Чистилище. Турист - Кликин Михаил Геннадьевич. Страница 19
А чего ждать от Мезени, он не знал.
Дети довольно быстро освоились в деревне. Коля разрешил им забираться в чужие избы, резонно предположив, что наследники прежних хозяев уже никогда здесь не появятся. И дети каждый день с большим удовольствием отправлялись в исследовательские экспедиции – то в каменный дом у пруда, то в двухэтажную избу на околице, то в щитовой барак, где в советское время располагался сельский клуб. Маша, конечно, сопровождала детей. Но подобные приключения она не одобряла. Впрочем, ей вообще ничего не нравилось. Маша пребывала в глубоком унынии, ей жизнь была не мила. Она практически не спала ночами, плакала. Днем ходила подавленная, места себе найти не могла. Еще бы: сначала потерять мужа, потом убить отца. А еще случившийся конец света, непонятная жуткая эпидемия, превращающая людей в зомби. Какое тут будущее может быть?..
Коля старался не лезть к Маше с соболезнованиями и поддержкой. Понимал, что ей надо просто побыть наедине со своими мыслями, свыкнуться с новыми обстоятельствами. Пережить все это – и только тогда двинуться дальше.
Но прошла целая неделя, а Маше лучше не становилось. Пожалуй, ее депрессия даже усилилась, и Коля всерьез начал опасаться за здоровье подопечной. Нужны были лекарства – хотя бы самые простые успокоительное и снотворное. Не помешали бы и антидепрессанты.
Вечером, когда семья собралась за столом, Коля решился озвучить свои планы.
– Завтра утром я уеду, – предупредил он.
Они доедали гречку. Из круп у них еще оставалась почти целая пачка риса – Коля понемногу добавлял его в уху. Макароны заканчивались. Последнюю банку тушенки открыли вчера. Зато рыбных консервов было еще прилично, но только потому, что не было проблем со свежей рыбой.
Голодная смерть им, конечно не грозила. У Коли в железном ящике на чердаке хранились чуть ли не две сотни «бомж-пакетов». Имелся и приличный запас муки. Но хотелось какого-то разнообразия: ветчины, консервированных огурчиков, картошки. Дети просили сладкого. Да и Маше, наверное, шоколад пошел бы на пользу.
– Съезжу в соседний городок, попробую найти еду. Конфет, может, привезу. Заодно проверю, что и как.
Коля не верил, что все закончилось: он каждый день включал радиоприемник в машине, искал хоть какую-нибудь активность в эфире.
– Будет хорошо, если вы подождете меня в доме. Мало ли что. Защитить-то вас будет некому…
Он многозначительно посмотрел на Машу. Она отвела глаза – поняла, на что он намекает. Но промолчала.
После случая со стрельбой в лесу Маша отказалась брать оружие в руки. Коля, уходя по делам, обычно оставлял ей карабин, чтобы она могла защищаться. Но Маша даже близко к нему не подходила. Тогда Коля заменил карабин на двухствольный штуцер, но Маша и от него шарахалась, как черт от ладана. И вразумлений слушать не желала – закрывала ладонями уши и просто уходила.
– Вечером надеюсь вернуться. Но если задержусь, не волнуйтесь. Начинайте волноваться, если не появлюсь и на следующий день.
– Привези игрушки, дядя Коля, – попросил Андрей. – Мне здесь скучно – поиграть не во что. И телевизор привези!
– А тебе цветочек аленький? – Коля улыбнулся Анжеле.
Девочка мотнула головой:
– Мне ничего не надо. Главное – вернись.
Анжела за прошедшую неделю стала совсем взрослой. Она и дел успевала переделать больше, чем ее мать. Вот только у девочки появилась странная навязчивая идея: будто бы ее отец стал ангелом и следит за ними, охраняет их всех. Колю это даже пугало. Особенно жутко становилось темными вечерами, когда Анжела вдруг поднимала руку, указывая на какую-нибудь тень в дальнем углу, и говорила, что папа, наверное, сейчас стоит там, смотрит на них. Тут у кого угодно волосы дыбом поднимутся!
– Обязательно вернусь, – сказал Коля. – Я на рожон лезть не буду. Чуть что подозрительное замечу – сразу в кусты.
– Это правильно, – сказала Анжела. – Я попрошу папу, чтобы он за тобой присмотрел… Ты как думаешь, дядя Коля, ангелы могут быть сразу в двух местах?
Он пожал плечами:
– Наверное, нет… Но они могут очень быстро переноситься из одного места в другое…
Он заметил неодобрительный взгляд Маши и поспешил исправиться:
– Только ангелов не существует…
Маша нахмурилась еще больше. И Коля, окончательно теряясь, закончил:
– А может, и есть. Только их никто не видит.
– Не видит, – тут же согласилась девочка. – Но их можно почувствовать!
Коля поспешил перевести разговор на другую тему.
А потом пришло время ложиться спать.
Дети почистили зубы перед умывальником, переоделись, разбрелись по ставшим привычными местам. Маша обошла их, посидела с каждым, каждому пожелала спокойной ночи. Сама она спать не хотела, поэтому села в продавленное кресло возле окна, поставила на стол керосиновую лампу, взяла потрепанную книжку, найденную в бывшем клубе.
Коля, поглядывая на нее, занялся оружием. Он планировал взять с собой мощный штуцер и винтовку с оптикой, из которой был застрелен взбесившийся охотник Сашка. Карабин Коля собирался оставить в избе – пусть Маша и шарахается сейчас от оружия, но детей в обиду она не даст. Приспичит – опять возьмется за ружье – уж в этом-то Коля не сомневался.
– Если со мной что-то случится, – негромко сказал он, когда дети заснули, – то уезжайте отсюда.
Маша отложила книгу, посмотрела на него.
– Ищите хороших людей, – продолжил Коля. – Они должны быть. И поезжайте в Мезень, как хотел Ваня.
– Хорошие люди, конечно, есть, – кивнула Маша. – Только как их отличить от плохих?
Она, кажется, действительно ждала от него совета. Он помолчал, не зная, что ответить. Пожал плечами.
– Тот, кто не захочет вас убить или ограбить… Наверное, это и будут хорошие люди…
– Наверное, так, – сказала она и опять уткнулась в свою книгу, у которой и начала-то не было…
Рано утром, еще в сумерках, когда все спали, Коля завел свою «Ниву». Пока она прогревалась, принес воду и оружие, сел за руль, проверил, быстро ли сможет схватить двустволку, сумеет ли направить ее в окно. В машине было тесновато для стрельбы. Да и уши следовало поберечь. Поэтому Коля решил, что обороняться, случись что, он постарается снаружи.
Он уехал из деревни до рассвета. Еще были видны звезды, и небо на востоке только начинало рдеть, когда он вывел машину на грунтовку.
Пока все шло нормально.
Но он чувствовал, что это ненадолго, и косился на штуцер, невольно вспоминая старую поговорку про висящее на сцене ружье…
Женьку Хабарова взяли из-за сущей ерунды. Сунули за решетку по недоразумению.
Ну, подумаешь, врезал менту по морде! Он сам виноват. Докопался на ровном месте. Тонировка, видите ли, запрещена. Вообще-то, надо сначала проверить светопропускаемость. Сертифицированным прибором. И в лаборатории, а не просто на улице, где и влажность, и температура меняются.
Но мент разумных аргументов слушать не захотел, упрямился, бухтел и бухтел про нарушение. А Женька тонировку сдирать не собирался: не для того он выбирал самую дорогую пленку, чтобы тут же ее содрать.
И зачем мент голос повысил? Ладно, если он бы он был офигеть какой амбал. Но – заморыш мелкий. Лет на пять младше Женьки. А погоны надел и уже думает, что может права качать.
Женька и пихнул-то его легонько. Случайно, можно сказать, задел.
А этот сразу руки начал заламывать, типа, неподчинение и нападение на представителя власти.
Ну Женька ему и врезал от души.
А кто бы не врезал?!
Тут подоспел напарник этого заморыша. Офигеть какой амбал. Запаковали они Женьку в «Приору» с буквами «ДПС» на капоте, вызвали «Логан» с надписью «ППС». В общем, полный беспредел!
И остался прокачанный Женькин «Фокус» с надписью «My life, My Rules» мигать аварийкой на обочине. А там, между прочим, один только сабвуфер тридцать штук стоит. Какая-нибудь местная шпана выдернет его из багажника – и кто платить будет?
– Эй, да вы тут все охренели, что ли! – У Женьки уже голос сел от крика. Он торчал в вонючей железной клетке, словно какая-нибудь обезьяна. Два дня тут никто не появлялся. Два чертовых дня! Дежурный, сидевший напротив, в одну из ночей куда-то пропал. И все – больше не души. Хоть ты надорвись, крича, – никто не покажется.