Портальных Дел Мастер. Книга Вторая (СИ) - Злобин Максим. Страница 2

— Так, — сказал он, нахмурился и начал перебирать в руках маленькие. — Вот эту не смотрите. Вот эту тем более не смотрите. А вот э-э-эта, — батя вручил мне кассету. — Вот эта со свадьбой. Приятного просмотра, детишки, ну а я пойду пожалуй…

— Бать, — я строго заглянул родителю в глаза. — Ты что-то задумал?

— Я⁉

Бедная овечка, ядрёна мать. Чуть в обморок от обиды не завалился.

— Ты-ты, — кивнул я. — Я тебя насквозь вижу, ты же знаешь.

Батя замолчал. Помрачнел. Затем снова обвёл взглядом всех собравшихся и остановился, — внезапно! — на Шизе.

— Лизонька! — Роман Романович как был стоя на коленях, так и пополз в сторону своей младшей дочери. — Прости меня, Лизонька, дурака грешного! Прости, если можешь!

— Э-э-э, — Шиза потерялась. — Пап, ты чего?

— Я случайно разбил твои яйца! — сообщил батя, а затем театрально схватил себя за волосы и попытался вырвать клок. — Расколошматил прямо в чепуху! Но я правда клянусь тебе чем хочешь, что я СЛУ-ЧАЙ-НО! Прости меня, Лизонька! За всё прости!

— Э-э-э, — сестра стрельнула глазами в мою сторону.

На миг буквально. На миллисекунду. Но этого хватило, чтобы мы смогли друг друга понять и прогнать целый невербальный диалог. Да, последние дни мы с ней немножечко… как бы это сказать? Конфронтовали?

Да, наверное, так.

Но всё это было по мелочам, если уж говорить прямо. И вот эта секундная связь, — если хотите «телепатия», — напомнила мне, как же я на самом деле люблю эту безумную звиздючку.

— Ничего страшного, пап, — ответила Лиза и снова мельком глянула на меня. — А что там было-то внутри?

— Ну как что? — неподдельно удивился батя. — Желток. Белок. И ещё сопли какие-то. Я всё что мог отмыл, а осколки в мусорке под раковиной, если тебе надо. А ты… ты что, не злишься?

— Нет, пап, ну что ты такое говоришь? — улыбнулась Елизавета Романовна. — Встань с колен, пожалуйста.

— Кость, — шепнул я на ухо Ходорову. — Я думаю, что тебе не очень интересно будет смотреть свадьбу наших родичей, да?

— Ага, — шепнул Костя мне в ответ.

— Тогда я тебя попрошу кое о чём, ладно?

— Без проблем.

— Сходи, проследи за ним, хорошо?

— Хорошо.

— Ай, Лизонька! Ай, доченька! — запричитал Роман Романович. — Спасибо тебе! Спасибо тебе большое за то, что не злишься на дурака старого! — а затем наконец-таки поднялся на ноги, чуть ли не бегом вышел в прихожую, обулся и свалил с хаты.

Я похлопал Костю по плечу и тот отправился следом.

Ну а мы… мы начали разбираться с винтажным оборудованием моего родителя.

— Ну наконец-то! — воскликнул Лёха.

Чтобы подрубить VHS-кассетник мне пришлось трижды сгонять в магазин. Сначала за кабелями, потом за переходником и ещё раз за адаптером. Если задаться целью расписывать все эти танцы с бубном, то можно будет составить неплохой такой рассказ для журнала посвящённого электротехнике, но…

Короче говоря, мы справились.

На экране показалась рябая смазанная картинка. Мытищинский ЗАГС. Шарики. Радостные крики. Какие-то чудны́е люди лезли в камеру, — мужики все как один с усами, а барышни с пышными шарообразными причёсками. У кого-то волосы были начёсаны по самое не балуй, а у кого-то в разные стороны торчали химические кудряшки.

Из зала регистрации вышли молодые.

Батя почти такой же как сейчас, вот только не столь морщинистый и… м-м-м… сочный что ли? Какой-то более живой. Плечи расправлены, осанку держит, смотрит и улыбается уверенно, явно с позиции силы. Ну а рядом с ним мать.

— Херасе, — вырвалось у меня.

Вылитая Сонька. Такая же рыжая и такая же красивая. Тогда, семнадцать лет назад на парковке у меня не было времени толком её рассмотреть, — всё-таки я был немного занят; меня кушали хаоситы, — но вот сейчас я прям залип.

Роскошная женщина.

Меня даже гордость какая-то пробрала.

Краем глаза я спалил реакцию сестёр и Лёхи. И кажется, они сейчас думали о том же, о чём и я.

Минуту за минутой мы внимательно просматривали свадебное видео наших родителей. За ЗАГСом нам сразу же показали милый кортеж из допотопных колымаг, обвязанных ленточками, а затем банкетный зал. Стол буквой П с белыми скатертями, шторы в складочках, закуски, соленья, оливье…

Картинка при этом была дёрганая.

Оператора мотыляло из стороны в сторону и чуть ли не на каждое действо в кадре он заплетающимся языком выдавал свой остроумный комментарий. Если бы в какой-то момент в кадр попала стрёмная кукла, а потом началась резня — получился бы точь-в-точь современный фильм ужасов в стиле любительской съёмки.

Застолье. Тосты. Крики «Горько!»

Ну а потом начались танцы. Хотя… как сказать «танцы»? Часть народа просто топталась на месте, а другая, — более пьяная часть, — размахивала конечностями по максимально-возможной амплитуде.

И тут…

— Ну-ка, ну-ка! — я аж пальцами защёлкал. — Отмотай!

Блюр-блюр-блюр-блюр, — сказал кассетник и картинка поехала назад.

— Стой! Вот здесь!

Лёха нажал на воспроизведение. Перед нами опять понеслись эти грязные танцы, но теперь я обратил своё внимание на одну конкретную деталь. Где-то в толпе, так что почти не видно, один седовласый дедок так разошёлся в безудержной пляске, что запутался в собственных ногах и упал…

«Услышь ты музыку, что звучала, когда пал старейший».

— Ещё раз назад! — попросил я Лёху.

Блюр-люр-люр…

— Сделай вперёд рывок! — будто повторяя слова матери пропел голос с приятной джазовой хрипотцой. — И за друзей держись! Взлётною полосой перед тобой вся жизнь!

— Стоп, — попросил я.

Что-то у меня такое уже завертелось на кромке восприятия, но что именно я пока что не понимал. Нужен был ещё один крохотный паззл, ещё одна щепотка понимания.

— Внимание, знатоки, — сказал я. — Что это за песня?

— Хм-м-м, — задумалась Сонька, самая «старая» из нас. — «Земляне», кажется. «Взлётная полоса».

Взлётная полоса, значит…

Архитекторы не ошибаются, они подсказывают. Стена. Разметка. Взлётная полоса. Архитекторы не ошибаются, нет-нет-нет, грёбаный истребитель в грёбаной стене! Минуточку нахрен! Разметка на той дороге, которая идёт к стене не странная, а авиационная! Стена! Разметка! Взлётная полоса! Есть пробитие!

— Ах-ха-ха! — я аж вслух рассмеялся. — Твою-то мать, вот это они заморочились!

— Кто? — не поняла София Романовна. — «Земляне»?

— Да нет же, нет… Короче, — я хлопнул в ладоши. — Я знаю, что делать. Готовьтесь, ребят. Завтра нам нужно будет поймать много гномиков. Очень и очень много гномиков.

— На кой хрен? — не понял Лёха.

— Ну как «на кой хрен»? Будем сажать дракона на взлётную полосу…

Как и обещал, Костя Ходоров проследил за отцом семейства Апраксиных.

Да, мальчишка он был приметный и для слежки совсем не годился, но Роман Романович всё-таки умудрился его не спалить.

След в след они прошли по Станционной на Шараповку, перебежали через дорогу и вошли в «гаражи». Так в народе назывался мини-городок из хаотично расставленных ракушек на берегу Яузы; без коммуникаций и нормального асфальтированного подъезда, но уж что есть то есть.

Глухое и тихое место.

Обитель тёщиных закруток, приют для алкашей-любителей и репетиционная база гаражных рок-групп в одном флаконе. Самое то, чтобы скрыть что-то.

Или кого-то.

На сколько Костя мог знать, своего гаража у Романа Романовича не было. Впрочем, так оно и оказалось. Цель Костика прошла гаражи насквозь и вышла к берегу. На берегу, в считаных метрах от прибрежных зарослей камыша был припаркован рабочий фургон семейства Апраксиных.

Ну а дальше начало происходить непонятное.

Ходоров затаился в кустах, — в самых больших кустах, — и наблюдал за тем, как Роман Романович разжигал костёр. Как только пламя разгорелось достаточно сильно, Апраксин достал из фургона новенький блестящий казан, зачерпнул воды прямо из Яузы, — попутно чуть в неё не навернулся, — и поставил казан на огонь.