Юсупов. Серое Братство (СИ) - "Гоблин - MeXXanik". Страница 36

— Конечно. Они занимаются реабилитацией ветеранов гвардии. В благом деле принимаете участие, Василий Михайлович.

Он взглянул на меня, и в его взгляде мелькнуло уважение.

— Спасибо. Так вот: большая часть моих пациентов принадлежат к полку «Жар-Птиц». И в большинстве случаев, проблемы ветеранов связаны со штурмом Воскресенска. Когда «Баюны» атаковали тренировочные базы тринадцатого. И вот почему я, собственно говоря, приехал к вам. Хотелось бы побольше узнать про «Баюнов». Про отрекшихся мало информации в Сети и учебниках.

Усиленные «Красноречием» слова подействовали. Карамзин на секунду задумался. Глаза его затуманились, а затем мужчина кивнул:

— Интересная тема. Но, к сожалению, вся информация про «Баюнов» была уничтожена. Может быть, какие-нибудь обрывки информации хранятся в архивах Синода, но даже я, имеющий доступ в Императорскую Библиотеку, нашел жалкие крохи историй про «Баюнов».

— И что же? — безо всякой надежды уточнил я.

— Они были фанатиками, которые верили, что Император и есть Высший, — ответил Карамзин. — И несли эту весть на всех землях, куда шел их полк.

— Это же противоречит официальной доктрине Синода, — протянул я.

— Все верно. Наверное, поэтому полк и был предан отступничеству. И примкнул к восставшим.

— Жаль, — протянул я. — Я надеялся, что вы знаете больше.

— Я слышал, что произошло на территории комплекса, — внезапно произнёс Карамзин. — Тот несчастный случай, в котором погиб Холодов. И это ужасно. Он был настоящим репортером. Человеком, который не боялся оказаться в самой гуще событий. А не просто наблюдать из теплого местечка, а потом придумать подвиги, которых не было.

— Он же был репортером одного из полков во время объединения? — как бы между прочим уточнил я.

— Часть рот мятежного полка остались верны Императору и империи решили объединиться в борьбе против восставших, — кивнул Карамзин. — Холодов был одним из немногих, кто смог бежать из охваченной мятежом части.

— Одним из? — переспросил я.

— Эту историю я знаю, — с готовностью сообщил профессор. — Во время Объединительного похода, Холодов познакомился с инспектором-проповедником Синода Кириллом Афанасьевичем Павловым, который вместе с подразделениями Синода должен был приводить регионы к Порядку. Инспекторы-проповедники аккуратно внедряли новые порядки, меняли законы под Имперские. Они также выслеживали и отправляли в острог несогласных и бунтовщиков. Именно Павлов заподозрил отца-командира своего полка в отступничестве. Холодов был единственным, кому Кирилл Афанасьевич мог доверять. Вместе они начали расследование, которое привело их к Волчьему Братству.

— Волчье Братство, — задумчиво пробормотал я. — Первый раз слышу про такое.

— Это был совет, который создал Шереметьев. Отец-командир предавшего родину полка. В этот совет входили приближенные к Шереметьеву капитаны. Например, капитан первой роты «Серых Волков» Иван Федоров. По некоторым версиям, он был бастардом Шереметьева. Уж очень они были похожи.

— А остальные, кто входил в этот совет? — с интересом уточнила Муромцева. — Вы знаете их?

— Всего в братстве состояло пятеро, — ответил Карамзин. — Двое капитанов после Восстания остались верны Императору. Один из них погиб, когда предатели избавлялись от лояльных гвардейцев в рядах. Вторым был Павлов, который пропал после чистки. Двое так и остались неизвестными.

— Так что было дальше? — полюбопытствовал я. — В расследовании Холодова?

— Холодову удалось что-то раскопать, — ответил историк. — Потом они бежали через охваченный мятежом город. И после того, как Холодов устроился в «Правду», он вел расследование по поводу бежавших в Европу отступников. Он верил, что многие из них до сих пор живы, и строят козни против Империи. И говорил, что у него есть источники, которые это подтверждают. Правда, Холодов не называл имя осведомителя.

Я кивнул:

— А этот его друг. Кирилл Павлов.

Карамзин улыбнулся:

— Его история обрывается.

Я удивленно поднял бровь:

— То есть… Как?

Историк пожал плечами:

— После того, как Холодов и Павлов рассказали про зреющее восстание, их забрали на допрос в Шестое охранное отделение, где долго допрашивали. Холодова отпустили, а Павлова увезли в Синод. И больше о нем известий нет. Вот и все.

— Очень интересно, — пробормотал я.

— Обычное явление, — ответила Муромцева. — Люди прибыли из мятежного полка. Поэтому их пристально допрашивали на причастность к Восстанию.

Я кивнул:

— Непонятно, причем здесь Синод.

Муромцева не ответила. Она отводила от меня взгляд, словно раздумывая о чем-то своем.

— Интересная история, — произнес я. — Вы сказали, что в братстве было пятеро. Но назвали только четверых.

— По слухам, в «Волчье Братство» входил один из бойцов «Баюнов», — задумчиво произнес историк. — Первый проповедник Довлатов. Известный в свое время был человек.

Услышав знакомую фамилию, я мгновенно взбодрился:

— Но как он туда попал?

Карамзин пожал плечами:

— Кто знает? Да и официальных подтверждений этому нет. Так, легенды тех лет. Вы поймите, Василий Михайлович, даже в те времена информация была искажена. Слухами полнилась земля. Одни полки оставались верны Императору, другие предали отечество и ушли в оппозицию. Документы уничтожались, чтобы замести следы. Бумаги писали на коленках, и полного доверия они не вызывают и поныне. Те, кто что-то знали наверняка, дали клятвы молчать о произошедшем. Синод оберегает свои тайны для сохранения мира. А нам остается лишь догадываться о том, как все было на самом деле. Но большинство предпочитает не вспоминать об этом. Как говорится в старой мудрой поговорке: не буди лихо, пока оно тихо.

— Вы сами говорили, что историю забывать нельзя, — вдруг подала голос Виктория.

— Вы посещали мои лекции? — удивился мужчина и прищурился. — К сожалению, я вас не припомню.

— Я из тех слушателей, кто умеет внимать преподавателю без не привлекая к себе внимания, — скромно отозвалась девушка.

— Вы правы. Историю забывать нельзя. Иначе мы будем обречены повторять свои ошибки снова и снова. Нужно помнить о том, что предателями могут оказаться вчерашние друзья. Ересь может зреть в тех, кто нам близок. И делать это незаметно.

— Интересно, — произнес я. — И крайне познавательно.

— А теперь давайте поедим, — с улыбкой предложил Карамзин.

Кормили в «Мезонине» вкусно. И я даже отметил про себя, что можно будет посетить это заведение еще раз. Когда с трапезой было покончено, мы попрощались с Карамзиным.

— Вас подвезти? — поинтересовался я, отодвинув пустую тарелку.

Но историк покачал головой:

— Спасибо, Василий Михайлович, но я пройдусь до работы. После еды полезно немного прогуляться, чтобы все вкусное улеглось. А потом моя помощница сделает мне чудесный чай с липовым цветом.

Мы попрощались. Я и Виктория Ильинична покинули кабинку, оставив Карамзина допивать морс.

— Очень интересный человек, — задумчиво протянула Муромцева. — Умный, образованный, начитанный.

Я только кивнул, соглашаясь с секретарем:

— И то верно. И даже имея крохи информации, он смог подсказать мне одну идею.

— Какую? — тут же оживилась девушка.

Я не ответил. Попрощался с распорядителем и толкнул дверь, покидая заведение.

— Хорошее место, — произнёс я, когда мы оказались на крыльце. — Нужно будет заглянуть сюда как-нибудь. Как вы на это смотрите, Виктория Ильинична?

Я обернулся к девушке, ожидая ответа, и та лукаво улыбнулась:

— Это приглашение на свидание?

— Скорее, деловая встреча в неформальной обстановке, — уклонился я от прямого ответа.

Я ждал взрыва эмоций и бурю, но девушка только пожала плечами:

— В наше время это называлось чуть по-другому.

— В ваше? — уточнил я. — Я думал, мы ровесники.

— Я немного старше вас, — ответила девушка.

— В последнее время, вы меня пугаете, — честно произнес я, осмотрев Викторию. И мне не показалось, что мы с ней в разных возрастных категориях. Скорее девушка казалась моей одногодкой или даже моложе.