Возмездие (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович. Страница 77

— Нет-нет, я — артефактор, а руны изучаю в свободное время.

— Свитки, которые стали популярны в Петербурге и Москве, изготовлены на основе рун?

— Да. Однако же рунология не входит в сферу моих интересов.

— Тем не менее вы хотите рискнуть, — задумчиво произнёс Кошкин, допивая коньяк. — Чёрт его знает, может и получиться.

— Будем на это надеяться, — кивнул Никита. — А где Оля?

— Она отдыхает. Представляете, всю ночь следила за состоянием князя. Мне пришлось выгнать её из палаты, иначе бы свалилась от усталости. Спит в ординаторской.

— Вы, я гляжу, освоились здесь, — волхв усмехнулся.

— Хотелось бы поскорее начать работу в Центре, — признался профессор. — Как мальчишка, в ожидании чуда.

— Осталось немного, потерпите.

В дверь постучали. Один из ассистентов просунул голову в щель, не заходя в кабинет:

— Артём Данилович, пациент готов. Можно начинать процедуры.

Шереметева перенесли на операционный стол, и сейчас князь лежал на нём, плотно закрыв глаза. Он так и не приходил в сознание с той минуты, как оказался на больничной койке Императорской клиники. Кома, как ты её не называй, остается комой, и поэтому Никита особо не волновался, что князь преподнесёт сюрприз в процессе работы.

Он откинул простыню до самого живота и внимательно оглядел поле своего будущего творчества. Лишённая растительности грудная клетка выглядела чересчур впалой. На белой коже чернильные щупальца выглядели куда хуже, чем казалось вначале. Но они ещё не дотянулись до живота, и чистого места было достаточно.

Достав листок с эскизом, волхв без всякого пиетета положил его на грудь князя, достал стило и на мгновение задумался, словно решался на отчаянный шаг. А потом склонился над вытянувшимся Шереметевым и коснулся кончиком магического «карандаша» холодной кожи. Стило заскрипело, выдавливая на ней первые резы.

По ушам ударило ультразвуком, и Никита отпрянул в сторону, прижав ладони к голове.

— Что с вами, Никита? — воскликнул Кошкин, обхватив за плечи молодого мужчину. — Что случилось?

— Вы ничего не ощущаете, профессор? Какие-нибудь посторонние звуки?

— Нет, абсолютно ничего, — лицо Целителя удивленно вытягивается. — Ментальный удар?

— Скорее всего. Эта гадость сопротивляется как живое существо, — Никита снова подошёл к столу. — Атакует меня пси-волнами. Ладно, деваться всё равно некуда. Надо работать.

Стило вновь коснулось кожи и заскрипело, выдавливая острым кончиком одну резу за другой. Никита вовремя поставил щит от проникновения чужой силы, но даже в таком положении непонятная субстанция, поразившая Шереметева, атаковала с помощью акустических волн, бивших в мозг как обезумевшая птица, пытающаяся найти выход из закрытой комнаты, но каждый раз наталкивающаяся на препятствие. Никита сжал зубы, и не обращая внимания на атаки, продолжил переносить эскиз с бумаги на тело князя. Сначала «терс», как символ примитивной силы, нужной для подпитки всей комбинации, потом быстрая связка с руной «рейд», как движение и порядок. Стило вырисовывает снежинку, обозначающую руну «хагал». Это мост между мирами, дающий надежду человеку, застрявшему на низших уровнях. Князя надо выводить в материальный мир, пока он там окончательно не потерялся. Руной «петра» завершается рисунок, дающая прочность и стабильность вещей.

Никита уже не обращал внимания на бьющий в уши визг; а может, своими действиями он блокировал некротические процессы, лишая их силы. Работая вдохновенно, трудно ощущать реальность окружающего мира. Рука его подобно руке хирурга со скальпелем летала по животу и груди Шереметева, выписывая картину здоровья и живительной энергии, показывая их направление от сцепленных друг с другом рун. Закончив рисунок, волхв на мгновение задумался и коротким росчерком стила соединил руны жизни и смерти единственной чёрточкой. Это была та самая гарантия от будущих проблем. Несведущий никогда не разберётся в начертании сложной схемы, а через полгода татуировка исчезнет, оставив астральный след. Если затея сработает, князь будет жить долго, но не настолько, чтобы Сашка Шереметев потерял терпение.

— Всё, — Никита выпрямился и посмотрел на свои пальцы. Они слегка подрагивали. Энергии, которой он влил в татуировку, хватило бы для освещения высотного здания «Изумруда». Лишь бы не напрасно.

— У вас кровь из ушей идёт, — тревожный голос Кошкина помог Никите вернуться в реальность. — Позвольте помочь.

И вправду, белый халат на плечах алел потёками крови. Её было немного, но от помощи профессора Никита не отказался. Кровотечение прекратилось, осталось лишь промыть перекисью водорода ушные раковины, а потом Артём Данилович использовал свои навыки Целителя, восстановив незначительные повреждения слухового аппарата мягким магическим воздействием.

— А что теперь? — кивнул Кошкин на лежащего князя, которого ассистенты уже успели укрыть простынёй и ждали распоряжений. — Обратно в капсулу?

— Думаю, не стоит, — качнул головой Никита. — Не вижу смысла. Если моя идея оказалась неверной, Шереметеву уже ничего не поможет. Мы же видели, что некротические проявления продолжали расширяться даже в «бульоне».

— Логично и верно, — поддержал его Кошкин. — Сам к тому же мнению пришёл, когда увидел активизацию заклятия. Несите, господа, князя в палату. Надо только приодеть его.

— Сделаем, господин профессор, — кивнул один из парней.

— Вам надо отдохнуть, — сказал Кошкин и потянул Никиту за собой. — Пойдёмте в ординаторскую. Я разбужу Ольгу Викторовну, а вы смените её на боевом посту, хе-хе.

Раз профессор шутит, значит, он уже сбросил груз ответственности, отдав богам право решать, жить князю или уйти в Небесные Чертоги. Как ни странно, Никита был с ним солидарен.

Яссы, сентябрь 2016 года

Виорика скучала. С тех пор как страшные люди императора забрали её Мишеньку, она некоторое время испытывала ощущение пустоты и безнадёжной грусти, которое постепенно зарастало бурьяном беспечности. Красивая молодая женщина не привыкла оставаться одна, и через пару месяцев, когда местные ухажёры убедились, что Великий князь Михаил Михайлович и не думает возвращаться, осмелели и возобновили осаду неприступной крепости.

Она привыкла извлекать выгоду даже из таких мелочных ситуаций, и начала вовсю флиртовать то с владельцем винного завода, с которого вытянула немало денег и очень дорогое колье, усыпанное двенадцатью бриллиантами по полтора карата каждый; то вдруг воспылала страстью к директору крупного агротехнического концерна, имевшего филиалы не только в Молдавии и Румынии, но и связи в Австро-Венгерской империи. От него у Виорики Катаржи остались воспоминания в виде великолепного гарнитура из серег, кольца и золотой цепочки с кулоном, и каждую вещицу венчали меняющие цвет с фиолетового на зелёный великолепные александриты. Прочая мелочёвка, которую Виорика терпела только из-за того, что пыталась с каждого ухажёра поиметь какую-то пользу, не пользовалась у неё успехом. Девушка с волосами воронова крыла хотела поймать крупную рыбу.

С лёгкой скукой на ярких вишнёвых губах Виорика потягивала тёмно-жёлтое вино с нотками абрикоса и грецкого ореха, не забывая посматривать по сторонам, отмечая, какая публика собралась в «Бенедикте» — самом фешенебельном ресторане города — и цепким взглядом глубоких зелёных глаз выискивала подходящую цель. Сюда частенько заходили русские офицеры из гарнизона, вполне приличные молодые люди с перспективой роста, и с кем приятно было бы провести время. Но Виорика привыкла доверять своим ощущениям и понимала, что её шанс ещё не настал. Где-то в глубинах старинного города, в закоулках путанных кварталов плавала та самая рыба, которую желала выловить богатая невеста Ясс.

Тяжело после статусного любовника принять действительность. Где же Мишенька? Девушка вздохнула и пригубила «Котнари», который достаточно охладили, чтобы ощущать весь букет вина. Заиграла музыка, большинство пар встали и пошли танцевать, но Виорика уже подумывала о том, не пора ли заказать такси до дома?