"Один из..." - "100 миллиардов солнц". Компиляция. Книги 1-6 (СИ) - Петров Олег Георгиевич. Страница 66

Вот и теперь, Альбина опять забыла про все свои заготовки, едва Варвара появилась в поле зрения. Поживешь еще лет сто, самокритично подумала она, тогда, может быть, научишься этому. А сейчас, Нартова сделает все по-своему, а мы ей еще и благодарны будем!

- Ну, столпились! - усмехнулась Нартова, причем это выглядело так, будто столпотворение вовсе не стало для нее сюрпризом. Альбина давно для себя решила, что никакой особой «мудрости веков» в ее взгляде и вообще во внешности не прослеживается. Особенно, если не знать заранее, кто она и когда родилась. Просто бешено красивая и умная баба, с известными элементами стервозности, которые Варвара умеет включать в нужный момент. На вид лет тридцать или тридцать пять, так подумал бы всякий посторонний человек, встретив ее где-то в центре большого города и перекинувшись парой слов. Глаза у нее даже не голубые, а ярко-синие! Длинные русые волосы она часто заплетает в совершенно исконную, толстенную косу с расшитым яркими бусинами накосником, но не в этот раз.

Пепельная коса просто никак не сочетается со строгим почти деловым костюмом, и поэтому сейчас ее волосы аккуратно забраны в высоченный и пышный хвост. В меру скромно, и в то же время выглядит потрясающе. Закрытая шея и плечи, средней высоты каблук. Нартова никогда не одевается вызывающе, но при ее фигуре это и не нужно, ее скромный вкус даже усиливает эффект могущественной и властной красоты.

Нартова остановилась в шаге от Альбины и чуть ехидно ей улыбнулась.

- Умница, меру знаешь, - шепнула она буквально одними губами, и опытная и знающая себе цену Альбина Барсова, почти ста пятидесяти лет от роду, моментально вспыхнула до ушей, будто школьница. К счастью, никто кроме Джины этого не услышал и даже не обратил внимание.

- Вас всех, понятно, сюда не звали, - уже громче начала Варвара, снисходительно оглядев собрание и авторитетно уперев руки в бока. - Но раз уж пришли…

Послышался одобрительный гул и аплодисменты, а Нартова буквально извлекла из-за своей спины новенькую, на которую только сейчас переключилось внимание всех присутствующих.

На вид ей лет двадцать или чуть больше. Красивый и четкий овал лица очерчивают длинные черные волосы до пояса, огромные светло-карие глаза горят плохо скрываемым любопытством. Изящный, но совершенно закрытый и плотно облегающий костюм в бело-красных тонах как влитой сидит на спортивной, рельефной фигуре. На ее длинных ногах невероятно красивые красные полусапожки на высоком каблуке. Очень необычная внешность, а во взгляде и жестах чувствуется что-то первобытно-дикое, будто в ней сидит долго сдерживаемая ярость. Или это не ярость, а просто волевой характер?

- Это Лина, - объявила Нартова моментально притихшим коллегам. – Она теперь одна из нас. Помогайте и учите. Кто ее обидит, будет иметь дело с ее наставницей, Джиной Лаваль. А потом со мной.

Слова, похожие на давний ритуал, прозвучали и затихли. Никто, в том числе внезапно «посчитанная» Джина, не сказал ни слова, и Альбина прекрасно поняла, почему. Картинка в досье и четверти оригинала не стоит. Она и сама немного оцепенела, едва встретившись глазами с Линой, и под золотистым взглядом, полным непонятной, но настоящей страсти почувствовала, как в голову полезли совершенно неуместные мысли. Бедные наши парни, подумалось ей. Если на меня так действует, каково им придется?

- Хорош облизываться, - снова украдкой прошептала Нартова, незаметно беря Альбину под локоток. - Поняла теперь, хулиганка?

Хантсвилль, штат Алабама, 21 ноября 1958 года

Вернер Фон Браун не так уж часто оставался дома один, но если возникла возможность, нужно пользоваться. Просто посидеть в тишине и подумать. Не спеша, еще раз все взвесить и прогнать в голове, пытаясь зацепиться за возможные шероховатости. А потом поставить точку и поспать часов пять до утра. Это еще одна роскошь, но сегодня можно.

На ближайшее время выбор сделан и все основные решения приняты. Назад пути нет, придется рискнуть. Только вчера выловили из океана первый орбитальный «Меркурий», и это само по себе уникальное достижение! Впервые в истории земной аппарат вернулся в целости с орбиты! Тут явно опередили русских, но опять, в принципе, лишь по очкам. Вернер лучше всех понимает, насколько временным решением стал «Меркурий», а что уж говорить про ракету! «Атлас», конечно, уникальная машина, но боже мой, какой чудовищный риск, заложенный в саму конструкцию! Тончайшие баки из нержавейки, неспособные выдержать собственную тяжесть! Только благодаря наддуву ракета может оставаться целой и работать. И полутораступенчатая схема, причем без отделения баков! Очень, очень рискованно, все на грани, но выхода нет. Два спутника на «Атласе» уже запущено, один потерян, а теперь плюс еще один успешный полет. Через пару недель настанет очередь обезьяны, а Браун твердо установил правило, что человек полетит только после двух полностью удачных испытаний. Он не смог бы сказать точно, откуда это правило взялось, но намерен его придерживаться максимально строго.

Ему даже пришлось выдержать серьезный бой против идеи отправить человека сразу во втором корабле. Некоторые безответственные «товарищи» (а другим словом не назовешь этих врагов Америки!) с пеной у рта требовали опередить русских в первом орбитальном полете любой ценой. Но Браун был непреклонен, и более того, пообещал в случае чего отправить в этом корабле одного из инициаторов идеи. К счастью, Брауна поддержал президент Эйзенхауэр и директор НАСА Уэбб, после чего вопрос был решен. Поскольку в данном скандале с удовольствием поучаствовала пресса, пришлось даже пресс-конференцию созвать. Браун выступил с короткой речью, основная мысль которой была в том, что Америке нужны именно достижения, а не жертвы. Писаки поаплодировали и разошлись, разочарованные тем, что жертв, кажется, и вправду не будет.

Теперь нужно, чтобы вернулась из космоса обезьяна, и только потом можно будет утвердить «второе пришествие» Шепарда. В принципе, после этого программу «Меркурий» можно сворачивать, но тут опять обязательно вылезет чертова политика! Придется еще пару полетов совершить, или даже больше, пока не начнет летать новый корабль, иначе трудно будет объяснить публике, почему русские летают, а мы нет. Так что, определенные научные эксперименты придется доверить одиночкам, совместить приятное с полезным. Опыт, опять же, не помешает.

А вот с русскими опять может получиться «как всегда». Пусть они пока не готовы к орбитальному полету, но у них большой трехместный корабль, и когда они будут готовы, это перейдет уже в совсем другое качество. Вернер вспомнил, как всего через неделю после полета Комарова он пригласил к себе старого друга и учителя Германа Оберта, и они весь вечер провели здесь, в этой комнате, за этим столом. Немало бумаги исчеркали!

Браун показал Оберту подробный анализ, составленный по фотографиям русского корабля и эскизам пронырливого флотского мичмана. Нельзя сказать, что Оберт впечатлился, он буквально впал в ступор. Как так?! Огромная трехместная капсула, система ориентации, бортовая ЭВМ?! Вот это громадина!

Не дав другу опомниться, Вернер взял чистый лист бумаги, положил его перед Обертом и нарисовал посередине фарообразный профиль русского аппарата.

- Ты же понимаешь, - сказал он, - Что это не весь корабль. Чего здесь не хватает для орбитального полета?

Оберт долго не думал, просто забрал у Брауна лакированный «Люмоколор» (цанговый карандаш - прим.авт.) и дорисовал к большому диаметру «фары» короткий тонкий цилиндр со схематичным соплом сзади.

- Неплохо, - одобрил Браун. - Ты нарисовал твердотопливный двигатель для схода с орбиты. Положим, их там три штуки, как на нашем «Меркурии», для надежности. Давай оторвемся от шаблона и сделаем следующий шаг?

Немного подумав, Оберт нарисовал вместо предыдущей конструкции увесистый короткий «бочонок» и сопло чуть побольше.

- Жидкостный двигатель и баки, - прокомментировал он.

- Отлично, - похвалил Браун и тут же ластиком стер двигатель и вновь нарисовал, почти полностью утопив внутрь отсека. - А вот так еще лучше и компактнее. Баки и запасные батареи внутри, снаружи мощная термоизоляция, так что можно обойтись пассивным охлаждением.