сказала мне, что побывала в вашей больнице.

— Скажите ей прямо, что Коринна и Мэдж Бойлстон вас шантажируют, — посоветовал Бэрридж.

Его совет вызвал у О’Брайна некоторое замешательство:

— По правде говоря, в отношении Мэдж это будет несправедливо. Она меня вовсе не шантажирует.

— Пора поставить все точки над и, — заметил Бэрридж.

— Мэдж — что-то вроде посредника. Шантажист — личность глубоко омерзительная, к таким людям я испытываю большее отвращение, чем даже к убийцам. Разница между ними — как между тигром и шакалом. Лично встречаться с Коринной Бойлстон мне было противно, а поручить вести переговоры с ней кому-либо другому значило посвятить в тайну Крайтона еще одного человека, что совершенно неприемлемо, поэтому я благодарен мисс Бойлстон за то, что она взяла на себя миссию посредника. Не надо отождествлять Мэдж с ее матерыо. Мэдж — порядочный человек, поведение матери ее очень огорчало, ей было стыдно за нее. Она, по сути, на моей стороне.

— Вы вспомнили, заперли ли тогда за собой входную дверь? — спросил вдруг Бэрридж.

— Дверь? — переспросил О’Брайн. — А-а, вы про нападение… Нет, не помню.

— А то, что вы дважды чувствовали сквозняк, это точно:

О’Брайн задумался.

Да, — ответил он. — Но откуда вы знаете? Я говорил только полицейскому. Неужели такие подробности попали в газеты?

— Вы сами признали, что из меня получился бы неплохой сыщик. Благодаря знакомому инспектору я прочитал протоколы.

— Оттуда ни вам, ни полиции ничего не выудить.

— Разрешите задать вам еще один вопрос. Я прекрасно сознаю, что он вам будет неприятен и даже очень, тем не менее прошу вас ответить. В свое оправдание напомню, что в доме мистера Крайтона я по вашей просьбе пошел на кое-какие уступки.

— Кажется, я догадываюсь, что вы собираетесь спросить, — мрачно сказал О’Брайн.　Зачем вам это знать:

— Есть некоторые соображения, которые надо проверить. Поверьте, что мною движет не одно праздное любопытство. Вам нравится Мэдж Бойлстон:

По сердитому блеску голубых глаз О’Брайна было видно, что заданный вопрос — именно тот, которого он ожидал. Ответил он не сразу, и судя по тому, как он в течение этой паузы смотрел на Бэрриджа, было похоже, что он прикидывал, есть ли у него возможность послать того ко всем чертям, однако чувство справедливости говорило, что он перед Бэрриджем в долгу, а с долгами О’Брайн привык расплачиваться. Все же, когда он заговорил, в его голосе звучали гневные нотки: