Без пощады 3 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов". Страница 18

Ерзая на переднем сиденье, тарабаня пальцами по рулю, покашливающий Плэй с внешней бесстрастностью интересовался у доходяги его делами, самочувствием, планами на будущее или спрашивал о ком-нибудь вовсе несуществующем, зная, что этот бродяга тут же прикинется знающим этого несуществующего человека, чтобы продолжить разговор в надежде получить какую-нибудь подачку. Иногда и сам Плэй пускался в долгое сетование на падающий уровень жизни, на трудность бытия в Астероид-Сити… и все это время он жадно осматривал тело очередного калеки, скользя глазами по культям, по перекошенным плечам, по воспаленной коже с гроздями безобразно разросшихся папиллом. В голове владельца клиники в эти моменты мелькали цифры и названия моделей имплантатов. Мысленно он деловито прикидывал как со своими немалыми возможностями он бы прямо сейчас посадить этого грязного доходягу в свою чистенькую машину, чтобы довезти его до клиники, уложить на сверкающий хромом операционный стол и за какие-нибудь десять-двадцать часов кардинально изменить эту никчемную жизнь к лучшему, подарив ей второй шанс. Плэй Макинтош представлял как он, в белоснежном халате, стоя у большого экрана, выбирает нужные комплектующие для этого едва работающего организма и успокаивающе улыбается дрожащему пациенту.

«К культе правой ноги приживить протез „Золотая Грация“ с модернизированным коленным суставом, по коже пройтись лазерным скальпелем и срезать наросты на лице и груди, после чего можно приступать к замене умирающей печени на прекрасный внутренний имплантат от „Нейлофильтр“, а после этого я, пожалуй, мог бы достать из запасников кое-что совсем особенное…».

Да…

Мистер Плэй Макинтош обожал играть во всемогущего бога, могущего легко спасти и исправить чужую жизнь.

Так вот мысленно полностью восстановив здоровье и организм очередного отброса, он опускал стекло на пару сантиметров, просовывал в щель анонимную денежную карту с парой-тройкой кредитов и уезжал домой, где, с трудом сдерживая нетерпение, раздевался, принимал душ с жесткой мочалкой и спешил в комнату, где его дожидалась мисс Макинтош из линейки моделей «Огненный прилив». После недолгого, но действительно пламенного соития он еще долго лежал в постели, как всегда безуспешно отгоняя витающее перед мысленном взором недовольное лицо давно умершей матери. Чуть отдышавшись, он снова принимал душ, облачал в элегантный серый костюм и отправлялся в небольшую общую зону жилого квартала, где за отдельным столиком собирались его немногочисленные знакомые для игры в бридж и распития алкогольных коктейлей.

Да… его жизненные потребности были невелики и полностью удовлетворялись.

Его смело можно назвать человеком состоявшимся и полностью счастливым.

Еще он было человеком очень осмотрительным и неглупым. И он ни за что бы не сунулся в двенадцатый сектор в такое неспокойное время. Но выбора не было — губернаторский приказ недвусмысленно велел всем без исключения медработникам этого сектора явиться на рабочие места и быть на связи. Ценой немалых усилий ему удалось отсрочить неизбежное, но, когда пришло третье уведомление, ему пришлось отправиться в клинику. Иначе ему грозила потеря лицензии, блокировка счетов и тяжкие разбирательства с властями. А этого и врагу не пожелаешь.

Одна радость — вроде как там все улеглось. По улицам рядом со шлюзом медленно двигались одинокие патрульными машины, лампы горели ярче обычного, коридоры были пусты, а роботы уборщики сгребали мусор и старательно отмывали пол. Электрокар нервного доктора Макинтоша медленно миновал пару перекрестков и, не встретив никакой опасности, свернул к клинике «Второй рассвет». Он недовольно сжал губы — мальчишка Виктор так и не вышел на связь. Наверняка сбежал и бросил клинику на произвол судьбы. Хотя может он все еще там и держит оборону, но у него нет выхода в сеть. Что ж… в таком случае он будет более милостив.

И чем спокойней было в коридорах, тем спокойней и привычней текли и его мысли.

Беседы… дрожащие фигурки никчемных оборванцев… уродливые культи и беззубые челюсти…

Именно об этом мистер Плэй Макинтош думал, заезжая в послушно открывшийся по сигналу браскома автомобильный бокс клиники. Еще он думал, что сегодня обязательно остановится по пути домой, если посчастливится отыскать какого-нибудь доходягу для беседы. Мысленно он уже представил себе дрожащую под рваным плащом почти неодетую молодую сиротку с истощенным лицом и полными отчаяния пронзительными карими глазами…

Представить до конца эту манящую сцену он не успел — едва переступив порог внутреннего помещения клиники «Второй рассвет» он замер, когда ему в переносицу уперся ствол чуть дрожащего игольника, зажатого в грязной лапе мужчины в окровавленных бинтах и с безумным взглядом на перекошенном щетинистом лице.

— Мама… — сказал мистер Плэй Макинтош, медленно поднимая руки.

Ствол вдавился сильнее, в мягкое податливое плечо вцепились костлявые пальцы, а в ухо прохрипел абсолютно невменяемый голос психопата:

— Ты еще кто такой, мразота одеколонная⁈

Стало больно и очень страшно. По ногам побежали горячие ручейки, смачивая безупречно отглаженные серые брюки с острыми старомодными стрелками — так настаивала мама.

— Это же доктор Макинтош! — изумленно прозвучал такой знакомый и странно замедленный голос — Это мой босс!

Игольник уперся еще сильнее, хотя казалось куда бы уже. По ногам резвее побежали горячие ручейки. Вперед протиснулся высокий громила и, схватив проваливающегося в обморок Макинтоша за плечо, проревел:

— А он может вызвать платформу неотложки?

— Он — может! Вызовет даже с повышенным приоритетом! Как для раненных копов или безов! — радостно закивал шатающийся Виктор, с трудом удерживая в руке знакомую кофейную чашку.

«Это же моя чашка!» — почему-то очень жалобно подумал доктор Макинтош, стоя в луже собственной мочи — «Это моя чашка… господи… сегодня я умру…».

23.

— Понимаю твою подавленность, Томас — уже во второй раз повторил глава службы безопасности Виттори Сальвати, с озабоченным видом расхаживая по большому ковру из настоящей шерсти.

Сидящий за рабочим столом губернатор Томас Виккерсон никак не показал, что слышит эти успокаивающие слова. Обхватив голову руками, он навалился локтями на столешницу, слепо глядя на почти пустую бутылку джина и заляпанный потными пальцами резной хрустальный бокал.

Произнесенное Виттори слово «подавленность» даже близко не выражала того тяжелого состояния, в котором сейчас пребывал обычно всегда улыбчивый губернатор. Это состояние никак не выразить одним словом. Это что-то вроде невероятно тугой и продолжающей сдавливаться на его глотке петле из колючей проволоки именуемой «тоскливый обреченных страх».

Какая еще нахрен подавленность?

Влив в себя пяток двойных порций джина, запив все бутылкой приторного мандаринового нектара, губернатор был почти трезв. Алкоголь лишь притупил охватившую его дикую животную панику, превратив это чувство в кое-как контролируемый страх. Там в баре еще оставалось немало бутылок, а стоящий рядом холодильный блок был полон сладких напитков и закусок — есть чем заливать и заедать рвущийся наружу ужас.

Дознаватели начали копать под город…

Дознаватели провели тотальный обыск всех моргов проклятого «внешнего» сектора, а до этого успели заснять немало того обыденного для Астероид-Сити, но абсолютно неприемлемого по федеральным законам. Они набрали столько судебного материала о нарушениях, пренебрежении, игнорировании и прочем, что можно было прямо сейчас установить прямо в его губернаторском кабинете камеру расщепления и начать туда загонять одного за другого высших управленцев.

— Дерьмо — просипел Томас Виккерсон и дрожащей рукой налил вылил в бокал еще немного джина. Отброшенная бутылка ударилась в деревянное панно и разбилась, усеяв осколками полированную столешницу изящного журнального столика — Вот же дерьмо… Дай еще, Витто!

Подойдя к бару, Сальвати достал еще одну бутылку, на этот раз выбрав бурбон. Скрутив крышку, отхлебнул в знак фальшивой солидарности и поставил бутылку перед губернатором.