Москва, я не люблю тебя - Минаев Сергей Сергеевич. Страница 24

— Слы, вы же в простынях. Скажите, друзей встретить. Чё она прочухает?

— Борян дело говорит! — Гешка шмыгнул носом. — Ты прикинь, на сколько мы эту баню выставим! А еще девок посчитай!

— А не надо такие цены ломить, — заключил Борян. — За всю жись не заработаешь, чтобы тут один раз нормально попариться…

СУТЕНЕР

Третье транспортное кольцо в районе метро «Беговая». Двадцать один час пятнадцать минут

Закрыв крышку кейса, Кирилл подумал о том, что столько он не смог бы заработать, даже если бы получилось продать все женское население одного спального района города Москвы на горную базу моджахедов. Во-первых потому, что Кирилл не знал, где находятся базы моджахедов, а только слышал о них в новостях, во-вторых, — даже если бы операцию удалось провернуть, моджахеды бы вряд ли заплатили.

К такому количеству бабла Кирилл тем не менее отнесся обыденно. Это лишний раз подтверждало его теорию Большого шанса. Кирилл четко знал: чтобы преуспеть в этой жизни, нужно делать что-то слегка противозаконное, но работая при этом кропотливо, хорошо, а главное — с людьми.

Его родители были инженерами и занимались, в основном, перекладыванием бумаг со стола на стол за призрачную зарплату и еще более призрачные перспективы. Тогда как тетка, имея высшее образование, работала медсестрой, посещая пенсионеров на дому («и воровала у них, где чего могла», как частенько злословила мать). Зато когда Кириллу исполнилось тринадцать, тетка въехала в двухкомнатную квартиру в Мытищах, которую ей нежданно-негаданно оставила в наследство одна из пациенток — одинокая старуха. Как единственной, кто выносил за ней «утки» и подавал корвалол.

В пятнадцать теория Большого шанса снова подтвердилась. Кирилл начал таскать деньги у родителей. У отца денег в карманах было мало, но пропажи часто приходивший пьяным отец никогда не хватался. С одной стороны, это позволяло Кириллу оставаться безнаказанным, с другой — деньги приходилось таскать уже с понедельника, чтобы к пятнице набиралась сумма, необходимая для похода на дискотеку.

Работа по отъему излишков денег у отца напрягала монотонностью, а главной проблемой была родная мать, осуществлявшая инспекцию отцовских карманов минутами раньше. Но Кирилл не сдавался и верил в свой Большой шанс.

И вот, в преддверии Восьмого марта и большой школьной вечеринки, Кириллу удалось опередить в прихожей мать, увлеченно рассматривавшую на кухне подарок, и выудить из хитрого тайника в подкладке отцовского пиджака увесистую котлету.

Следующим утром это породило большой социальный скандал, едва не закончившийся разводом. Мать метала молнии не столько из-за несправедливых упреков отца, обвинявшего ее в краже премии, сколько из-за отчаянной обиды, что этот «пьяный мудак потерял в метро кучу денег» (как позже она описывала ситуацию подруге по телефону).

Таким образом, Кирилл понял, что везет не тем, кто работает, а тем, кто раньше оказывается у кассы.

Именно этим он руководствовался при выборе будущей бизнес-модели. В девятнадцать, переехав в Москву, пока сверстники занимали свое время получением образования, Кирилл уже работал на подхвате у местных бандитов на нелегком сутенерском поприще. Пару лет он развозил по ночам проституток на точки, размещал рекламу и принимал звонки от клиентов. Когда лихие девяностые сменились тучными нулевыми, Кирилл, почувствовав дух времени, исполнил прием, опробованный на родителях, но уже в версии 2.0.

Кассира с пятничной выручкой из трех точек Кирилл забирал на своей машине каждое субботнее утро и отвозил на квартиру к одному из пацанов. Одним таким утром, по пути «на хату», кассир вышел из машины за сигаретами, а Кирилл, заменив в его сумке деньги на пачку таблеток экстази, набрал номер местного отделения милиции и сообщил о передаче крупной партии героина. Доблестные сотрудники приняли сразу всех — и кассира, и владельцев предприятия по торговле «мохнатой нефтью». Кирилл тогда добровольно явился в милицию в качестве свидетеля. Подельники отъехали на зону, менты ушли на повышение, а три точки с проститутками остались Кириллу. С тех пор прием денег с точек, звонки от клиентов и даже переговоры по съему квартир он осуществлял только сам, понимая, что кроить жизнь, исходя из теории Большого шанса, пытаются еще процентов десять постсоветских мальчишек, некогда поменявших пионерский галстук на жвачку Juicy Fruit у югослава на Арбате.

Бизнес Кирилла не то чтобы процветал, но и не умирал почти до самого конца нулевых, пока однажды его не вызвал майор из местного отделения и не прочел лекцию о последних президентских планах по модернизации, борьбе с коррупцией и готовящемся законе о полиции. На вопрос Кирилла, как все это соотносится с его бизнесом, майор сухо ответил:

— Будут сокращать. Выгонят. А у меня дача не достроена. Поэтому со следующей недели не двадцать, а сорок процентов. И чтобы без дураков, Кирюха…

— А если… — начал было Кирилл.

— А это уже закон об экстремизме, — подытожил майор.

В теории можно было сдать ментовского службе собственной безопасности, но что-то подсказывало, что в этом случае трюк не пройдет. СБ, получив «палку» на коррупционном майоре, наверняка приравняет проституток к полезным ископаемым, и, следуя соображениям национальной безопасности, отберет бизнес, как это уже вышло с ЮКОСом. Пораскинув мозгами, Кирилл решил, что Ходорковский наверняка пару миллиардов припрятал на будущее, а у Кирилла так не получится. Срок дадут тот же, а за душой только двухкомнатная квартира в Сокольниках, записанная на маму. И согласился с майором.

Тем не менее с того памятного разговора Кирилл присутствия духа и уверенности в завтрашнем дне не терял, так как больше ему ничего не оставалось.

Большой шанс представлялся ему теперь в виде девушки Прасковьи из Подмосковья, которую он тысяч за двести продавал региональному олигарху в жены, или забытого клиентом чемодана с компроматом, банковскими шифрами и фамилиями бенефициаров, или пьянки с политиком, после которой в руках у Кирилла оказывалась правильная ксива и щепотка федерального бюджета на организацию поставок молодежи женского пола на митинги, слеты и форумы.

Украденный кейс сочетал в себе достоинства всех трех вариантов Большого шанса — от него веяло кэшем, чужой тайной, вседозволенностью и, несомненно, вытекающими последствиями.

— О последствиях мы в Шенгене подумаем, — вслух сказал Кирилл, опустил окно и выкинул недокуренную сигарету.

«Сейчас они, конечно, телок еще месят, но через час опомнятся. — Он надавил на педаль газа. — Загранпаспорт, пиджак, заначка с евро — и до Питера. А оттуда в Латвию. За домиком».

— Ибо наличное все непременно быть чем-нибудь должно. Лукреций Кар «О природе вещей», — брякнуло радио. — Банк «Веста». Банковские ячейки. Прайватбанкинг.

— И я о том же, — согласился Кирилл. Получить зарубежную недвижимость и вид на жительство в виде кейса с наличными, украденного у провинциальных бандитов, как раз не выходило за рамки понимания Кириллом природы вещей. Не то чтобы он когда-то читал или слышал о труде Лукреция, просто воровать у бандитов ему было не впервой, да и сложившимся в России принципам передачи собственности это вполне отвечало.

Вместе с крышкой кейса Кирюха приоткрыл дверь в пыльную каморку своих мечтаний, заклинившую оттого, что ею давно никто не пользовался. Пространство, о котором он не то что другим не рассказывал, а даже себе вспоминать не позволял. С одной стороны, такие мечтания были совсем не пацанские, с другой — на них тупо не хватало денег. В том мире был пансионат на Рижском взморье, молодые родители, сосиски и кожаный мяч. С годами пансионат трансформировался в собственный дом, родители — в семью, мяч — в кабриолет. Неизменными оставались только сосиски. И не было Москвы…

— Даже кафе можно прикупить, собственные сосиски жрать, — кивнул своему отражению Кирилл и повернул на Третье кольцо.

Кирилл гнал в левом, семафоря случайно сунувшимся в этот ряд «бомбилам», и подпевал Антонову: