Жестокие святые (ЛП) - Херд Мишель. Страница 2

Мои губы растягиваются в улыбке, когда Альфонсо останавливается передо мной. Он подарил мне мой первый поцелуй, а на прошлой неделе я отдала ему свою девственность.

Он не самый красивый, и у меня не порхают бабочки в животе, но это не имеет значения. Мне достаточно просто острых ощущений от того, что я тайком общаюсь с ним и чувствую, что он хочет меня.

Я также могу бросить вызов Данте. Он, вероятно, убил бы Альфонсо и избил бы меня, если бы застал нас вместе.

— В доме душно, – объясняю я, почему пришла так рано. – Мне нужно было выбраться.

Альфонсо подходит к широким деревянным дверям и оглядывает территорию, прежде чем снова повернуться ко мне.

— Как тебе удалось сбежать от Данте?

— Он обедает.

Альфонсо возвращается ко мне и, взяв меня за руку, ведет в заднюю часть конюшни, где находится амуничник. В нем хранятся все седла, щетки и другое снаряжение для лошадей. Кроме того, это единственное уединенное место, где Данте не придет в голову искать меня.

Альфонсо закрывает за нами дверь и поворачивается ко мне, его взгляд скользит по моему лицу.

— Убеги вместе со мной, – говорит он еще раз.

Честно говоря, идея заманчивая, но я знаю, что от Данте никуда не деться. Он найдет меня, и его гнев будет жестоким.

Поднимая руку, я кладу ладонь на грудь Альфонсо.

— Это не стоит того, чтобы рисковать. Когда нас найдут, Данте убьет тебя.

— Когда нас найдут? Ты думаешь, я не смогу тебя защитить? – спрашивает Альфонсо, и на его лбу появляется морщинка.

Никто не может защитить меня, и особенно девятнадцатилетний мальчик-конюх.

Вместо того чтобы озвучить правду, я спрашиваю:

— Куда бы мы пошли? На какие деньги?

— Я найду работу, – говорит он, кладя свою руку поверх моей.

— Это не гарантия, – возражаю я.

Голова Альфонсо начинает опускаться, и прежде чем его губы встречаются с моими, он шепчет:

— Позволь мне забрать тебя отсюда.

Мой наивный конюх.

Не желая говорить о чем-то, чего никогда не будет, я принимаю его поцелуй. Я приоткрываю губы, чтобы его язык проник внутрь, и вскоре мы снимаем друг с друга одежду. Я теряюсь в том моменте, когда я становлюсь свободной. Секс с Альфонсо не имеет ничего общего с влечением, но все это связано с тем, чтобы сделать выбор для себя. На один благословенный миг мне кажется, что я не пленница на вилле моего отца.

На мгновение я чувствую себя любимой или настолько близкой к любви, насколько я когда-либо буду.

Я знаю, это эгоистично с моей стороны. Я действительно чувствую себя виноватой за то, что использую Альфонсо, но моя потребность бросить вызов своей ограниченной жизни заставляет меня делать необдуманные поступки. Моя потребность быть чем-то большим, чем просто разменной монетой, заставляет меня ответить на его поцелуй.

Когда мы раздеваемся, и Альфонсо надевает презерватив, я наклоняюсь над деревянным столом. Упираясь в него руками, я закрываю глаза, когда Альфонсо встает у меня за спиной. Он медленно входит в меня, и я прикусываю нижнюю губу от легкой боли. Это всего лишь наш третий раз, но, по крайней мере, это не так больно, как в первый.

— Елена, – стонет Альфонсо, когда полностью входит в меня. Он хватает меня за бедра и начинает двигаться. Мои щеки вспыхивают от звуков шлепков, наполняющих комнату.

Я издаю тихий стон, и это заставляет Альфонсо двигаться быстрее.

— Я люблю тебя, – ворчит он мне в спину.

Я впитываю его признание, смакуя его, как изголодавшаяся девушка. Альфонсо – первый, кто сказал мне эти слова, и до сих пор я никогда не знала, как сильно мне нужно было их услышать.

Мои глаза горят от эмоциональных слез, но, не в силах ответить на признание, я вместо этого отвечаю:

— Ты так хорошо ощущаешься во мне.

Внезапно Альфонсо отрывается от меня. Он отшатывается назад и врезается в стену. Оглядываясь через плечо, я бросаю взгляд на лицо Данте, и, увидев его сердитый взгляд, страх мгновенно разливается по моим венам, как кислота.

Матерь Божья. Это плохо. Это, очень-очень плохо.

Я хватаю с пола свою рубашку и быстро прикрываюсь, насколько могу, отчаянно умоляя:

— Он ничего не сделал. Я вынудила его.

Верхняя губа Данте кривится в усмешке, когда его злобный взгляд перебегает с меня на Альфонсо, который поднимается на ноги. Мой желудок сжимается от страха, и я с трудом сглатываю, когда мое тело начинает дрожать.

— Ты трахаешь Елену? – Данте рычит, вытаскивая пистолет из-за спины.

— Мне жаль, – кричит Альфонсо, и паника искажает его черты. Нет никаких признаков мальчика, который хотел сбежать со мной. Вместо этого Альфонсо бледнеет от ужаса, его широко раскрытые глаза смотрят на направленный на него пистолет.

Ужас пронизывает меня насквозь, заставляя кожу покрываться мурашками, а сердце бешено колотиться.

— Пожалуйста! Пожалуйста, не надо, – кричу я, бросаясь вперед и хватая Данте за руку. – Не убивай его. Пожалуйста.

Несмотря на то, что я умоляю Данте, я все еще удивлена, когда он прижимает Альфонсо к стене, потому что он никогда раньше не делал ничего из того, о чем я его просила.

Я почти выдыхаю с облегчением, но затем Данте снова направляет пистолет на Альфонсо. Данте бросает на меня мрачный взгляд, прежде чем сильно ударить наотмашь свободной рукой.

Это заставляет меня растянуться на деревянном полу. Боль распространяется по моей щеке, но я быстро поднимаюсь на ноги. Накрываясь рубашкой, мое дыхание срывается с губ, когда мое сердце выходит из-под контроля. Зловещий смешок Данте наполняет мои уши, и я знаю, что это не сулит ничего хорошего. Только боль. За этим всегда следовала боль.

До моего рождения Данте был правой рукой моего отца. Он все еще ею является, но теперь ему приходится нянчиться со мной, и он ненавидит меня за это. С годами Данте, казалось, становилось только легче превращаться в злобного монстра.

Жестокий взгляд Данте встречается с моим, а затем его усмешка становится шире, отчего шрам на его левой щеке натягивается.

— Принцесса, – рычит он. Качая головой, он подходит ближе ко мне, не сводя пистолета с Альфонсо, который бледен, как привидение, застыв у стены. – Тц. Тц.

— Мне жаль. Это больше не повторится, – пытаюсь я урезонить Данте. Хотя мне следовало бы знать лучше. С дьяволом невозможно спорить.

Его глаза блуждают по моему дрожащему телу, а затем обычная злоба в его взгляде сменяется чем-то другим... чем-то зловещим. Дрожь пробегает по моей спине, и я плотнее прижимаю ткань к груди, сгибая плечи, чтобы казаться меньше.

— Я расскажу своему отцу, – пытаюсь я пригрозить Данте, но мы оба знаем, что это пустая угроза. Мой отец всегда будет верить словам Данте, а не моим.

— Расскажешь ему что? – Данте усмехается. – Что я убил Альфонсо за то, что он прикоснулся к тебе? – Он издает мрачный смешок, затем пожимает плечами. – Попробуй.

Он снова обращает свое внимание на Альфонсо, и это заставляет меня кричать:

— Не стреляй в него! Пожалуйста. – Я не могу допустить, чтобы Альфонсо умер из-за моего эгоизма.

Правая рука Данте вытягивается вперед, и он хватает меня за волосы. Мои мышцы напрягаются, когда меня прижимает к его телу, и во рту пересыхает от страха. Нет слов, чтобы спорить или умолять, потому что Данте все равно. Ему все равно на меня. На кого-либо еще. Он не более чем бездушный мучитель.

Меня прижимают к твердому полу, и я пытаюсь приготовиться к ударам, которые неизбежно последуют.

Я приму любое наказание, которое Данте захочет мне устроить, если это значит, что Альфонсо останется в живых.

Мое сердце колотится о ребра, а дыхание срывается с моих губ, когда каждая частичка меня напрягается. Когда Данте не бьет меня, я осторожно поднимаю на него взгляд с того места, где стою на четвереньках.

Взгляд Данте переходит с перепуганного Альфонсо на меня, затем он усмехается:

— Ты думаешь, что ты женщина, принцесса?

— Прости, – хнычу я, не зная, что еще сказать. Когда я приподнимаюсь на коленях, Данте качает головой, и я замираю.