Рысюхин, давайте – за жизнь! (СИ) - "Котус". Страница 7

Конторская машина, одна такая, была похожа на жилую. Она содержала на месте прихожей и большого купе кабинет с двумя рабочими столами, шкафами и прочим и маленькую комнатку на месте купе малого — там располагалась касса с несгораемым шкафом, столом кассира и окошком выдачи в двери. Я сдуру спросил было, почему окошко выдачи не на улицу, но сам понял свою ошибку. Тем не менее, посмотрев на меня несколько секунд с отчётливой жалостью, геологи объяснили всё одним словом:

— Мошка.

Автомобиль-кухню спроектировали так же, как канцелярию, с той разницей, что вместо кассы располагался малый продуктовый склад — «расходный», с холодильным шкафом по левому борту. Точнее, Лопухин грозился «тряхнуть стариной» и зачаровать на стазис-хранилище, или даже два, по оба борта. Эти артефакты встречались тоже редко и стоили очень хороших денег, но обладали тем преимуществом, что в такой шкаф можно было сложить хоть фрукты-овощи, хоть сырые мясо-рыбу, хоть готовые продукты, а то и всё вместе без опасения, что в них хоть что-то изменится. Раздались шуточки:

— А старина против не будет, что ты его «трясти» начнёшь?

— Смотри, не оторви «старину», если ничего не будет вытрясаться!

И прочими такими же. Лопухин даже не подумал обижаться, отшучиваясь в ответ и угрожая, что «самые умные» будут свою долю продуктов хранить лично и выкручиваться, как угодно. Но когда он упомянул, что достал «по случаю» подходящий макр и знает, где взять ещё — шуточки пропали.

В задней части кухонного КУНГа планировались широкие распашные двери, в которых при желании можно было открыть только верхние половины — для выхода в столовую или выдачи блюд. А вот внутреннюю планировку я раскритиковал, сделав наброски чего-то из опыта деда и кухонь в кафешках его мира. Они, эскизы эти, и правда выглядели так, будто из другого мира. Сплошные столешницы вдоль всего борта, по всей длине. В них встроенные вровень со столом варочные панели по левому борту — на макрах, такие же, как плитка в моём фургоне, только побольше размером. По правому борту — две такие же врезанные в стол мойки, для сырых продуктов и для посуды. Над столами — шкафчики, или с откидными вверх дверцами, как в моём фургоне, или открытые полки, над плитами — вытяжки. Под столами — шкафчики для посуды и прочего инвентаря. И магнитные полосы для ножей, черпаков и прочего в простенках между широкими окнами.

— Ха, да на такую кухню мы любого повара с базы сманим!

— А если ещё и с жильём, то вообще!

Оказалось, вполне ожидаемо, что одарённые Тверди, с её вторичными стихиями или в чистом виде, среди геологов в большинстве, так что на вопрос, смогут ли сделать столешницы и мойки из искусственного камня — на меня только посмотрели снисходительно, пояснив, что вообще из любого, с заданной толщиной, шероховатостью и даже с узорами. Вплоть до преобразования гальки из-под ног в гранит или даже диабаз. Кто такой диабаз и чем отличается от дикобраза я не знал, но на всякий случай уважительно покачал головой.

Столовую и баню решили делать «по старинке», в больших палатках, разве что банная обваловывалась и дополнительно утеплялась снаружи. Про адаптированную мной идею бани-бочки из мира деда сказали, что это классная вещь — для дачи, но в экспедиции через такую «конуру» пропустить человек тридцать — задолбёшься, от слова «совсем» и топить, и ждать, пока все помоются. Со столовой, правда, возник спор: был проект, в котором по правому борту размещалось три четырёхместных столика, а по левому вдобавок ещё и двухместный напротив двери, итого — двадцать шесть посадочных мест. Многие доказывали, что этого более, чем достаточно, поскольку всё равно никогда все вместе не едят: всегда есть дежурные, больные, отсутствующие, да и повара кормятся у себя. Но и аргумент «против» был не убиваемым: столовая традиционно использовалась как помещение для общих сборов, будь то собрания, праздники или банальный развод на работы. Тащить с собой бывшую столовую и новую — барство, которое не будет понято начальством.

— Ещё отберут, чего доброго, новую-то.

— Как бы и кухню не отобрали!

— Ну, это им не так интересно — где и как повара готовить будут, по сравнению с тем, где и как сами есть станут.

В общем, трое откололись от коллектива, всецело сосредоточившись на разработке, по выражению деда, «комплекса мероприятий по маскировке и дезинформации противника».

А вот водовозок запланировали две, на трёхосной и на двухосной платформах, одна для технической воды, вторая — для питьевой. Более того, для технической решили сделать ещё и прицеп в виде бочки: мол, профили для рамы и так заказываем, сделать чуть больше, полуоси — тоже заказали с запасом, а остальное — дело техники.

Передвижных складов запланировали три, два «больших» и один «маленький», плюс обычный трёхосный грузовик с тентом и три таких же тентованных прицепа. Имущества с собой везли реально много, и если склады со шкафами и стеллажами предназначались для текущих операций, то в кузовах грузовиков всё то же самое должно было лежать в ящиках и мешках в ожидании переноски на склад и сортировки.

Далее планировалось изготовить четыре пикапа на роль «лёгкой кавалерии» и вообще чрезвычайно востребованных единиц. По крайней мере мне предполагаемых задач для них, от пополнения запасов до заброски групп на маршруты и от отправки делегатов связи до разведки маршрута, наговорили столько, что поневоле возник вопрос: а как без них до этого обходились-то⁈ Даже была озвучена идея сделать для пикапа бочку под воду с насосом для быстрой перекачки, но эту идею в итоге зарубили.

Завершали список всё-таки два фургона, по проекту, сочетающему черты первого и второго варианта. Занижение пола (и дорожного просвета соответственно) было признано ересью и подвергнуто анафеме, а вот образование капота с возможностью размещения под ним массы всякого полезного и мощный бампер-отбойник, наоборот, вызвали всецелое одобрение. Ну, и подсветка в нескольких режимах, включая автоматическую при открытии дверей. Назначение этих двух авто было обозначено как «представительские» с оговоркой, что непосредственно «в поле» они вряд ли попадут, разве что недалеко и ненадолго.

Терзали смутные сомнения, что мы что-то забыли, что-то важное и нужное, но на меня вывернули столько информации, что я «поплыл», как тот боксёр после пары хороших плюх в голову. Но резерв шасси в любом случае ещё был, как и запас средств на металл.

В вопросы источников финансирования я не лез, не нужно мне это, да и всё равно, по большому счёту. Разве что вызывал сомнения вариант, что это всё на добровольные пожертвования участников экспедиции, зато подозрение, что один-два пикапа и по меньшей мере один фургон окажутся списанными по той или иной причине ещё до выезда геологов из города, только крепло и крепло.

С меня требовались только идеи в виде эскизов, артефакты производства Пырейникова с установкой и подключением и участие в оформлении патентных заявок — всё-таки именно я (с дедом, разумеется) мог лучше и точнее кого бы то ни было описать новизну того или иного решения либо концепции. Даже работа непосредственно с металлом была не так важна: в банде было два «металлиста». Что интересно, концепция работы с восстановлением износа за счёт металлического порошка, равно как и формовка из него тех или иных форм и деталей для них оказалась тоже в новинку, как и для нашего преподавателя. Неужели я действительно изобрёл что-то новаторское⁈ Сам, без подсказок деда? Ну, ладно, почти без подсказок…

На патентную работу выделили двух человек — точнее, полтора, если так можно выразиться: тот самый инженер, по совместительству — одарённый с недавно открытой вторичной стихией Металл, должен был только оценивать новизну тех или иных конструкций и помогать правильно называть их и формулировать техническое описание. Основными же задачами его являлись проведение прочностных расчётов и работа в качестве «самоходного станка». Всё остальное возлагалось на человека, бесполезного в работе с механизмами, но незаменимого в работе с бумагами — именно так его и представили. Семидесятилетний «научный секретарь», что бы это ни значило, слабый менталист с уровнем меньше двойки, способностей которого хватало в основном на оптимизацию работы своего мозга и организма и на некоторую коррекцию эмоций одного-двух окружающих. Звали его Клеофас Спиридонович Чагин — очередное пополнение коллекции редких имён, причём ему такое имя-отчество подходило идеально.