Возмездие (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович. Страница 37

— Я пришел в этот Храм молодым и впечатлительным юношей, — вдруг признался жрец. — И задал настоятелю тот же вопрос. Он мне ответил, что время в окружении этих камней теряет свое значение. Перун сам выбирает себе место, а нам остается лишь следовать его указаниям. Вот и думай, когда его лик был воплощен в дереве.

— Теряюсь в догадках, — Никита покачал головой и с нетерпением вгляделся в тягучий и перетекающий воздух перед глазами. Но ничего не обнаружил. Хранитель мог и развлекаться, не раскрывая своих тайн. — Но тогда Перуну не одна тысяча лет.

Жрец улыбнулся и пытливо взглянул на молодого чародея.

— Не ломай себе голову, юноша. Ты же не за этим сюда пришёл.

— Да. В последнюю встречу вы намекали, что я могу узнать о судьбе двух моих хороших знакомых. Я хочу закрыть этот вопрос раз и навсегда.

— Чтобы совесть не мучала? — Хранитель отставил посох в сторону, и тот удивительным образом не упал, лишённый поддержки, а остался стоять, упираясь одним концом в пол. Вытянув обе руки над Алтарем, старик развернул их ладонями вверх, чтобы они впитали в себя каждый фотон света. Ладони стали призрачными, источающими невыносимое сияние, как от расплавленного металла.

Никита затрепетал от мысли, что сейчас ему предоставят возможность увидеть в одном из пластов Яви, откуда он недавно вернулся, судьбу княжича Данилы и Тэмико. Для жрецов-хранителей подобный трюк не представлял трудностей. Он уже убедился в их возможностях, побывав в Мезени, и настроился увидеть истинную картину трагической гибели Хранительницы Врат и её мужа, вынужденных спасаться бегством из-за неразумной политики Всеслава.

Но… ничего не произошло. Жрец застыл на месте, продолжая держать ладони над Алтарем, однако сияние постепенно меркло. В гулкой тишине раздавалось только едва слышимое потрескивание энергетических потоков и глубокое дыхание Хранителя. Вполне возможно, что он тратил свои силы с нешуточным напряжением. Только какие картины прошлого разворачивались перед ним? Никита предпочёл бы сам увидеть ответ на свой вопрос.

А потом до него дошёл самый простой ответ, который всегда лежал наверху, только разглядеть его мешало излишнее самомнение и самоуверенность. Хранители что в Мезени, что вологодский жрец постоянно твердили о многомерности миров. Так стоит ли терзать своё сердце болью, если Тэмико продолжит смотреть за Вратами, не давая проникнуть на человеческий пласт бытия разным демоническим сущностям, а перед Данилой Рюриковичем будет стоять выбор, жениться на японской принцессе или отдать предпочтение русской княжне? Только на иной мировой линии, где они могли и не встретиться до сих пор…

Он так глубоко погрузился в раздумья, что не сразу понял, о чем его спрашивает жрец.

— Увидел? — старик уже опирался на посох, а воздух над Алтарем сгладился, прекратил светиться. Он смотрел на молодого человека с бесстрастностью самого Перуна.

— Скорее, понял, — признался Никита, но горячечно заторопился: — Но ведь я знал их только в той Яви, в которой сам побывал. Меня не интересуют зеркальные двойники. Мы же никогда не встречались, не знали друг о друге. Многомерность миров — это иллюзия, призванная прийти к согласию со своей совестью.

— Может, так и есть, — храмовник не стал доказывать обратное, лишь пристукнул посохом об пол. — Твоя мысль разумна, но даёт повод не только к размышлению, но и к спору.

— Мне бы попроще, — сдержанно попросил Никита.

— Князь Гиперборейский сдался? — усмехнулся жрец, проявив эмоции.

— Нет, хочу лишь укрепить свой дух перед тяжёлым боем.

— Знаю, на что тебя толкает путь воина. На тебе ответственность за жизнь многих людей, — кивнул Хранитель, и постукивая посохом, обошёл Алтарь. Остановился напротив Никиты. — И понимаю, что гложет твою душу. Ты же не поверишь, если я скажу, что с твоими друзьями всё хорошо, что они счастливо избежали смерти?

Он пристально взглянул на гостя.

— Хочу убедиться сам, — Никита сам не понимал, почему идет наперекор храмовнику. Кинув взгляд на Перуна, увидел зазолотившуюся секиру. Игра ли света была, или знак бога — но любой знак, исходящий от него, Никита воспринимал как ответ на глодающие его вопросы.

— Хорошо, — стоя спиной к Перуну, жрец не мог видеть происходящее с божественным атрибутом. — Протяни руки.

Никита выполнил приказ Хранителя, который переплёл своими крепкими пальцами запястья волхва и застыл, превратившись в неподвижную статую с восковым лицом. «А в Мезени меня никто за руку не держал», — мелькнула у Назарова мысль, а потом он и думать перестал о чём-то другом, ошеломленный тем, насколько ловко и компактно можно показать картинки прошлого, будучи не вовлечённым в процесс, словно листая фотоальбом.

Полковник Одоевский утверждал, что взрыв «Пронзающего небо» произошёл в небе над Западной Сибирью, обломки упали в Васюганские болота. В Казани, где для Данилы и Тэмико был шанс сойти с борта, аэролет не приземлялся, однако…. Незапланированная посадка произошла в Златоусте, о чем пилот не стал докладывать на ближайший диспетчерский пункт в Челябинске. Причина крылась в принцессе, которой вдруг стало очень плохо. Похоже, дайме Китамуро и князь Всеслав прекрасно знали, почему это случилось, и уговорили молодых сойти на землю, остаться в Златоусте. Больше всего настаивал на этом Всеслав Иванович, имевший все основания опасаться за благополучие полета. В Златоусте у него проживал старинный друг, в одно время покинувший Русь и перебравшийся на вольные хлеба в Сибирь. Именно это обстоятельство решило дальнейшую судьбу княжича и его молодой жены.

Опасаясь за своё и будущего ребенка здоровье Тэмико согласилась остаться с Данилой в этом городе, а отцы полетели дальше, навстречу своей гибели.

— Упал с души камень? — участливо спросил жрец, размыкая руки.

— Цепь случайностей спасла им жизнь, — пробормотал Никита.

— Так и бывает, — по-простому пожал плечами Хранитель. — Только в случайностях кроются невидимые линии закономерностей. Принцесса оказалась беременной, её свёкор периодически поил её магическим зельем, которое постепенно влияло на плод, и в какой-то момент девушка почувствовала себя плохо. На её счастье, это произошло в полете, что потребовало незамедлительной посадки. Искупая свою вину, князь Всеслав настоял на том, чтобы молодые остались в незнакомом, но безопасном для них городе.

— Он знал, что ему не дадут уехать из Руси, — кивнул Никита, соглашаясь с выводами Хранителя.

— Конечно. Развязывая братоубийственную войну, трудно осознать свою неправоту в приступе гордыни, — старик обошёл Алтарь и снова встал рядом с Никитой. Взгляд его тоже устремился на сверкающую секиру. На какое-то мгновение он замер, сжав посох до побелевших костяшек пальцев. Потом нехотя продолжил свою мысль: — Для некоторых обратной дороги нет, но князю хотя бы хватило решимости не тянуть за собой в могилу сына и невестку. Он был духовитым человеком.

— Почему же он сам не остался с ними?

— Ты знаешь ответ, — выдохнул жрец, когда золотые всполохи перестали играть на секире Перуна.

Ну да, ответ лежит на поверхности, как бывает с тяжелыми вопросами. Всеслав Иванович надеялся, что молодому правителю не хватит смелости расправиться с ним, да и присутствие влиятельного иностранца остановит карающую руку Опричной Службы. Человеку присуще верить в чудо, когда смерть висит на загривке. Вот и прагматик Всеслав ждал его.

— Так ты доволен? — почему-то жрецу было важно услышать ответ.

— Скорее, удовлетворён, — усмехнулся Никита, ощущая, как стало легче дышать. — Принцесса Тэмико никогда не была моим другом. У меня есть то, с чем она борется по долгу службы, а я не могу допустить, чтобы Хранительница испортила мне долгосрочные планы.

— Придёт время, и тебе придется решать, как поступить со Слугами.

Хранитель знал и про демонов. А, собственно, чему удивляться? От людей, наделённых способностями жить на разных пластах бытия, очень трудно скрыть даже тайные помыслы, не говоря уже о крупных и шумных тварях из преисподней, баламутящих астрал.