Ледяная тетрадь - Рубанов Андрей. Страница 2

Всё же людей, пытавшихся отметить круглую дату, нашлось достаточно. В интернете можно найти несколько юбилейных документальных фильмов – коротких, сделанных скромно, явно на энтузиазме. Эти фильмы выложены в открытый доступ, и у всех – минимальное количество просмотров: где 500, где 200; в общем, тут всё ясно.

Тайный мир не выпустил Аввакума. Его фигура в 2020 году не была любопытна даже интеллигенции, кругу читающих и мыслящих людей.

И если вышло так, что 400-летний юбилей Аввакума не был замечен российским обществом, – то, значит, на то есть логика всех трёх миров.

Кто захотел его вспомнить – тот вспомнил, а остальным, следовательно, и не надо помнить и знать, это знание – не для них.

До Аввакума нужно дотянуться душой, сердцем, лимбом, нервами, спинным мозгом; своей нутряной, подземной жизнью до него дойти. Тогда и только тогда захочешь праздновать его юбилей.

3. Хотим ли мы знать, как выглядел Аввакум

Конечно, хотим.

Первое впечатление о человеке мы получаем, наблюдая за его фигурой.

Вот он, пока незнакомый, подходит, вот протягивает руку для пожатия. Мы ещё не слышим звука его голоса, не знаем цвета его глаз, не обоняем запаха; но мы уже составили первое мнение, наблюдая пропорции его тела, его походку и моторику.

Первое впечатление о человеке создаётся на основе наблюдения за его фигурой и его движениями. Толстый или худой? Стремительный или медлительный? Сутулый или осанистый?

Общение начинается потом, сначала же – правда тела, походки, жеста.

Это хорошо понимают скульпторы, часто пренебрегающие портретным сходством, но готовые отдать душу за телесные пропорции, за позу.

Увы, восстановить облик Аввакума – невозможно. Не сох-ранилось его портретов. Не уцелели его останки.

Фантазия рисует тощего человека с длинной бородой. Борода и усы действительно, надо полагать, были длинные: церковь в те времена воспрещала не только брить растительность на лице, но и стричь. Но насколько длинной была борода? Не у всех растёт густая окладистая борода: часто бывает азиатская, так называемая «татарская».

Скорее всего, он действительно был худой, эктоморф: из его книги понятно, что автор – человек холерического темперамента, по психотипу – холерик или сангвиник; такие люди обычно – худые, резкие, порывистые.

Можно предположить, что Аввакум был роста малого или среднего. Его много раз били, как он сам пишет. А бьют чаще – малорослых и слабосильных; толпа не так азартно набрасывается на человека, если он высок и крепкого телосложения. Но Аввакум с той же степенью вероятности мог быть широкогрудым, устойчивым, мог иметь крепкие кулаки: не зря же смело выступал против сильных мира сего, возражал «начальникам», включая и патриарха Никона, поносил в забайкальском походе воеводу Пашкова.

Вроде бы стереотип заставляет нас предполагать, что Аввакум – костлявый, худой, сутулый мужчина с горящими глазами фанатика и неопрятной бородищей, развевающейся по ветру, – но попробуйте представить его широкоплечим, длинноруким, атлетического телосложения, да вдобавок красивым, улыбчивым, обаятельным – и перед нами окажется совсем другой человек: не полубезумный лохматый поп, а харизматический лидер (каковым он и был).

Шаблоны часто нас подводят. И наоборот: едва мы находим отвагу оторваться от шаблона, как обретаем свежий взгляд на вроде бы привычные ситуации.

Аввакум имел громадное, беспрецедентное физическое здоровье – иначе не выдержал бы 10 лет изнурительных походов по Сибири и Забайкалью и ещё 14 лет сидения в яме.

Воображая себе Аввакума, я хочу оторваться от шаблона – и увидеть его как физически сильного, красивого, полнокровного, уверенного в себе мужчину, а вовсе не полупрозрачного доходягу.

Во второй половине XIX века в России был популярен писатель Даниил Мордовцев, современник Толстого и Достоевского, своего рода «русский Дюма», автор множества исторических романов, в том числе романа «Великий раскол», где есть описание внешности Аввакума: «Это был высокий, широкоплечий мужчина с длинною апостольской седою бородою и такими же седыми курчавыми волосами, с длинным, тонким, красиво очерченным носом, с серыми большого разреза и длинными глазами и низеньким лбом, на который красиво падали седые кудельки, – точь-в-точь святительский лик, какие можно видеть на старинных иконах суздальского письма. Серые, с длинным разрезом и длинными ресницами глаза смотрели ласково и по временам зажигались прекрасным, каким-то согревающим светом. Это были совсем отроческие глаза под седыми бровями».

Но портрет этот, судя по всему, Мордовцев выдумал, основываясь на собственных представлениях о благообразии. В романе Мордовцева речь идёт о 1660-х годах, когда Аввакум вернулся в Москву после 10 лет путешествий по Сибири и Забайкалью; благообразным он точно не выглядел. Лицо его было коричневым, обожжённым солнцем, морозом и ветрами, руки – в мозолях и шрамах, изуродованы тяжёлой физической работой. Не исключено, что и некоторые зубы также отсутствовали. «Большого разреза и длинные глаза» 43-летний Аввакум сощуривал: очки в те времена не были в ходу. То, что он был седой как лунь, – можно не сомневаться. В Забайкалье он годами ходил по колено в ледяной воде, и наверняка заработал ревматизм или артрит, то есть – передвигался с трудом, опираясь на посох. Но всё это – моя версия, а я ничем принципиально не отличаюсь от писателя Мордовцева.

Когда нет прижизненного портрета – можно строить разные гипотезы, не опасаясь быть разоблачённым и опровергнутым.

Аввакум был наделён достаточной сексуальной энергией – родил восьмерых детей (пять сыновей и три дочери).

По молодости злоупотреблял выпивкой, но потом избавился от пагубного пристрастия.

Он был весёлым и остроумным. В его книге есть юмор и матерная брань – но не пошлая, не гадкая, а уместная, оправданная, ситуативная и – ещё раз повторим – смешная. Аввакум основал не только «тюремную» русскую литературную традицию, но и литературную смеховую традицию. Его книга – не просто изложение мытарств, но и политический фельетон. Этот момент важно отметить: можно вынести страдания, можно их описать, – но шутить, описывая страдания, способны только люди титанической силы.

4. Учение о кастах

Есть древнее учение о том, что все люди делятся на четыре касты:

• цари,

• жрецы,

• воины,

• хлебопашцы (простолюдины).

Каждый из нас предрасположен к той или иной деятельности в силу особенностей генетического набора, полученного от родителей, дедов и прадедов.

Самая малочисленная каста – цари, прирождённые лидеры. Царь должен обладать харизмой, сильной волей и, что важно, холодным сердцем. Добиваясь власти, царь вступает во временные союзы с кем угодно, затем разрывает союзы, заключая новые и новые. У царя, как правило, не бывает близких друзей. Царь непрерывно манипулирует своим ближайшим окружением. Иногда царь не стремится к личному обогащению, к комфорту, хотя может и тяготеть к нему; но его главная цель – власть как таковая: возможность управлять, приказывать – и наблюдать, как приказы выполняются, как люди приходят в движение по мановению его руки; в этом – наслаждение лидера и смысл его деятельности.

Вторая каста – жрецы: носители специальных знаний, обретаемых в результате многолетней тяжёлой учёбы. Жрецы всегда имеют сильный интеллект. Все священники, врачи, педагоги, юристы, инженеры, физики и математики, биологи и экономисты – жрецы. Цель жреца – обретение доказанного и подтверждённого знания, бесспорной научной истины, и обращение её к практической выгоде общества. Чтобы знания не попали в плохие руки, жрецы их зашифровывают: врачи пользуются латынью, физики, химики и математики – формулами.

Далее – уважаемая каста воинов. Это профессиональные солдаты, обученные сражаться и жертвовать своими жизнями. Воин становится самим собой только в битве. В мирное время, как знает каждый генерал, армия разлагается. Воин лишён главного человеческого страха: страха смерти. Воины не подчиняются жрецам; только царям. Сотрудники полиции, пожарной охраны, органов государственной безопасности – всё это воины. Воин всегда смотрит с презрением в лицо смерти; она его подруга.