Исчезнувшая пожарная машина (Человек по имени Как-его-там) - Вале Пер. Страница 30
— Ты имеешь в виду, что мы должны просто-напросто послать ко всем чертям этого Олафсона? — спросил Колльберг.
— Вовсе нет. С того момента, когда Мальма остановили за превышение скорости и задержали, он начал представлять опасность для Олафсона. Поэтому Олафсон — самая очевидная версия. По этой причине мы должны постараться найти его. Однако мы забываем, что указанная версия с большой вероятностью может оказаться совершенно бесполезной в нашем случае с пожаром. Если даже подтвердится, что он торговал наркотиками или поставил фальшивые номера на несколько автомобилей, это все равно ничего нам не даст. Вполне вероятно, что он вообще не имеет никакого отношения к нашему делу.
— Будет весьма странно, если окажется, что Олафсон не имеет никакого отношения к этому делу.
— Согласен. Однако странные вещи тоже иногда происходят. То, что Мальм покончил с собой именно тогда, когда кто-то пытался его убить, является очень странным совпадением. Я задумался над этим уже тогда, когда обследовал место пожара. Еще одна странность, над которой никто толком не задумывался, состоит в следующем: с момента пожара прошло почти три недели, и в течение всего этого времени никто не видел Олафсона и ничего о нем не слышал. Это позволяет нам сделать определенные выводы. Однако неоспоримым фактом, насколько мне известно, является также и то, что никто не видел Олафсона в течение целого месяца до пожара.
Мартин Бек выпрямился и задумчиво сказал:
— Да, правда.
— Этот аргумент, несомненно, заслуживает внимания и заставляет нас выдвигать определенные предположения, — сказал Колльберг.
Они принялись обдумывать возможные предположения.
Чуть дальше, в том же коридоре, Рённ проскользнув в кабинет Гюнвальда Ларссона и сказал:
— Знаешь, я кое о чем думал вчера вечером.
— О чем?
— Ну, лет двадцать назад я несколько месяцев работал в Сконе. В Лунде. Я уже забыл, почему там оказался. — Он сделал паузу и потом прочувствованно произнес: — Это было ужасно.
— Что?
— Сконе.
— Ага. И о чем же ты думал?
— Там были только свиньи и коровы, поля и студенты. И жара. Я едва не расплавился. Так вот, тогда там произошел большой пожар. Ночью сгорел завод. Позже оказалось, что пожар случайно устроил какой-то сторож. Он сам поднял тревогу, но все перепутал и позвонил в пожарную охрану в Мальмс. Понимаешь, он был оттуда. Поэтому, в то время как огонь вовсю полыхал в Лунде, пожарные мотались по Мальмё в поисках пожара, с раздвижными лестницами, помпами, сетями, в которые собирались ловить прыгающих из окон людей, и так далее.
— Ты хочешь сказать, что Цакриссон был настолько глуп, что, стоя почти в самом центре Стокгольма, позвонил в пожарную охрану Накки?
— Да, я имею в виду что-то в этом роде.
— Он этого не сделал, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Я обзвонил все полицейские участки города и пригородов. Ни в одном из них пожар в тот вечер не зарегистрирован.
— На твоем месте я бы позвонил и в пожарную охрану.
— Если бы ты был на моем месте, тебе бы уже осточертели все эти пожары. Кроме того, больше шансов получить разумный ответ от полиции. Относительно больше, естественно.
Рённ направился к двери.
— Эйнар?
— Да.
— А зачем им понадобились сети? На заводе, ночью?
Рённ задумался.
— Не знаю, — наконец сказал он. — Возможно, у меня чересчур разыгралось воображение.
— Ты так полагаешь?
Гюнвальд Ларссон пожал плечами и продолжил ковыряться в зубах ножом для разрезания бумаги.
Однако на следующее утро он принялся обзванивать все пожарные части в пригородах Стокгольма. Загадка разрешилась удивительно быстро.
— Хорошо, — сказал доброжелательный голос в пожарной части Сольны-Сундбюберга. — Конечно, я могу проверить.
И спустя десять секунд:
— Да, в тот вечер у нас был ложный вызов на Рингвеген, 37 в Сундбюберге. Мы приняли его в 23 часа 10 минут. По телефону. Вас интересует еще что-нибудь?
— В полиции мне ничего не сказали об этом, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Но ведь полиция обязана была туда приехать, так?
— Патрульный автомобиль, конечно же, туда выехал.
— Этот вызов поступил к вам непосредственно или через центральную диспетчерскую Стокгольма?
— Думаю, непосредственно. Но точно я не могу вам этого сказать. Здесь только одна запись. Анонимный телефонный вызов. Ложный.
— И что же вы делаете, когда принимаете такого рода вызовы?
— Выезжаем, конечно.
— Да, я это понимаю, но вы сообщаете об этом куда-либо?
— Конечно, местным фараонам.
— Кому-кому?
— В полицию. Кроме того, мы информируем центральную диспетчерскую. Знаете, когда пожар очень сильный, то есть его далеко видно, у нас много звонков. Мы в состоянии принять только двадцать пять вызовов одновременно, а нам звонят сотни людей. Именно поэтому мы и сообщаем о своем выезде. Иначе начнется неразбериха.
— Понятно, — сухо ответил Гюнвальд Ларссон. — Вам известно, кто принял вызов?
— Конечно. Девушка по фамилии Мортенсон. Дорис Мортенсон.
— Где я могу ее найти?
— Нигде, старина. Вчера она уехала в отпуск. В Грецию.
— В Грецию? — с явным неудовольствием произнес Гюнвальд Ларссон.
— Да, а разве там плохо?
— Там случилось худшее из того, что только могло произойти. [9]
— Вот как? Не ожидал, что наша полиция занимается коммунистической пропагандой. Я был в Акрополе, или как он там называется, прошлой осенью. Мне там очень понравилось. По моему мнению, в Греции поддерживается идеальный порядок. А какая там полиция! Вам, парни, нужно у них многому учиться.
— Заткнись, идиот, — сказал Гюнвальд Ларссон, бросая трубку.
Он не выяснил еще одной важной вещи, однако не смог заставить себя продолжать этот разговор. Вместо этого он пошел в кабинет к Рённу и попросил его:
— Ты не смог бы сделать мне одолжение? Позвони в пожарную часть Сольны-Сундбюберга и спроси, когда возвратится из отпуска их сотрудница Дорис Мортенсон.
— Ну конечно смогу. Послушай, что с тобой? Ты выглядишь так, словно тебя вот-вот хватит удар.
Гюнвальд Ларссон не ответил. Он вернулся к своему письменному столу и тут же набрал номер полицейского участка на Росундавеген в Сольне.
— Вчера я звонил вам и задавал очень важный вопрос. О том, был ли у вас какой-нибудь вызов на пожар около одиннадцати часов вечера седьмого марта, — произнес он как бы для вступления.
Сотрудник полиции из Сольны сказал:
— Да, это я отвечал на ваш звонок и сообщил, что рапорта о подобном происшествии у нас нет.
— Однако теперь я узнал, что в тот вечер был ложный вызов на Рингвеген, 37, в Сундбюберге и что полицию проинформировали об этом в установленном порядке. Это значит, что полицейский патрульный автомобиль должен был выехать по этому адресу.
— Прекрасно. Однако рапорта об этом у нас нет.
— В таком случае выясните это у тех двух парней, которые тогда дежурили. Кстати, кто они?
— Патрульные? Я сейчас попытаюсь узнать. Подождите минутку.
Гюнвальд Ларссон ждал, нетерпеливо барабаня пальцами по столу.
— Я выяснил. Автомобиль номер восемь, Эриксон и Квастму, с курсантом по фамилии Линдског. Автомобиль номер три, Кристианссон и Квант…
— Достаточно, — прервал его Гюнвальд Ларссон. — Где сейчас эти два болвана?
— Кристианссон и Квант? Они на дежурстве, патрулируют.
— Немедленно пришлите их сюда.
— Но…
— Никаких «но». Через пятнадцать минут эти два болвана должны стоять, как статуи, в моем кабинете на Кунгсхольмсгатан.
Не успел он положить трубку, как в кабинет заглянул Рённ и сказал:
— Дорис Мортенсон возвратится через три недели. Она приступит к работе двадцать второго апреля. Кстати, у того парня, с которым ты разговаривал, отвратительное настроение. Наверняка он не относится к твоим поклонникам.
— Да, их становится вес меньше и меньше, — сказал Гюнвальд Ларссон.