Совершенные. Тайны Пантеона - Суржевская Марина. Страница 12

Тот городок был совсем маленький: несколько улиц, центральная площадь со статуей святого покровителя, за ней – рынок, где продавали овощи, молоко, яйца и рыбу из местной реки. За рынком в тени вечнозелёных кустарников – живописная улочка и таверна «Сытый путник». Из приоткрытой двери одуряюще пало свежеиспеченным хлебом и картофельным супом.

Некоторое время я стоял на пороге, споря с собственной совестью. На деревянных перилах таверны белело птичье перо, и я поднял его, повертел в пальцах, не в силах сделать шаг в манящее тепло харчевни. Потом решил, что скажу правду – о том, что у меня нет денег. Попрошу обед в долг или за какую-нибудь работу…

Каково же было мое удивление, когда хозяин таверны не только накормил меня сытным обедом, но еще и вручил мятые купюры, умоляя их взять…

Из «Сытого путника» я уходил с полным желудком и набитыми карманами. И с гудящей головой. Я не обманывался насчёт доброты трактирщика… Я знал ей цену.

Отбросив воспоминания, я решил прогуляться.

В северной столице империи было гораздо теплее, чем в горах или на окраинах. По улицам и проспектам гуляли улыбающиеся, красиво одетые люди. Девушки и даже некоторые мужчины принарядились в яркие пальто – бордовые, темно-синие, желтые… От цветных тканей, неоновой иллюминации и светящихся окон город казался праздничным. Чем ближе к центру – тем больше ярких витрин и вывесок, больше фонарей-цветов и роскошных «ferrum mostro» на брусчатке.

Но я свернул с центральных улиц и отравился на окраину, туда, где находился Благой Дом. Суровое здание из черного камня возвышалось в стороне от других построек. Ко входу вели железные ворота – запертые. На стенах и окнах блестели решетки.

Опустив голову и пряча подбородок в шарфе, а руки – в карманах, я прошел мимо и уловил цепкий взгляд стража при входе.

Остановившись у стены, опоясывающей здание, я вытащил из кармана плоскую железную коробочку. Она была в украденной куртке, вместе с мелкими купюрами. Еще один грех…

Выбил тонкую коричневую трубочку, чиркнул дешевой зажигалкой. Втянул в рот пряный дым. Стражник у ворот отвернулся, потеряв ко мне интерес. Глотая горький дым, я еще раз осмотрел здание и решетки на окнах.

Дым защекотал язык и нёбо, я едва сдержал кашель. Отвернувшись и снова опустив лицо в шарф, неторопливо двинулся к дороге.

Если друзья и правда здесь, то придется постараться, чтобы их вытащить.

Я не заметил, как докурил сигарету. И постарался не думать о том, что она успокаивает лучше, чем обращение к привычным молитвам…

Клавдия сказала, что поговорит с братом лишь вечером, так что у меня в запасе было еще несколько часов. Не в силах оставаться на месте, я все-таки отправился в центр города.

Императорский дворец на набережной оказался тяжелым монументальным зданием с арками и колоннами. Но меня сейчас мало волновали архитектурные красоты, даже такие выдающиеся. Обойдя площадь, я перешел ажурный железный мост. За ним шумела наряженная толпа, и я еще ниже опустил голову, не желая встречаться с кем-либо взглядом.

Внутри было темно. Горький дым все еще обжигал язык и першил в гортани. Мне казалось, что я весь состою из этой дымной горечи. Она стекает по нёбу, впитывается в кожу и вены. Желание освободить Ирму, Зою и других деструктов жгло изнутри. Но я не мог задаваться вопросом: на что я готов пойти ради этого. Чего это будет стоить. И что, если мое желание приведет к новым жертвам?

Спасение своих близких я поставил выше закона, ради этого я вру, скрываюсь, ворую… Использую доверчивость людей, которые помогают мне. Очередная сделка с совестью…

Но стоило вспомнить решетки на окнах Благого Дома, стоило подумать, каково там, за стеной… внутри снова разворачивалась бездна. И воспоминания отравляли душу. У моей памяти вкус железа – холодного и жёсткого на руках, багрового и горячего во рту. Вкус цепей и крови. Вкус беспомощности. Вкус отчаяния.

Нет, я не допущу, чтобы их отправили в Пески. Ирма и Зоя и без того слишком много страдали – по моей вине. Они не заслужили свою судьбу. Никто не заслужил.

Розовое под ногами смялось, и я остановился, удивленный. Задумавшись, я не смотрел по сторонам. И сейчас понял, что стою на аллее, вокруг смеются люди, а с деревьев… с деревьев облетают розовые лепестки.

«У дворцового моста зацвели снежные сакуры…»

Теперь я знал, что снежные они не потому, что белые. А потому что цветут, когда у подножия деревьев еще сохранился тонкий снежный наст. Розовый вихрь кружил в воздухе, осыпаясь на плечи и головы смеющихся людей. Розовое…

… Раскрытая дверь – словно рама холста, свет обливает золотом тонкую фигуру. Летят по воздуху розовые пряди и тяжелые турмалиновые серьги звенят, когда она входит в чайную…

«—Не смей приходить ко мне, Август! – Слова звучат в голове и отзываются в груди набатом. – Не смей являться! И забери этот проклятый духовный цветок…

– Его невозможно забрать, Кассандра.

– Мне плевать! Тогда просто исчезни. И никогда, слышишь, никогда не приходи! Меня не надо жалеть. Меня не надо спасать. Я Кассандра Вэйлинг! И я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни. Навсегда».

Слова обжигают.

Я не хочу думать о той, кто сказала их. Но розовые лепестки, кружащие в воздухе, безжалостно напоминают.

Протянул руку. На черную перчатку, танцуя, упал лепесток. Жар опалил спину, заныли шрамы, словно на меня дыхнула пламенем бездна. Или во мне? Лепесток обуглился, словно мотылек в огне.

Розовое под моими ногами превратилось в пепел.

Кто-то вскрикнул.

Отвернувшись, я торопливо пошел прочь. Какое-то время петлял по проулкам и проходным дворам, сворачивал то на набережную, то на проспекты. А потом заметил возвышающийся церковный купол и двинулся к нему.

Поднялся по ступеням, вошел внутрь, глубоко вздохнул.

Меня окружили и заполнили запахи ладана, свечей и благовоний, пропитавшие стены и рясы служителей, знакомые и родные. Все здесь было привычным. Звуки песнопений или тишины, бормотание молитвы и скрипы лавок, полутьма и блики огня, пляшущие на изображении Истинного Духа. В витражных окнах белело северное солнце, зажигая бледным золотом мозаичных святых. Большую часть своей жизни я провел в подобной обстановке и сейчас дышал глубоко, пытаясь наполниться тем, что любил и во что верил.

Прихожан в этот час почти не было, только одинокий старик в углу бормотал, поминая почивших родственников. Не спуская глаз с алтаря, я медленно приблизился, опустился на низкую скамейку для колен. Говорят, когда-то у Истинного Духа был лик, но его стерло время. И иногда я думаю, что было бы проще обращаться к тому, кто имеет лицо, а не только размытый силуэт. Однажды я даже озвучил эти кощунственные мысли наставнику, но к моему удивлению, он не наказал меня, а лишь рассмеялся.

«В этом есть великий смысл, Август, – сказал он. – У Духа нет зримого воплощения, потому что он в каждом из нас. Все мы носим часть Истинного Духа. Все мы – он».

На фреске плясали блики свечей. На ярусах тихо напевал певчий. Я замер, погружаясь в привычное медитативное отчуждение.

– Дух Истинный, всеобъемлющий и всепроникающий, спасающий и дарующий, исцеляющий и благотворящий. Духом своим я обращаюсь к тебе. Прошу, помоги, – негромко произнес я. Помолчал, собираясь с мыслями. Внутри звенело от напряжения. – Помоги найти моих друзей. Помоги спасти их. Помоги освободить. Они не виновны и не заслужили наказания. Ирма уже не отличает реальность от своих видений, ее разум запутался в парах опиума и дымных образах. Заточение убьет ее. А моя сестра… – Я на миг прикрыл глаза, вспоминая лицо, закрытое костяной маской. – Зое нужна любовь и поддержка. Она теряет себя. Она не виновата в том, что с ней случилось. И она не выживет в заключении. Помоги освободить их.